Чтение 4–й страницы книги ~Зеленая миля~

только по размерам.

Когда Харри опять отошел (Коффи в течение всей церемонии оставался
недвижим, как статуя), я посмотрел на своего нового подопечного,
постукивая по папке, и спросил:

- Парень, а ты умеешь говорить?

- Да, сэр, босс, я могу говорить, - отозвался тот. Его голос был
глубоким, довольно гулким и напомнил мне звук мотора нового трактора. Он
произносил слова без южного акцента, но в строе речи я потом уловил
что-то южное. Словно он приехал с юга, хотя не был его уроженцем. Он не
походил на неграмотного, но и образованным его нельзя было назвать. В
манере говорить, как и во многом другом, Коффи оставался загадкой.
Больше всего меня беспокоили его глаза - выражение спокойного
отсутствия, словно он сам был где-то далеко-далеко.

- Твое имя Джон Коффи?

- Да, сэр, босс, как напиток, только пишется по-другому.

- Ты умеешь писать, да? Читать и писать?

- Только свое имя, босс, - сказал он тихо. Я вздохнул, потом произнес
укороченный вариант заготовленной речи. Я уже понял, что с ним проблем
не возникнет. Я был и прав, и ошибался одновременно.

- Меня зовут Пол Эджкум, - произнес я. - Я - главный надзиратель
блока "Г". Если тебе что-то нужно, зови меня по имени. Если меня не
окажется, попроси вот этого парня - его зовут Харри Тервиллиджер. Или
мистера Стэнтона, или мистера Ховелла. Ты понял?

Коффи кивнул.

- Только не думай, что можно получить все, что хочешь. Тут мы решаем,
что необходимо, а что нет. Здесь не гостиница. Ясно?

Он опять кивнул.

- Здесь тихо, парень, не так как в других блоках. Здесь только ты и
Делакруа. Ты не будешь работать, в основном будешь сидеть. Хватит
времени все хорошенько обдумать. - Даже слишком много времени, но я не
сказал этого. - Иногда мы включаем радио, если все в порядке. Любишь
слушать радио?

Он кивнул, но как-то неуверенно, словно не зная, что это такое. Позже
я узнал, что в некотором роде так оно и есть. Коффи узнавал вещи, с
которыми сталкивался прежде, но потом их забывал. Он знал персонажей из
"Воскресенья нашей девушки" ("Our Gal Sunday"), но не мог вспомнить, что
с ними произошло в конце.

- Будешь хорошо себя вести - станешь вовремя есть, никогда не
попадешь в одиночку в дальнем коридоре и не наденешь этой холщовой робы
с застежкой на спине. У тебя будут двухчасовые прогулки во дворике с
четырех до шести, кроме субботы, когда все остальные наши обитатели
играют в футбол. Посещения по воскресеньям после обеда, если, конечно,
есть кто-то, кто захочет тебя навестить. Есть?

Он покачал головой.

- Никого, босс.

- Ну, может быть, твой адвокат.

- Я думаю, что больше его не увижу, - сказал он. - Мне его
предоставили на время. Я не думаю, что он найдет дорогу сюда.

Я пристально посмотрел на него, пытаясь понять, шутит ли он, но Коффи
говорил серьезно. Да я и не ожидал другого. Прошения не для таких, как
Джон Коффи, во всяком случае в то время. Им давали день в суде, а потом
мир забывал о них, пока в газете не появлялись строчки, что такой-то
имярек принял в полночь немного электричества. Но людей, у которых были
жена, дети или друзья и которые ожидали воскресенья, легче
контролировать, если вообще их надо было контролировать. В данном случае
проблемы нет, и хорошо. Ведь он, черт возьми, такой громадный.

Я немного поерзал на койке, а потом решил, что, возможно, если
встать, полегчает в нижней части живота, и я поднялся. Он почтительно
отошел от меня и сложил руки на груди.

- Легко тебе здесь будет, парень, или тяжело - все зависит от тебя. Я
тут для того, чтобы сказать: ты можешь облегчить жизнь и всем нам,
потому что все равно, конец один. Мы станем обращаться с тобой так, как
ты заслуживаешь. Вопросы есть?

- Вы оставляете свет после отбоя? - спросил он сразу, словно только
ждал случая.

Я уставился на него. Я слышал много странных вопросов от вновь
прибывших в блок "Г" - однажды меня спросили даже о размере груди у моей
жены, - но таких вопросов не задавали.

Коффи улыбался чуть смущенно, словно понимая, что мы сочтем это
глупостью, но не мог сдержаться.

- Мне иногда немного страшно в темноте, - объяснил он, - особенно в
незнакомом месте.

Я взглянул на него - на всю его огромную фигуру - и почувствовал
странную жалость. Да, они могли вызывать сочувствие, ведь мы их не
видели с худшей стороны, когда ужасы выскакивали из них, словно демоны в
кузнице.

- Да, здесь довольно светло всю ночь, - сказал я. - Половина лампочек
в Миле горит с девяти вечера до пяти утра. - Потом до меня дошло, что
Коффи не имеет ни малейшего понятия о том, что я говорю: он не отличит
Зеленую Милю от тины в реке Миссисиппи, и поэтому показал: - Там, в
коридоре.

Он кивнул с облегчением. Я не уверен, представлял ли он, что такое
коридор, но он мог видеть двухсотваттовые лампочки в сетчатых плафонах.

И тогда я сделал то, чего никогда не позволял себе с узниками. Я
протянул ему руку. Даже сейчас не знаю, почему я это сделал. Может,
потому что он спросил про лампочки. Харри Тервиллиджер просто
остолбенел, честное слово. Коффи взял мою руку с удивительной нежностью,
и она исчезла в его ладони. И на этом все было кончено. Еще одна бабочка
в моей морилке. Мы закончили.

Я вышел из камеры. Харри задвинул дверь и закрыл оба замка. Пару
секунд Коффи стоял неподвижно, словно не зная, что делать дальше, потом
сел на койку, уронил громадные руки между колен и опустил голову, как
человек, который скорбит или молится. Он что-то сказал своим странным, с
южным акцентом голосом. Я услышал это очень ясно, и хотя не много знал о
том, что он совершил - да многого знать и не надо, чтобы кормить и
ухаживать за ним, пока не придет срок заплатить за все, - меня до сих
пор пробирает дрожь.

- Я ничего не мог поделать, босс, - произнес он. - Я пытался вернуть
все назад, но было слишком поздно.

Глава 3

- У тебя будут неприятности из-за Перси, - сказал Харри, когда мы
возвращались по коридору в мой кабинет. Дин Стэнтон, как бы третий в
моей команде, хотя у нас не было какой-то подчиненности внутри (Перси
исправил бы это положение в момент), сидел за моим столом и заполнял
бумаги - до этой работы у меня редко доходили руки. Он едва взглянул на
нас, когда мы вошли, просто протер стеклышки очков большими пальцами и
снова уткнулся в бумаги.

- У меня были неприятности с этим стукачом с самого первого дня,
ответил я, осторожно оттягивая, брюки от паха и подмигивая. - Ты слышал,
что он орал, пока вел этого верзилу вниз?

- Нет, - сказал Харри, - я сидел здесь, а отсюда плохо слышно.

- Я был в туалете и ясно слышал, - отозвался Дин. Он вытащил лист
бумаги, посмотрел на свет (я увидел кольцо от кофейной чашки на
отпечатанном тексте), потом бросил его в корзину. - "Мертвец идет".
Наверное, вычитал это в своих любимых журналах.

Наверное, так и было. Перси Уэтмор - заядлый любитель журналов
"Аргоси", "Стэг" и "Мужские приключения". Почти в каждом номере
печатался тюремный рассказ, и Перси читал их с жадностью, будто ученый,
ведущий исследования. Он словно не знал, как вести себя, и пытался найти
ответ в этих журналах. Перси появился после казни Энтони Рея, убийцы с
топором, и не участвовал в казни, хотя и наблюдал за действием из
аппаратной комнаты. - Он знает, к кому обратиться, - сказал Харри, - у
него есть связи.

Тебе придется отвечать за то, что отправил его с блока, и за то, что
хотел заставить сделать какую-то реальную работу.

- Не думаю. - Я и вправду не думал... Но надеялся. Били Додж не из
тех, кто станет терпеть, когда человек ничего не делает, а только
смотрит. - Мне сейчас интереснее этот большой парень. Будут у нас с ним
неприятности или нет?

Харри покачал в ответ головой.

- Он был кроткий, как ягненок на суде в Трапингус Каунти, - подал
голос Дин. Он снял свои очки без оправы и стал тереть о жилетку. -
Конечно, они навесили на него цепей больше, чем Скрудж видел на призраке
Марли, но он мог бы их стряхнуть к чертовой матери, если бы захотел. Это
игра слов, сынок.

- Я понял, - отозвался я, хотя не понял ничего. Я просто не любил,
когда Дин Стэнтон берет надо мной верх.

- Он ведь большой, так? - поинтересовался Дин.

- Да, - подтвердил я, - чудовищно большой.

- Придется, наверное, увеличить силу тока на Олд Спарки, чтобы
поджарить ему зад.

- За Олд Спарки не беспокойся, - заметил я с безразличием. - Он и
больших делает маленькими.

Дин потер пальцами крылья носа, где очки оставили пару ярких
красноватых пятен, и кивнул.

- Да, - согласился он. - В этом есть доля правды, это так.

Я спросил:

- А кто-нибудь из вас знает, где он был раньше, до появления в этом,