Чтение 4–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

- А где это происходило?

- Эх, кабы знать!

- Вы не хотите сказать?

- Не могу: я и сам не знаю.

- Вам что, глаза завязали?

- Вот именно! У городских ворот меня ждала карета. Меня спросили: "Вы
такой-то?" Я говорю: "Да..." - "Прекрасно! Вас-то мы и ждем; садитесь". -
"Садиться?" - "Да". Я сел, мне завязали глаза, карета ехала около получаса,
потом распахнулась дверь.., большая дверь. Я споткнулся о нижнюю ступеньку
крыльца, насчитал всего десять ступеней, вошел в приемную. Там был
немец-лакей, он сказал, обращаясь к остальным: "Карашо! Ступайт! Ви больше
не есть нужны". Те удалились. Он снял мне с глаз повязку и показал, что я
должен делать. Я взялся за работу. В час все было готово. Мне заплатили
звонкой монетой, опять завязали глаза, посадили в карету, высадили на том же
месте, где я садился, пожелали мне счастливого пути, и вот я здесь!

- Вы, стало быть, ничего не видели, даже краешком глаза? Что за черт!
Неужели повязку так туго затянули, что нельзя было подсмотреть?

- Хм! Хм!

- Да ну же! Признайтесь, что вы что-то видели... - продолжал настаивать
незнакомец.

- Да, знаете ли... Когда я споткнулся о нижнюю ступеньку крыльца, я
улучил минуту и капельку сдвинул повязку.

- Ну, а когда вы сдвинули повязку?.. - лукаво спросил незнакомец.

- Я увидел по левую руку ряд деревьев, из чего и заключил, что дом
выходит фасадом на бульвар, только и всего!

- И это все?

- Да, честное слово!

- Хм, немного...

- Да, принимая во внимание, что бульвары длинные и что на них не один
большой дом с крыльцом, начиная от кафе Сент-Оноре и до самой Бастилии.

- Значит, вы не смогли бы узнать дом? Слесарь на минуту задумался.

- Нет, признаться, не мог бы, - отвечал он.

Незнакомец, прекрасно владевший своим лицом, был, казалось, удовлетворен
тем, с какой уверенностью отвечал слесарь.

- Вот как? - переспросил он и, внезапно переходя на другую тему, спросил:

- А что, разве в Париже больше нет слесарей? Почему люди, которым нужно
заказать потайную дверь, посылают за слесарем в Версаль?

С этими словами он налил своему собеседнику полный стакан вина и стукнул
пустой бутылкой по столу, чтобы хозяин заведения принес еще.

Глава 2

МЭТР ГАМЕН

Слесарь поднес стакан к глазам и принялся любовно рассматривать его на
свет.

С наслаждением отпив глоток, он проговорил:

- Ну почему же, в Париже тоже есть слесари. Он отпил еще немного.

- Есть среди них и мастера. Он сделал еще глоток.

- Я тоже так думал! - заметил незнакомец.

- Ну, мастера бывают разные.

- Ага! - с улыбкой молвил незнакомец. - Я вижу, вы - как святой Элигий:
вы не просто мастер, но мастер мастеров.

- И всеобщий учитель. Вы тоже занимаетесь ремеслом?

- Можно сказать, что так.

- И кто же вы будете по профессии?

- Оружейник.

- У вас есть при себе что-нибудь, сделанное вашими руками?

- Вот это ружье.

Слесарь принял из рук незнакомца ружье, внимательно его осмотрел,
проверил пружины, одобрительно кивнул, услышав сухой щелчок курка; потом,
прочитав имя, выгравированное на стволе и платиновой пластинке, заметил:

- Леклер? Простите, дружище, но этого не может быть. Леклер будет
постарше меня лет на двадцать восемь, самое меньшее, а мы с вами примерно
одного возраста, нам обоим под пятьдесят.

- Вы правы, я не Леклер, но это все равно, как если бы я им был.

- То есть как?

- Я его учитель.

- Здорово! - со смехом вскричал слесарь. - Так и я мог бы сказать: "Я не
король, но все едино что король!" - То есть как? - переспросил незнакомец.

- Ну, я же его учитель! - заметил слесарь.

- Ого! - присвистнул незнакомец, поднимаясь и по-военному приветствуя
слесаря. - Уж не с господином ли Гаменом я имею честь разговаривать?

- Да, я самый! - отвечал слесарь, довольный произведенным эффектом. -
Всегда к вашим услугам!

- Ах, дьявольщина! - продолжал незнакомец. - Я и не знал что имею дело со
столь значительным человеком.

- А?

- Со столь значительным человеком, - повторил незнакомец.

- Вы хотели сказать: "Со столь последовательным"?

- Да, простите! - со смехом подхватил незнакомец. - Знаете, простой
оружейник не умеет выражаться так же красиво, как мастер, да какой мастер!
Учитель короля Французского!

Потом он продолжал серьезно:

- Скажите, наверно, не очень приятно быть учителем короля?

- Почему?

- Да как же, черт подери! Верно, приходится каждый раз надевать перчатки,
прежде чем поздороваться или попрощаться?

- Вовсе нет.

- Вы, должно быть, прежде чем обратиться к королю, обдумываете каждое
слово: "Ваше величество! Извольте взять этот ключ в правую руку! Государь!
Пожалуйста, возьмите этот напильник в левую руку!"...

- Да нет! С ним очень приятно иметь дело, потому что в глубине души он -
добряк! Если б вам довелось увидеть его когда-нибудь в кузнице в фартуке и с
засученными рукавами, вы бы ни за что не поверили, что перед вами - старший
сын Людовика Святого, как его называют.

- Да, вы правы, невероятно, до чего король похож на одного человека.

- Да, да, правда! Те, кто видел их вблизи, уже давно это заметили.

- Ну, если бы это замечали только те, кто их видит вблизи, было бы
полбеды, - как-то странно усмехнувшись, молвил незнакомец. - Но это начинает
бросаться в глаза тем, кто постепенно от них отдаляется.

Гамен бросил на собеседника удивленный взгляд. Однако собеседник, на
минуту забывшись из-за того, что по-своему истолковал услышанные слова,
спохватился и не дал ему времени задуматься над тем, что он сейчас сказал;
он поспешил вернуться к прежнему разговору.

- Это лишний раз подтверждает мою мысль, - заметил он. - Я считаю, что
унизительно, когда приходится называть "величеством" и "государем" человека,
который ничем не лучше других.

- Да не приходится мне так его называть! Когда я работал в кузнице,
ничего этого не было. Я его называл хозяином, он меня - Гаменом; правда, я
обращался к нему на "вы", а он ко мне - на "ты".

- Ну да! А когда наступало время обеда или ужина, Гамена посылали поесть
в лакейскую вместе с прислугой, верно?

- Вот и нет! Никогда этого не было! Наоборот! По его приказанию мне в
кузницу приносили уже накрытый стол, и частенько, особенно во время обеда,
он оставался со мной; он говорил: "Пожалуй, я не пойду к королеве: тогда и
руки мыть не придется!" - Что-то я не совсем понимаю...

- Что же тут непонятного? Когда король работал со мной, когда он имел
дело с железом, черт возьми, у него руки становились, как у всех нас, и что
же? Это не мешает нам оставаться честными людьми, верно? Ну, а королева
ворчала: "Ах, государь, у вас грязные руки!" Она думала, что, работая в
кузнице, можно не испачкать рук!

- Лучше и не говорите! - подхватил незнакомец. - Послушаешь вас, так
можно расплакаться!

- Словом сказать, ему по-настоящему бывало хорошо или в его
географическом кабинете, или со мной, или с библиотекарем; но думаю, что со
мной - лучше всего.

- Ну и что? Для вас-то невелика радость быть учителем плохого ученика?!

- Плохого? - вскричал Гамен. - Ну нет, не скажите! Ему не повезло, что он
родился королем и вынужден тратить время на кучу всяких глупостей, вместо
того, чтобы совершенствоваться в своем искусстве. Путного короля из него не
получится, он для этого слишком честен, а вот слесарем он мог бы стать
отменным! Там есть один , ух, терпеть я его не мог! Сколько же времени он
отнимал у короля! Господин Неккер! Уж сколько из-за него времени ушло
впустую, ах, сколько времени!..

- Верно, из-за его докладов, а?

- Да, из-за этих дурацких докладов, устных докладов, как их называли.

- Ну что же, дружище.., а скажите...

- Что?

- Должно быть, вы недурно зарабатывали на таком ученике?

- Нет вот тут вы как раз ошибаетесь, за это я и сердит на этого вашего
Людовика Шестнадцатого, на этого отца народа, на этого вашего спасителя
французской нации. Все думают, что я богат, словно Крез, а я беден, как Иов.
- Вы бедны? Куда же он тогда девал деньги? - Половину он раздавал бедным, а
другую половину - богатым, так что у него не оставалось ни гроша. Семейства
Куаньи, Водрейлей и Полиньяков его просто обкрадывали! В один прекрасный
день он решил уменьшить жалованье господину де Куаньи. Тот подкараулил его
под дверью кузницы. Едва выйдя, король тотчас возвратился и, побледнев,
прошептал: "Ах, Боже мой, я думал, он меня ударит. - А как же жалованье,
государь? - спросил я его. - Я все оставил по-старому, - отвечал он, - я