Чтение 4–й страницы книги ~Чужие~

крюком на другом.

Ваня Химков осторожно подкрадывался к большой жирной тюленихе, спокойно
кормившей белька. Заметив охотника, она мгновенно ударилась в бегство.
Тяжелое скользкое тело, покрытое короткими жирными волосами, катилось,
словно лыжа, пущенная по насту. На снегу оставался след - широкая лыжня,
обрамленная по краям отпечатками ластов.

Химков со всех ног гнался за зверем. Но тюлениха оказалась быстрее, и
если бы не высокая гряда торосов, преградившая путь, она успела бы уйти в
воду... Прижатый к ледяной стене, зверь шарахнулся из стороны в сторону и,
молниеносно повернувшись, оскалил зубы.
Разгоряченный погоней, Иван торопливо взмахнул палицей, но удар был неудачен. Зверь яростно бросился на Химкова, мгновенно вцепившись крепкими зубами в оружие зверобоя.

- А-а-а, проклятая! - задыхаясь, ругался Иван, дергая за дубинку,
стараясь вырвать ее из пасти зверя.

Рванув посильней, он поскользнулся, упал, оставив палицу в зубах
тюленихи.

Случившийся поблизости другой зверь со злобным шипением кинулся на
неудачливого, безоружного охотника. Но недаром Иван зовется зверобоем:
сорвав с руки варежку, он с маху стеганул тюленя по оскаленной морде. Зверь
ткнулся в снег и затих.

Тюлениха, схватившая дубинку, рыча и мотая головой, яростно ломала и
крошила ее зубами. Но и ее постигла та же участь.

- Спасибо, друг, - тяжело дыша, сказал Иван поспешившему на помощь
Степану. - Все теперь. Слаб головою зверь-то.

- Со мной, Ванюха, тоже случаи вышел, - начал рассказывать Шарапов, -
помню, впервой я на зверя шел. Дак утельга-то, чтоб ей в поле лебеды, а в
дом три беды, палицу бросила да меня за портки ка-ак цапнет. Веришь аль нет,
портки в клочья разнесла. - Степан весело рассмеялся. - А я с голым задом
еле ноги унес... Поплясал на морозе-то. Не ведал я в те поры, что зверь
головою слаб... так-то. Долго меня после мужики за портки дергали -
пужали... Девки прознали и те, как видят меня: хи-хи-хи да ха-ха ха.

Иван Химков долго хохотал во все горло, хлопая Степана по спине и вытирая
слезы.

К заходу солнца все было закончено. Убитых зверей освежевали, шкуры
приволокли к лагерю, нанизали их на толстые моржовые ремни, и юрки опустили
в воду?.

О недавно свершившемся побоище напоминали кровавые полосы, тянувшиеся по
льду, пурпуровые лужи крови, резко выделявшиеся на снегу, да дымящиеся
звериные потроха.

Осиротевшие бельки, беспомощно переползая с места на место, напрасно
призывали своих матерей жалобными пронзительными воплями.

Полярная ночь снова нависла над застывшим морем. Дозорный Иван Химков,
задумавшись, сидел у догоравшего костра, уставив застывший взгляд на синие
огоньки, струившиеся в углях. Каждый толчок и потрескивание льда заставляли
его настораживаться. Словно тяжелые вздохи моря, заглушенные расстоянием,
издалека доносился грозный гул сжатия... Звуки то утихали, то нарастали
вновь. Где-то совсем близко гулко лопнула крепкая льдина; как после взрыва,
дробно осыпались в воду обломки, до ушей Ивана явственно доносились всплески
и шум взбудораженной воды.

Крылатые мысли перенесли Ваню Химкова в Архангельск. Тесно прижавшись к
Наталье, сидит он в маленькой, уютной горенке. Последний, прощальный день.

- Соколик мой, Ванюшенька, - слышится ему ласковый голосок, - светик мой
ясный... тошнехонько мне одной. Боюсь, забудешь ты меня, ой как боюсь.

- Мне-то не забыть, любушка моя единственная, ягодка моя красная. Нет у
меня другой, одна ты на всю жизнь.

Ваня еще крепче прижимает к себе девушку. Наталья тихонько освобождается
из его ласковых рук, пристально смотрит ему в глаза.

- Одна-единственная... Правда? Ну, тогда выпей, - девушка достает из
кармана небольшую синюю склянку, - ежели вправду любишь.

Ваня встает, принимает из рук девушки питье.

- А что здесь, Натальюшка?

- Ты пей, не спрашивай.
_______________________

? Юрки, связки сырых шкур, зверобои буксировали за кормой.

Залпом выпивает Иван невкусную, пахучую жидкость. Радостно, громко
смеется Наталья.

Хлопает в ладоши.

- Теперь ты мой, Ванюшенька, и захотел бы, а на другую не взглянешь.
Заговоренное питье, приворотное.

Девушка кладет ему руки на плечи, пристально смотрит на него большими
голубыми глазами.

- А, приворожила, проказница... любушка, милая.

Крепко целует Ваня невесту. Без меры счастлив он. Часто колотится полное
радостью сердце.

- Вернусь, Натальюшка, с первым судном вернусь, - шепчет Иван, - и
свадьбу тотчас...

На одной из лодок зашевелился полог; кряхтя и сопя, кто-то вылезал на
лед. Оправив малицу, подтянув бахилы, человек сделал несколько шагов; звонко
запел под ногами морозный снег.
Иван вздрогнул, обернулся.

- Ты, Степан? - спросил он, приподняв упавший на глаза куколь.

- Я, Ваня, - сиплым от сна голосом отозвался Шарапов. Зевая и зябко
поеживаясь, он подошел к потухшему костру.

- Эхма, - поскребывая пятерней бороду, сказал он, - быть великому снегу.
Глянь-ка на небо, все тучами закрыло, звездочки единой не видать. Не к
добру... ежели дали не видны, с юрками куда уйдешь.

- А что, Степан, - спросил Химков, думая все еще о своем, - как
по-твоему, сколь рублев на пай придется? Кажись, зверя неплохо взяли?

- Да уж куда больше... Ну-к что ж. На свадьбу хватит, - догадался Степан.
- По сотенной, верно, набежит... Не томись, Ванюха, отец три пая в карман
положит: за себя, за лодку да за юровщика. Теперь твоя доля да братова. А
ежели надо, и я свой пай отдам... Эге, брат, с такой деньгой пир на всю
вселенную закатишь. Однако, - задумчиво продолжал Степан, - рано шкуру
делить, покеда медведь живой... Вот что, брат, со светом нам уходить надо. А
ежели повалит снег - дале своего носа не увидишь... Эх, - махнул он рукой, -
муторно у меня на душе, Ванюха, глаза на свет божий не глядят...

- Авось с юрками к берегу выйдем, что бога гневишь.

Шарапов не ответил. Посмотрев еще раз на небо, он молча полез в лодку.

Под утро ветер стих, пошел снег, и когда пришло время будить ромшу, снег
повалил большими хлопьями, закрыв все вокруг непроглядной стеной. Мужики,
протирая спросонья глаза, смотрели, как мягко ложится снег, высыпаясь словно
из продранного куля.

- Алексей, - обратились к юровщику озабоченные зверобои, - что велишь?

Химков снял шапку, вытащил из сумки компас, подставил на ветер
попеременно щеки. Дул слабый шелоник.

- Отдыхай дале, ребята, поживем - увидим, как быть. Отдыхай, ребята.

Делать нечего, мужики опять залезли под теплые одеяла; кто спит, кто
бывальщину рассказывает.

Алексей Химков крепко задумался: он знал, что пройдут сутки, много -
другие, и движение льдов приведет к отмелым местам...

Сутки шел снег. Перестал он так же, как и начался, ночью. Теперь в
поморском лагере мало кто спал, все с тревогой ждали утра. Алексей
Евстигнеевич приказал водрузить во льду высокий столб, связанный из
карбасных мачт. С высоты скорее заметишь опасность.

Первый увидел дальние ледяные горы Степан Шарапов.

"Несяки, - вихрем пронеслось в голове, - деваться некуда".

А Химков не терял времени. Он велел всем надеть мешки с запасом харча, а
сам, словно кошка, вскарабкался на столб и долго разглядывал видневшиеся
вдали льды.

- Теперь, ребята, разбирай дерево по карбасам, - спустившись на лед,
приказал юровщик. Вид его был мрачен, брови нахмурены.

Промышленники поняли: дело плохо. Не спрашивая ни о чем, они быстро
разобрали столб и разнесли снасть по судам.

К полудню льды сжало: люди чувствовали, как у них под ногами лопался лед.
Там, где высились белые холмы, глухо и неумолчно, словно прибой, шумел лед.

Но вот сжатие кончилось, льдины медленно расползлись на тысячи кусков.
Попав в быстрину, ледяные обломки двинулись к несякам, все ускоряя и ускоряя
свой бег.

- Алексей, - снова сказали зверобои, - что велишь?

- Гляди, ребята, - показал Химков, - два несяка рядом стоят. Туда пойдем.
- Он крикнул, помолчал. - На промысел теперь наплевать... самим кабы от
смерти уберечься.

"А как же свадьба, как же Наталья? - с отчаянием думал Иван, глядя на
тяжелые связки звериных шкур. - Так просто... наплевать, оставить все?!" В
шкурах он видел свое счастье, счастье Натальи, брошенное во льдах. И скатал
он было его и сладил, да теперь все врозь расползлось.

- Не горюй, Ваня, - шепнул Степан, угадав его мысли, - дело поправимое.
На выволочном? не подвезло, дак на вешнем? промысле потрафит. И так и эдак,
а к Самсону Странноприимнику с деньгами в городе будешь. - И Степан крепко
сжал руку товарища. - Кабы эдак-то обошлось, хорошо... Однако беда не одна
приходит - с победушками, вот что страшно.

Видно было, что и остальных мужиков обуревали подобные же чувства. Они с
жалостью смотрели на свою добычу, завоеванную с таким трудом у моря,
кряхтели, вздыхали. Но каждый понимал справедливость слов юровщика и покорно
соглашался с ним.

- Како бог похощет, тако и свершится, - крестясь, громко сказал старик
раскольник Василий Зубов, - а без его воли единый волос не упадет...

- Эх, - не выдержал Семен Городков, - нету нам счастья. Под кем лед
трещит, а под нами ломится. Лодки бережите, ребята! Без лодок-то... - Он
замолчал.

- Несуженый кус изо рту валится. Теперя сначала все начинать, на вешну