Генри пустил мотор, и лодка заскользила по блестящей глади к самой большой
лебединой стае. Мы хотели сперва снять взлетающих птиц, чтобы лучше
показать, как их много. Взяв курс на участок, где из-за лебедей не было
видно воды, Генри развил предельную скорость, а когда осталось метров сто,
выключил мотор, и лодка продолжала идти по инерции. Птицы, все это огромное
скопище, попытались уйти от нас, но лодка шла быстрее, и вскоре самые робкие
предпочли взлететь. И сразу началась паника, пятьсот -- шестьсот птиц
отчаянно забили крыльями, спеша оторваться от воды. Пепельно-серое и черное
оперение, сургучно-красные клювы и ноги -- непередаваемое зрелище... Лебеди
вспенили тихую гладь, взлетели, и шум хлопающих крыльев уподобился грому
оваций в огромном, гулком концертном зале. Вытянув длинные шеи, птицы
кружили над нами, и, казалось, в воздухе распластались сотни черных крестов,
только белые кончики крыльев, словно огоньки, мелькали на фоне темного
оперения. Вскоре все небо над озером заполнилось лебединой круговертью,
гигантским вихрем черного конфетти. Жутко было смотреть на этот карнавал
пернатых и сознавать, что все началось с нескольких пар лебедей,
неосмотрительно завезенных в страну сто с небольшим лет назад. Можно ли
привести более выразительный пример того, какие грубые промахи совершает
человек, вмешиваясь в распорядок природы!
лебедей, которые явно не желали поддаваться панике. Изящно изогнув шею и
аккуратно сложив крылья, так что они сливались со всем оперением, будто
выложенным из раковин, они плавали степенно, невозмутимо, как приличествует
лебедям. Однако, по мере того как лодка начинала их настигать, они теряли
самообладание, постепенно расправляли крылья и вытягивали шею вперед,
выпрямляя ее. А лодка все ближе, ближе, и вот уже лебеди с недовольным
гуканием вспенивают воду ударами сильных крыльев и взлетают в каскадах
брызг, волоча за собой ярко-красные ноги.
только лодка причалила, черная круговерть начала опускаться на озеро, и по
темной глади побежали широкие клинья. Вполне довольные отснятыми кадрами, мы
сложили аппаратуру, усидели еще один здоровенный чайник, закусили гренками и
приступили к следующему этапу нашего путешествия.
городов в мире, необычных -- и ненадежных, ведь он построен в "питомнике
вулканов", иначе это место не назовешь.
декорации для какого-нибудь ковбойского фильма. (Впрочем, то же можно
сказать о многих новозеландских городах.) Кажется, если заглянуть за фасад
деревянных домов на главной улице, там будет пусто. Но еще больше при въезде
в Роторуа поражает запах. В первый миг вы готовы приписать его миллиону
протухших яиц, но после второго или третьего вдоха узнаете чудесный аромат
сероводорода. Его в воздухе столько, что хоть топор вешай. Есть и другие, я
бы сказал, зловещие признаки, свидетельствующие о том, что этот город
непохож на прочие города. Тут и там вдоль тротуаров, а то и посреди мостовой
в дорожном покрытии видны трещины, из которых лихо бьет струя белого пара,
как будто захоронили небольшую паровую машину, а она возьми да оживи. Это
придает уличным сценам особую, жуткую прелесть, но иногда оборачивается
неприятностями. Незадолго до нашего приезда, рассказал Брайен, один местный
житель, работая в своем подвале, ударом кирки открыл выход струе пара, и она
убила его. Одержимый рвением, он, можно сказать, проколол аорту какого-то
вулкана и поплатился жизнью. Эта история произвела на Джима такое
впечатление, что он настоятельно потребовал, чтобы мы отказались от
задуманной ночевки в Роторуа и тотчас отправились дальше, однако его
предложение не нашло поддержки.
слова, утром в наших постелях будет лежать вареное мясо. А запах... Как
прикажете есть в таком воздухе? Никакого вкуса не разберешь.
яйцами. Я попытался утешить своих товарищей тем, что пища в рядовом
новозеландском отеле только выигрывает от запаха сероводорода...
выразился, "горячие источники". Честно признаюсь, я вовсе не жаждал их
увидеть, так как с этим названием у меня были связаны страшные воспоминания
о месте, где старики и калеки обоего пола на инвалидных колясках
передвигались от источника к источнику, кашляя, харкая и глотая самую
отвратительную (во всяком случае, если судить по запаху) воду, какая только
бьет из недр земли. Всякому, кто полагает, что знахарство уже в прошлом,
было бы крайне полезно взглянуть на такой, с позволения сказать, курорт.
Однако я вскоре убедился, что Брайен понимает под горячими источниками нечто
совсем иное, и я ничуть не жалею, что совершил эту экскурсию, потому что
зрелище было поистине удивительным.
небольшую долину. Запах тухлых яиц сразу же неимоверно усилился, и воздух
стал более теплым и влажным. Поворот -- и нам почудилось, будто мы вдруг
перенеслись на миллионы лет назад, в эпоху, когда Земля была еще совсем
молодой, неостывшей и неоформившейся. Выходы коренной породы причудливо
смяты, скручены, испещрены отверстиями и трещинами, из которых периодически,
подчиняясь какому-то загадочному биению в недрах земли, словно кровь из
перерезанной артерии, вырывались струи пара -- местами короткие, а местами и
повыше, достигая двух -- двух с половиной метров. Пар курился даже над
самыми маленькими щелями, поэтому воздух буквально был пропитан влагой и все
было видно как бы сквозь колышащуюся вуаль. Самые мощные гейзеры выбрасывали
столбы пара высотой до четырех-пяти метров. Извержение длилось минут десять,
потом почему-то прекращалось, а через некоторое время возобновлялось,
сопровождаемое своеобразным гулом и свистом. И если вы, забывшись, станете
над таким "жерлом", это может стоить вам жизни -- ведь даже брызги, что
разлетаются в стороны от кипящего столба, погорячее воды в вашей ванной...
говорливому потоку, который бежал по каменистому ложу, кутаясь в рваное
одеяло из пара. Температура воды в нем была вполне сносная, каких-нибудь
тридцать градусов с хвостиком. Форсировав поток, мы пошли дальше и очутились
у грязевых озер. Они оказались настолько любопытными, что я около получаса
буквально не мог от них оторваться.
круглый стол. Цвет их тоже разный: где густо-коричневый, где посветлее,
вроде кофе с молоком. Цветом и консистенцией грязь напоминала кипящий
молочный шоколад. Казалось, она и впрямь кипит, на самом же деле ее
заставляли бурлить струйки пара, пробивающиеся сквозь горячую вязкую массу.
Посмотришь -- озеро ровное, гладкое, такое соблазнительное на вид, что хоть
зачерпывай ложкой и ешь. Но тут на зеркальной поверхности вздувался пузырь
-- сперва маленький, с яйцо дрозда, он становился все выше и шире, достигая
размеров целлулоидного мячика, а то и апельсина (если грязь была достаточно
вязкая). В конце концов пузырь лопался с громким булькающим звуком, и
возникал крохотный "лунный" кратер. Постепенно кратер заполнялся, и опять
озеро гладкое, пока не накопится пар -- тогда все начнется сначала.
выстраивались в круг и буквально "пели" вместе. Впрочем, "пение" это скорее
напоминало перезвон колоколов -- ведь пузыри были неодинаковые и лопались с
разным звуком. Через равные промежутки времени пар пробивался сквозь грязь и
пузатые пузыри исполняли свою мелодию: глоп.. плип... глуг... плип...
сплоп... плип... глуг.. плиш... сплоп... плип... Упоительная музыка; я
наклонялся то над одним, то над другим озерком, плененный этими
своеобразными оркестрами. Мне удалось найти семнадцать особенно одаренных
пузырьков, исполнявших нечто настолько сложное и гармоничное, что, пожалуй,
кроме Баха, этого никто не мог сочинить. И я уже прикидывал, как бы
заключить с ними контракт и переманить их в Англию, где они свободно могли
бы выступать в Лондонском концертном зале (скажем, под управлением сэра
Малькольма Сарджента), но тут меня грубо вернул с облаков на землю голос
Криса.
убитого горем Данте.-- Хватит лепить пирожки из грязи. Я там нашел штук
шесть гейзеров, все они выстроились в ряд и извергаются, как черти. Мне
нужно, чтобы ты и Джеки прошлись перед ними.
поющих пузырьков и ныряя в туман следом за ним.
шесть гейзеров высотой в четыре-пять метров.
прошли перед ними. Начнете вон у того камня и остановитесь примерно вон там.
казалось, что она прежде времени поседела.
Берта,--ухмыльнулся Крис.
должны были пройти.
По-видимому, это самый мощный из здешних гейзеров, но он извергается
нерегулярно, раз в десять -- пятнадцать лет. Зато уж как разойдется,
говорят, струя бьет метров на пятнадцать. Вот, должно быть, зрелище!
каких обстоятельствах якшаться с пятнадцатиметровым гейзером!
приготовят съемочную и звукозаписывающую аппаратуру, затем по знаку
режиссера двинулись вперед. Маленькие гейзеры неистово фыркали, создавая
весьма впечатляющий фон.
Перумов Ник
Маркеев Олег
Конюшевский Владислав
Пехов Алексей
Майер Стефани
Сапковский Анджей