Сухуми куда-нибудь еще.
нечесанных седых волос.
пока здесь опять не началось...
России. Там меньше убивают.
пункт проката автомобилей? Это для нас сейчас самое удобное...
Уоррен.
поколебался и предложил:-- Знаете что? В сарае стоит "Москвич" Отара, моего
сына. Он в Тбилиси и вряд ли сюда сейчас приедет. Его здесь врагом объявили.
Машина все равно без пользы стоит, бензина нет. А еще говорили, что будут
для армии машины забирать... Езжай на ней, сынок. Если только завести ее
сможешь. Американцу они, может, бензина дадут?
Дагомысе под Сочи, Люба ее знает. Вот у нее в саду машину и поставишь, когда
будете уезжать. Ты поняла, Люба?
руку.
его цвет еще можно было угадать в отдельных местах. Патрик видел такие
автомобили на выставках старых машин, они стоили дорого.
ее вернешь полной, идет? Если ГАИ спросит доверенность на машину, дашь им
немножко долларов -- это даже лучше, чем доверенность, понял? Еще вот вам
два одеяла на случай, если гостиницу не найдете. В машине тоже можно неплохо
спать, особенно с молодой женой, так?
перевела.-- Я этого никогда не забуду. Приезжайте к нам в Калифорнию, я тоже
дам вам свой "Форд", и поедете путешествовать на озеро Тахо.
Принесите им из подвала буханку хлеба и банку абрикосового варенья...
обрыву. Патрик остановился и замер, разинув рот. Там открывалась голубая
даль, чистая и тихая. Где-то на самом горизонте шел кораблик, дымя из трубы.
Под обрывом шелестел о камни прибой.
Но купаться ни в коем случае нельзя: вода отравлена канализацией.
увидеть трубку, которую курил господин Сталин?
отце. Я, когда молодой был, ее курил потихоньку от матери. И друзьям давал
покурить, потому что всем было интересно. Говорили даже, что она волшебная.
память у нее теперь начисто отшибло. Я уже искал... Может, она придет в себя
и вспомнит... Извини, генацвале!
все подряд: море, заросший, неухоженный сад, разрушенный дом Манико,
замечательный автомобиль "Москвич", который еще не знал, что ему предстоит
медовое путешествие, и всех своих новых родственников, выстроившихся с вдруг
окаменевшими лицами в длинную шеренгу вдоль забора.
маловата. Он занял полтора передних сиденья, и Любе осталась только
половинка. Ноги нельзя было распрямить, но ехать было можно. Мотор не хотел
заводиться; Патрик, посмеявшись, открыл капот, повозился полчаса со свечами
и карбюратором, и "Москвич" ожил.
узнала Любу. Они выехали на круг четвертого автобуса. Наконец-то медовый
месяц начался. Этот месяц теперь, когда Патрик мне про него рассказывал,
походил на кино, хотя то была просто жизнь.
разбитой асфальтовой дороге между пустынными пляжами и горами. Проехали
пригороды, где стояли дачи известных не только в Сухуми людей: Берии,
Сталина, Кагановича, Микояна. В центре города в изумлении смотрел Уоррен на
разрушенные здания, танки на улицах и толпы людей возле магазинов.
тобой тут единственные туристы.
грузовиками и милицейской машиной.
Патроны? Гранаты?
ее куда-то в кусты.
надо перебраться в Россию, там отдыхать. Судя по карте, это еще миль сто.
Смотри, какая красота: я обожаю горы.
бронетранспортеры, кое-где стреляли. Прохожие на улицах, если их спрашивали,
смотрели испуганно. Мелькали магазины, рестораны с окнами, заколоченными
досками, мертвые рынки. В одном доме, неподалеку от шоссе, им продали две
пустые бутылки, чтобы набрать воды из родника.
возле заброшенного сада, спустились с пригорка и под развесистой дикой
яблоней расположились перекусить. Вокруг ни души. Хлеб с вареньем, которые
дал им с собой Резо, и родниковая вода были замечательно вкусные. Патрик
расслабился, прилег на сухую траву. Люба положила ему голову на грудь, и оба
они после сидячей ночи провалились в сон.
стеклами, шурша шинами, медленно выкатились из-за горы и остановились.
Уоррен переводил глаза с одной машины на другую, но некоторое время в них не
было никаких признаков жизни. Потом из первого и третьего лимузинов высыпали
две группы моложавых телохранителей в черных костюмах и галстуках и,
осматривая окрестность, растянулись полукругом. Передняя дверца во второй
машине открылась. Лысоватый генерал с золотыми погонами вылез на обочину,
огляделся и, согнувшись угодливо, стал открывать заднюю дверцу.
сапог опустился на землю. Некоторое время спустя рядом с ним встал другой
сапог. Оба сапога пошевелились, разминая ноги, спрятанные внутри них. Из
темноты донеслось кряхтение, мужской голос выругался с грузинским акцентом и
спросил:
с изъеденным оспой лицом и усами, западавшими в рот. Он был в белом
поношенном френче с расстегнутым стоячим воротничком, двумя карманами на
груди и белой фуражке. Старик посмотрел, прищурившись, на солнце и сказал:
возле колеса, стал справлять нужду. Патрик смущенно скосил глаза на Любу, но
она сладко спала. Старик закончил важную миссию и облегченно вздохнул.
Застегивая ширинку плохо гнущимися пальцами, он подошел к краю дороги и
сдвинул фуражку на затылок. Посмотрел на горы, вынул из кармана кисет с
табаком, трубку и стал ее набивать, трамбуя табак большим пальцем.
Генерал уже держал наготове зажигалку. Старик сунул трубку в рот и зачмокал,
разжигая ее. Тут Патрика вдруг осенило, кто перед ним. Он вскочил, поняв,
как ему повезло в жизни. Ведь второго такого шанса не будет. И он крикнул:
Патрик, конечно, мог их в два счета раскидать, а он торопливо просунул
голову между двух молодцов, насевших ему на плечи, и представился.
яростно плюнул и растоптал плевок сапогом.-- За что жэ народ вам платыт
зарплату?
вам отдам трубку вождя индейского племени, а вы мне вашу трубку.