Чтение 4–й страницы книги ~Новичок в Антарктиде~

88,3 градуса.

И вот этот самый Сидоров стоял в трех шагах от меня. Быть может, в
другой ситуации я не рискнул бы просто так взять и подойти, но в экспедиции
отношения упрощаются и этикет не требует обязательного шарканья ножкой.
Поэтому я подошел и назвал себя, в глубине души надеясь, что Сидоров
вспомнит нашу мимолетную встречу в центре Арктики. Вспомнил! Причем не мои
разглагольствования за столом, а пластмассовый, как он выразился,
"чемоданчик" для яиц, который по настоятельной просьбе матери я
действительно таскал с собой в интересах диеты.

Мы посмеялись -- отличное начало для разговора, ибо в смехе
присутствует нечто такое неуловимое, что вызывает доверие и стимулирует
дальнейшее общение.

Первый разговор у нас был короткий, но принял абсолютно неожиданный для
меня оборот. Услышав, что по договоренности я должен уйти на "Визе" обратно,
Василий Семенович неодобрительно покачал головой.

-- Зря, -- сказал он, и в глазах его, доселе доброжелательных, появился
тот самый холодок. -- Антарктиду увидеть можно и в кино. В ней пожить нужно.
Хотите совет? Прощайтесь с "Визе", перебирайтесь на материк. Уйдете домой
через полгода на "Оби".

-- Я уже сам об этом подумывал. Но разрешит ли начальство?

-- Думаю, что да. Начальник экспедиции Гербович, как увидите сами,
человек суровый, но покладистый. Скажете ему, что хотите пожить на Востоке,
и он...

Мои глава полезли на лоб.

-- На... Востоке? -- переспросил я детским голосом.

-- Прошу прощения, -- с легкой иронией проговорил Сидоров, -- не
подумал, что Восток, может быть, не входит в ваши планы.

-- Какие там к черту планы! -- заорал я. -- О Востоке я даже мечтать
боялся!

-- И напрасно, -- засмеялся Сидоров. -- Скажу откровенно: экскурсантов,
которые желают просто поглазеть на станцию, чтобы потом прихвастнуть перед
приятелями, я на станцию не беру -- сами понимаете, лететь от Мирного
полторы тысячи километров и каждый килограмм груза на учете. Но писателя
возьму, потому что Восток вашим братом обижен. В свое время мечтал ко мне
попасть Смуул, да подвела нелетная погода; правда, шесть лет назад прилетел
Василий Песков, но, к превеликому обоюдному сожалению, обстоятельства
вынудили его через часок этим же бортом отправиться обратно. И получилось,
чти о Мирном написано в нескольких книгах, а про Восток -- разве что
сенсационные данные о наших морозах и прочих радостях... Да, -- спохватился
Сидоров, -- об условиях жизни на станции знаете? Сердце здоровое? Давление?

Я кивнул.

-- Тогда лады. Буду просить у Гербовича разрешения. Приступайте к
знакомству -- новая смена почти целиком идет на "Визе". Кстати, утром я
собираю ребят на совещание. Приходите без церемоний, послушайте и
окончательно для себя решайте.

-- Но я уже все решил!

-- Ну тогда до завтра.

Сидоров ушел, а я, до крайности взволнованный и ошеломленный
неожиданным поворотом своей антарктической судьбы, побрел на бак, чтобы на
холодке привести в порядок нервную систему, ибо каждая клеточка моего
организма ликовала и пела.

Трагедия с Гамлетом

Жизнь не может позволить, чтобы одному человеку во всем бессовестно
везло.

Поэтому пролив Зунд мы проходили поздно вечером, и замка Гамлета я не
увидел.

Вместо замка Кронборг в Элсиноре -- его очертания.

Ладно, хоть очертания, а увидели Замок Гамлета! Это ведь тоже большая
удача -- своими глазами увидеть контуры места событий, которые дали Шекспиру
сюжет для величайшей драмы в истории литературы. Самые эрудированные из нас
делились своими знаниями:

-- Во-он там, в той башне, а может быть, и в другой, Гамлет пронзил
шпагой Полония. А в этой или в той дрался с Лаэртом. А там, где ничего не
видно, потому что это двор, а он за башнями, Гамлет учил бродячих актеров
театральному искусству.

-- А тень, где ему тень отца являлась? -- волновались слушатели.

-- Как где? Сам понимаешь -- тут. Или там. Одним словом, где-то здесь.
В двух-трех кабельтовых.

И в этот момент доброй сотне людей, которые пожертвовали сном, чтобы
увидеть знаменитый замок, был преподнесен неприятнейший сюрприз. Один из тех
всезнаек, которые, будучи битком набиты апломбом, пичкают слушателей
невыносимо точными сведениями, гнусно изрек:

-- Как свидетельствует элементарный курс истории, к замку Кронборг
реальный Гамлет, принц Датский, не имел никакого отношения. Ситуация с
Гамлетом, использованная В. Шекспиром (язык бы у тебя отсох, если бы
произнес полностью -- Вильям?), произошла за несколько веков до того, как
замок Кронборг был сооружен. Следовательно, перенесение действия пьесы в
указанное место есть плод фантазии упомянутого драматурга.

Всезнайку чуть ли не выбросили за борт. Правильно предлагал Остац
Бендер: "Убивать надо таких знатоков!" Предупреждая поток писем разгневанных
читателей, не стану называть фамилию этого человека, поставившего под
сомнение неоспоримую связь замка Кронборг с трагедией Шекспира, тем более
что всезнайка был справедливо заклеймен и изгнан с палубы в каюту.

Силуэт Кронборга остался далеко позади, а мы смотрели на датские берега
и восхищались крохотной, по нашим российским масштабам, страной, которая
дала миру великого физика Нильса Бора, обожаемого детьми и взрослыми
сказочника Ханса Христиана Андерсена, замечательного скульптора Торвальдсона
и одного из самых веселых людей на свете -- художника Херлуфа Бидструпа. А
датчанин Витус Беринг, великий мореплаватель, подаривший свои силы и
мужество России? А сын датского врача Владимир Даль?

И все-таки самый знаменитый датчанин -- Гамлет, принц Датский. Поэтому,
уважаемые читатели, когда вы будете проходить по датским проливам,
предварительно выявите и заприте в каютах всезнаек. И тогда вы сможете
спокойно взирать на древние башни замка Кронборг, растроганно повторяя про
себя:

"Офелия, о нимфа! Ты помяни меня в своих святых молитвах..."

Василий Сидоров жертвует мешком картошки

Я начал приносить пользу -- вел протокол первого собрания коллектива
станции Восток.

-- Станция Восток -- это подводная лодка в погруженном состоянии: так
же тесно, так же трясемся над каждым киловаттом энергии и так же не хватает
кислорода...

Рассказывал Сидоров, а мы слушали, предельно напряженные, даже те
четверо из нас, которые уже зимовали на Востоке в предыдущих экспедициях.

-- Наш закон -- дружба, взаимопомощь и взаимовыручка. Без этого на
Востоке не прожить и нескольких дней. А надо не только прожить, но и
работать. Потому что в научном отношении Восток самая интересная точка
Антарктиды: дважды полюс! Южный геомагнитный полюс Земли и полюс холода.

Сидоров говорил без всякой патетики, но чувствовалось, что он очень
гордится своей станцией -- да, своей. Он больше чем кто-либо иной имел право
так ее назвать. После того как 16 декабря 1957 года Алексей Федорович
Трешников на санно-гусеничном поезде пробился в район геомагнитного полюса,
именно Сидоров возглавил первую зимовку. И спустя несколько месяцев научный
мир был потрясен сенсационными радиограммами с Востока: температура
неуклонно опускалась ниже доселе известных человечеству пределов. Безнадежно
махнув рукой, развенчанный Оймякон ушел в тень: полюс холода переместился на
ледяной купол Антарктиды 70... 75... 80 градусов ниже нуля! 87,4 градуса!
Таков был минимум, зафиксированный на первой зимовке, -- немыслимый холод,
не укладывающийся в сознание. Может ли человек целый год жить в таких
условиях? "Может, и не один год", -- утверждал Сидоров, вновь прозимовавший
начальником станции в составе Пятой советской антарктической экспедиции. И
-- новый мировой рекорд холода: 88,3 градуса ниже нуля.

-- Василий Семенович, хочется пощупать живого человека, который хлебнул
такого мороза!

-- Сам померзнешь в свое удовольствие, -- засмеялся Сидоров, но
разрешил "пощупать". -- Поехали дальше. До сих пор я вас пугал общими
словами, а теперь -- конкретно. Расшифрую сравнение с подводной лодкой. Вы
знаете, что Восток находится в полутора тысячах километрах от моря, на
куполе Антарктиды, и на высоте три с половиной тысячи метров. Наша станция
-- самая высокогорная; к Южному географическому полюсу, где на станции
Амундсена -- Скотта зимуют американцы, купол снижается на целых семьсот
метров. Значит, готовьтесь к горной болезни, будете ощущать острую нехватку
кислорода. Она обостряется четырьмя обстоятельствами. Первое: по мере
приближения к полюсу атмосфера вообще более разреженная, и подсчитано, что
содержание кислорода в атмосфере Востока эквивалентно высоте пяти тысяч
метров. Второе: количество осадков, выпадающих в районе станции, ничтожно, и
это предопределяет почти абсолютную сухость воздуха, -- суше, чем в пустыне
Сахаре. Третье: сильнейшие морозы, при которых дыхание вообще затрудняется.
Четвертое: давление воздуха на Востоке почти вдвое ниже нормального... Иван
Васильевич, правильно я говорю?

-- У первые дни в голове будэ гудэть, як в трансформаторе, --
подтвердил механик-водитель Луговой. -- Да ишо юшка з носу...

-- Не пугай, -- небрежно отмахнулся другой ветеран,
инженер-радиолокаторщик Борис Сергеев. -- Жить можно.

-- Жить будешь, но водку пить не захочешь, -- обнадежил геофизик Павел
Майсурадзе. -- Не возражаешь, Боря?

Сергеев кивнул, но при этом усмехнулся, явно подвергая серьезному
сомнению тезис Майсурадзе.

-- А что? Со спиртом у нас получалось забавно, -- припомнил Сидоров. --
Казалось бы, вот оно, искушение, стоит в буфете графин со спиртом,