Арасибо.
выражение. Мне стало жаль этого человека, имевшего столь безобразную
внешность, хотя, кажется, он был далеко не таким плохим, как казался на
первый взгляд.
он печальным голосом. - На берегу большой-большой кайман схватил меня за
ногу. Я долго с ним боролся и сумел все-таки вырваться. Я потерял много
крови и долго лежал без сознания. Сколько лежал? Никто не знает. Меня
нашли в последний вечер перед уходом. Лодки уже ушли в море. Со сломанной
ногой я не мог идти. Старый шаман Карапана ненавидел меня, потому что...
говорить.
- Ты же знаешь, мы тоже его не любим!
Он боялся за свою власть и подговорил против меня Конесо. Конесо не
позволил меня нести и оставил одного, надеясь, что я умру. Все ушли, а
меня бросили... Родственники оставили мне немного еды. Но я не умер и даже
могу ходить!
гнев. - И Карапана с ним?
этом слове не звучало столько злой иронии, как сейчас, при наших
обстоятельствах. Прояснилось, что мы оказались одни, что мы не можем
рассчитывать на чью-нибудь помощь, а все араваки ушли неведомо куда, и
теперь ищи ветра в поле. Обстановка вокруг неясная, а соседство алчных
испанцев более чем опасно. Оставаться в этом месте дольше означало
навлекать на свою голову новые беды. Арасибо в самых мрачных красках
описывал жестокость испанцев из Ла-Соледада: силы у них несметные, всех
они хотят подавить железной пятой, разбойничают повсюду, а на службе у них
много куманагото...
Манаури. - Кровожадные людоеды.
хлопот. Это настоящие карибы.
пограбить, а трудиться и обрабатывать землю не любят.
одной лишь мысли, что их могли принять за карибов.
обрабатываем землю, а не только бродим по лесам...
Большой земле трапезу. Арасибо, заядлый, как видно, охотник на крокодилов,
обогатил его мясом каймана. Признаюсь, оно показалось мне отменно вкусным,
напоминая телятину, и разве что чуть припахивало тиной.
одной из хижин на общий совет.
можно скорее и отправляться вслед за земляками на юг. Но тут же выявились
и разногласия - каким путем: по морю или по суше. Я высказался за первый:
мне жаль было оставлять превосходный, с отменными мореходными качествами
корабль, который позже мог еще сослужить мне добрую службу и помочь
добраться с берегов реки Померун на английские острова. В конце концов
после долгих споров и препирательств мое мнение одержало верх.
крепкого сна задолго до восхода солнца мы проснулись бодрыми и
отдохнувшими. На темном небосклоне еще сверкали звезды, предвещая рассвет,
когда мы подняли якорь и, буксируя шхуну тремя лодками, стали осторожно
выбираться из бухты. Восход солнца застал нас уже в море. Свежий
северо-восточный ветер надул паруса нашей шхуны, и мы взяли курс вдоль
побережья строго на восток, рассчитывая плыть так в течение нескольких
дней.
стал рассекать волны, я собрал всех на палубе и произнес речь.
я начал. - Мы одержали славную победу над испанцами. Но надо, чтобы победы
и дальше сопутствовали нам. Этот материк, как вы убедились, жесток и
безжалостен к людям слабым, и, если мы не хотим погибнуть, мы должны быть
сильными, очень сильными и уметь за себя постоять!
достаточно пороха и немалый запас пуль! Но какой прок от всего этого, если
совсем немногие из нас умеют обращаться с оружием и стрелять? Кроме меня,
у нас только два неплохих стрелка - Арнак и Вагура, а ружей почти сорок и
столько же пистолетов. Какой из этого вывод?
стрелком и как можно быстрее, уже теперь, во время плавания. Для учебы
будем использовать каждый спокойный день.
Манаури встретил мое предложение с энтузиазмом. Однако нашлись и не
пожелавшие обучаться. Мне вновь пришлось столкнуться с поразительной
чертой индейцев, знакомой мне еще по тем временам, когда я жил в Северной
Америке, в вирджинских лесах: с полным отсутствием у этих первобытных
людей дара предвидения возможных событий и вопиющей беззаботностью по
отношению к будущему. Это меня удручало.
Арнак, перебиравший в каюте оружие, примчался ко мне возбужденный, держа в
руках довольно большой лист пергамента.
Карта Карибского моря и северного побережья Южной Америки.
перья и черная вода. Белые этой водой пишут па бумаге.
мы второпях, вероятно, не обратили внимания на кучу сваленного в углу
какого-то ненужного тряпья. Правда, при внимательном рассмотрении
оказалось, что карта выполнена от руки и, очевидно, не отличалась особой
точностью, но, как бы там ни было, она давала общее представление об этом
районе. Передав руль Арнаку, я тут же углубился в ее изучение.
двадцать, а затем круто сворачивала вглубь материка и, образуя залив,
тянулась на юго-восток до самого среза карты. В месте ее изгиба был
нарисован большой остров Тринидад, прикрывающий залив со стороны океана и
образующий своеобразную громадную лагуну с двумя выходами в море: на юге и
на севере.
миль на сто пятьдесят, а сама река тянулась из глубины материка почти по
прямой линии с запада на восток. Но примерно в ста пятидесяти милях от
устья многочисленные рукава начинали отходить к северу. Часть из них
впадала в залив, а часть - в океан. Огромное множество этих рукавов
образовало массу островов, составляя дельту реки Ориноко.
и писать, однако, воспитываясь в дебрях вирджинских лесов, сколь же
мизерными познаниями о мире я обладал! На карте было множество
таинственных обозначений островов, рек, заливов, составлявших для меня
книгу за семью печатями, и я с трудом догадывался об их смысле и значении.
разглядывая карту из-за моей спины, они совершенно для меня неожиданно
узнавали знакомые места и шепотом восхищения подтверждали ее верность.
впадавшая в море между дельтой Ориноко и устьем большой реки Эссекибо.
Ориноко, а Померун - миль на пятьдесят севернее Эссекибо. Индейцы
единодушно это подтвердили.
открывала мне глаза на тот мир, в котором в ближайшие месяцы ждала меня
неведомая судьба.
север от Тринидада. До него от материка было никак не меньше двухсот миль,
и я с тревогой подумал, сколько трудностей придется мне преодолеть, чтобы
до него добраться.
ткнул вдруг пальцем куда-то в устье Эссекибо и проговорил:
Маккэфри Энн
Круз Андрей
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий
Суворов Виктор