отряды со всей Вирджинии.
прочие богачи, которым принадлежали чуть ли не все земли и разные
богатства. Во главе у них стоял присланный из Англии губернатор колонии
лорд Бэркли, тиран и душитель народа. Видя, что вокруг Бэкона объединяется
все больше недовольных порядками, лорд Бэркли нанес удар своими войсками в
тыл добровольческим отрядам, когда те еще сражались с индейцами.
Бэкона повернули оружие против войск губернатора и владетельных лордов.
Разразилась кровавая гражданская война, в которой победоносные
добровольческие отряды одерживали одну победу за другой, пока не прижали
врага к самому океану.
повстанческому движению. Бэркли воспользовался смятением и паникой в рядах
повстанцев, быстро оправился и перешел в наступление. Повстанцы дрогнули и
были разгромлены. Огнем, мечом и виселицами победители усмирили народ. В
дикой злобе они безжалостным сапогом растоптали ростки свободы в
Вирджинии. Это было в 1677 году.
считался иностранцем. Поэтому и его, как чужеземца, лишь выслали из
Америки. Он отправился в Польшу, не зная в то время ни одного польского
слова.
семьи краковского мещанина. Живя в Польше счастливо, отец тем не менее
постоянно тосковал о лесах Вирджинии. И едва лишь в Америке повеяли новые,
более благоприятные политические ветры и была объявлена всеобщая амнистия,
отец вместе с семьей вернулся к подножию Аллеганских гор. Здесь в
последний год XVII столетия появился на свет и я. Несмотря на то, что мать
моя была полькой, польских слов я знал мало, зато научился читать и писать
по-английски.
шестом году жизни мне довелось снова с оружием в руках отстаивать
отцовскую долину, а затем, не устояв перед силой тирании, спасаться
бегством.
удовлетворением причмокнул Вильям. - Только и знали бунтовать!
Прадед-бунтарь, отец-бунтарь и сын-бунтарь. Наш каперский корабль - самое
подходящее для тебя место! Тут тебе и слава, а заодно и карманы набьешь!
богатую всяческими приключениями. Но если кто-нибудь спросил бы меня,
какие впечатления того периода наиболее глубоко запали мне в душу, я бы
ответил, что это были не охотничьи истории - хотя первого медведя я убил,
когда мне исполнилось лет двенадцать, - и не кровавые события последнего
восстания. Это были впечатления совсем иного, совершенно неожиданного
свойства: книга, всего одна книга, которую я прочитал. Она попала мне в
руки года два назад, а начав ее читать, я был ошеломлен, сердце у меня
трепетало, и я не мог оторваться от нее, пока не дочитал до конца. Само
название этой книги говорило о ее необыкновенной увлекательности. Она
называлась:
Вот это книга! Вот это да! Ничто ранее меня так глубоко не изумляло, как
описания приключений Робинзона на необитаемом острове. Я читал эту книгу,
перечитывал ее снова и снова, заучивая наизусть целые страницы. Порой мне
казалось, что это я сам попал на необитаемый тропический остров, развожу
там коз и спасаю Пятницу от людоедов.
книгу не забыл. Она сопровождала меня и в изгнании. На корабле я рассказал
о ней Вильяму, и мой приятель загорелся таким интересом, что в свободные
от вахты минуты я вынужден был читать ему, поскольку сам он читать не
умел.
спросил я его однажды.
устье реки Ориноко их сотни, но там нет гор, как на острове Робинзона.
Недалеко от материка есть, правда, один гористый остров, Тринидад
называется, но этот, пожалуй, слишком велик...
лесистых, заселенных и безлюдных... Но остров Робинзона, похоже, был рядом
с материком, а Малые Антилы тянутся цепочкой с севера на юг далековато от
Большой земли...
что он не привел ни названия, ни более точного местоположения своего
острова.
догадкой. - Тобаго! В цепи Малых Антил это крайний, самый южный остров.
Тобаго! С него в ясные дни видны скалы Тринидада. Правда, Тринидад тоже
остров, но почти примыкает к Американскому материку. Может, Тобаго и есть
остров Робинзона? Он гористый, посредине там лес, все вроде сходится...
говорили, остров был необитаем...
заключить, где в таком скопище островов и островков могло находиться место
крушения корабля Робинзона.
нарастала напряженность: мы входили в воды французских островов, и здесь
можно было рассчитывать на долгожданную добычу. Известно - вблизи
Гваделупы скрещиваются морские пути различных судов, не только
французских, но и датских, и голландских.
оказалось, что это целая хорошо вооруженная флотилия, и нам пришлось
поживее уносить ноги, дабы самим не попасть в переделку. Тогда капитан,
раздосадованный неудачей, решил двигаться дальше на юг к торговым путям
испанских судов, где добыча доставалась обычно легче, а если повезет, то и
более богатая.
минуты хорошего расположения духа. - Резать им глотки - одно удовольствие,
а серебра у них - целые кучи!
грязную компанию, по мне но оставалось ничего иного, как скрывать свое
возмущение под маской безразличия. Более того, я заслужил даже
определенное уважение у пиратов за сноровку, поскольку в обращении с
пушкой добился, кажется, немалых успехов.
меньшего по размерам, хотя тоже гористого и покрытого лесом.
давно точим на нее зуб, но не одна буйная голова раскроит еще себе череп о
скалистые берега этого острова, прежде чем нам удастся заглотнуть этот
кусок.
индейцы и дерутся как бешеные. Никак к ним не подберешься.
казалось, что на всех островах Малых Антил индейцев давно уже поголовно
истребили...
например, Доминика. И еще... Если дня через два-три благополучно минуем
Мартинику, увидим остров Сенте-Люсия. На нем тоже все еще держатся карибы,
как и встарь. А еще южнее есть остров Сент-Винсент. Там то же самое.
Белый, попади он на этот берег, может прощаться с жизнью. Мы не раз
высаживали там вооруженные отряды, чтобы подразжиться рабами для наших
плантаций, но эти бестии защищаются с таким упорством, что быстро отбивают
охоту с ними связываться. Ну да ладно, ничего... Дойдет и до них черед...
вирджинским поселенцем, немало наслышался проклятий в их адрес, а мой отец
в молодости и сам с ними воевал в рядах Бэкона. Однако теперь мне было
как-то трудно разделять ненависть Вильяма к этим островитянам. Они жили на
своих островах и никому не причиняли вреда. Можно ли удивляться, что они
ожесточенно сопротивлялись попыткам обратить их в рабство, которое,
бесспорно, было страшнее смерти. "А может быть, эти дикари переживают
всякое угнетение так же болезненно, как и я, как и любой из нас?"
и Вильям хотел было оскорбиться, но тут же рассмеялся и, помолчав, сказал:
которого истязал Старик. Правда, сам-то Арнак родом откуда-то из низовьев