ничего не нажил...
затуманенным взором промышленников проносились последние минуты,
проведенные дома: голосистые причитания баб, плач детишек и заунывные
псалмы дьячка... Молебен правил хозяин Еремей Панфилович Окладников,
чтоб, значит, поветер на вёдро лодье в дороге было. Краснолицый,
заплывший жиром купец, обрядивший моржовый промысел, гнусаво подпевал
дьячку, вымаливая богатую добычу.
сала, кож и ценных моржовых клыков должен привезти "Ростислав" купцу
Окладникову. Тюлени, нерпы, белые медведи и другой зверь тоже не минуют
большого трюма лодьи.
своем пути мореходы, пока на пятые сутки плавания открылись обрывистые
скалы Мурманского Носа.
Груманта.
сохрани наши жизни, - обращаясь к Студеному морю-океану просили поморы.
холодного острова: гористый Мурманский берег отодвигался все дальше и
дальше...
юго-запад, где темная стена облаков нависла над горизонтом.
увидим.
шелоник1 завязался... А ну, братцы, помогай паруса к ветру ставить! -
крикнул Химков собравшимся на корме промышленникам и сам стал
перебрасывать на ветер парус задней мачты. Для его умелых, проворных рук
это было минутным делом. Парус заполоскался, несколько раз сердито
хлопнул и быстро надулся ветром.
подправившие паруса на фок- и грот-мачтах. Заскрипев рангоутом,
"Ростислав" заметно увеличивал скорость, подгоняемый ветром. - Хорошо
справились! Молодцы, ребятушки! - похвалил. Химков, - Однако ты
поглядывай, - сказал он рулевому. - Шелоник крепко взялся. Вот ужо
распустит взводень-то2, держись только.
Шальной ветер, без дождя мочит.
себя знать. Зыбь, раньше почти незаметная, сильно покачивала лодью.
Темнозеленые волны подкатывались под борт
нескончаемой вереницей.
высокая крутая волна заставляла судно сильно крениться. Тогда лодья, как
бы рассердясь, хлопала по волне днищем, и пенящиеся гребни, разлетаясь
солеными брызгами, дождем обдавали мореходов, все еще стоявших на палубе
и смотревших на едва различимый, тонувший в океане Мурманский берег...
гроши. Годового заработка грумаланам едва хватало для уплаты долгов да
чтобы кое-как прожить зиму до нового покрута1.
промышленников пайщиками. Но это только так считалось - "пайщики". При
удачном промысле хозяин отбирал у поморов три четверти, в лучшем случае
две трети добычи, так что на всех остальных "пайщиков" приходились лишь
жалкие остатки. В случае неудачной охоты купец вовсе не выдавал
жалованья мол, как пайщики, промышленники отвечали за убыток.
обычно не бывал. Весь труд на море приходился на долю наемных батраков,
и дорого обходилась им купеческая "помощь".
человек отдавала хозяину половину всего добытого зверя.
всякий, на равных паях. Весь доход с добытого зверя делился поровну, по
числу пайщиков. Казалось, все правильно: рядовой помор сполна получает
заработанные деньги. Но это только на первый взгляд. На самом деле
выходило иначе. После вычета за снаряжение, предоставленное хозяином
лодки, промышленник получал вместо целого пая всею одну восьмую, а то и
меньше.
промысла.
путями: уплатой за них налогов, одалживанием денег на прокормление
семьи.
самостоятельно, то обязан был продать купцу свою добычу по очень низкой
цене. Сумма долга, разумеется, удерживалась при этом особо.
кабальным.
необходимого снаряжения, в одиночку и часто погибали на далеком
пустынном берегу или где-нибудь на льдине, унесенной в море.
все остальные северные острова и земли, давно был знаком русским
мореходам. Он славился моржовыми лежбищами. На его северных берегах с
незапамятных времен стояли поморские промысловые избы.
XII века открыли Грумант. Как известно, через четыре столетия его вновь
"открыл" Баренц, назвавший землю Шпицбергеном.
тогда, когда остров со всех сторон заволакивала непроглядная мгла, над
туманом отчетливо выступала вершина его высокой горы.
полувека, не раз хаживал в эти места. Крепкий, как дуб, с легкой
проседью в густых волосах, старик был отменным знатоком промысла, он
знал все повадки и хитрости зверя. Знал, как лучше снять шкуру,
разделать тушу, вытопить сало. Советов Клима просили все зверобои
артели.
Химков - сухой, жилистый сорокалетней здоровяк, и его однолеток,
подкормщик Иван Колобов. Остальные одиннадцать человек - молодые,
рослые, плечистые. И среди них совсем еще мальчик, двенадцатилетний
Ваня, сын кормщика.
кормщика - полновластного хозяина на судне - и его помощника
подкормщика, в составе артели обычно бывало два носошника, два
забочешника, несколько весельщиков и ученик - зуек. Носошник в старину
был основной фигурой на промысле. На моржовой охоте он с борта карбаса
метал в зверя носок - поморский гарпун. Забочешник, находясь на средней
скамье карбаса, должен был следить за ремнями - сборами, чтоб не
запутались, и подавать носошнику носки. В описываемое время в ходу были
уже кремневые ружья, однако носошники и забочешники попрежнему
оставались в артелях, только, кроме гарпуна, они были вооружены и
пищалью.
прислуживал взрослым на охоте, проходя понемногу трудную науку
моряка-зверобоя. Вместо платы зуек получал иногда, при богатом промысле,
кое-какие подачки и подарки. Слово "зуек" означает небольшую морскую
птичку, вроде чайки. Птичка эта обычно кружится над местом разделки рыбы
и питается отбросами промысла.
определялись морским уставом, строго соблюдавшимся каждым
промышленником.
Кто не слыл за честного человека, тому дорога в артель была закрыта.
говорили поморы малоизвестному охотнику.
Евстигнеевич Химков пользовался уважением и любовью среди
промышленников, и каждый мезенец считал за счастье пойти в плавание с
таким кормщиком.
крепким сложением носошник Федор Веригин - богатырь с густой курчавой
бородой. Вся артель в шутку звала его "ошкуй", то-есть медведь. И
недаром. Он смело выходил с рогатиной на огромного белого зверя и слыл в
Мезени человеком большой храбрости.
оленьей кожей обернется - бесстрашен бывает, - поговаривали про Веригина
односельчане.
продовольственные запасы и снаряжение.
Василенко Иван
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Флинт Эрик
Андреев Николай
Свержин Владимир