Чтение 4–й страницы книги ~Веселое мореплавание Солнышкина~

- Да мы их - за борт, а его возьмём! И ночевать он сегодня будет в моей
каюте. - И Стёпка снова подбросил в руке связку ключей.

- В каюте? - спросил осторожно Солнышкин, и сердце у него громко
застучало.

- В моей! - сказал Стёпка.

- И койки там подвесные? - поинтересовался Солнышкин.

- Настоящие. Всё как в кино! Солнышкин даже не верил такому счастью.
Между тем друзья подходили к старому, обшарпанному зданию, на котором было
написано:

"Золотой кит". Из подвальчика доносилась музыка. Пиликали скрипки, пищал
кларнет, и крякал аккордеон.

- Так ты угощаешь нас, Солнышкин? - спросил Васька и поставил ногу на
ступеньку.

- Конечно! - воскликнул Солнышкин и заглянул в дверь. Ему хотелось на
славу угостить этих добрых моряков.

- Спасибо! Большое спасибо, Солнышкин! - раскланялся Васька. - Только
тебе самому придётся нас подождать. Вечером гражданам до шестнадцати лет
вход сюда воспрещён!

Растерянный Солнышкин хотел было сунуть голову в дверь, но мрачный
швейцар в чёрной ливрее и белых перчатках так решительно направился к нему,
что Солнышкин отпрянул. А день уже подходил к концу. Накатились прохладные
сумерки, и по всей бухте открыли гла за ночные фонарики. На кораблях
зажглись огни. И в подвальчике, у ног Солнышкина, вспыхнул свет.

У Солнышкина похолодели нос и уши. Он заглянул в окно и сквозь занавеску
увидел своих друзей. Они сидели за столом у самого окна.

Перед ними громоздились тарелки с бутербродами, а посреди стола стояли
кружки с пивом.

- За удачу! - сказал Васька и поднял кружку.

- За Солнышкина! - хихикнул Стёпка, проглотив бутерброд с красной икрой.

Солнышкин хотел уже стукнуть в окно и потребовать хоть кусок хлеба. Но
тут за его спиной раздался укоризненный голос:

- Ай-яй-яй, молодой человек...

Солнышкин оглянулся. На него с доброй усмешкой смотрел невысокий старичок
в морской форме. Солнышкин, краснея, отошёл от окна и сделал вид, что
прохаживается.

А между тем, пока он прохаживался, в подвале происходили следующие
события.

Стёпка допил последнюю бутылку пива и пробормотал:

- Хочу спать, пошли в каюту.

- Сейчас, только закушу, - сказал Васька и ткнул по ошибке вилкой в
толстую лапу артельщика.

- Ого-го! - взвыл Стёпка. - Этак ты меня ночью укокошишь якорем! Нужен ты
мне, друг нашёлся!

И когда Солнышкин в третий раз заглянул в окно, он увидел, как Васькина
рука, на которой было написано "Дружба - закон моря", врезалась в Стёпкин
глаз так, что по всему ресторану разлетелись искры. Один из бывалых моряков
с криком "Полундра!" даже бросил ся заливать огонь пивом. А Васька и Стёпка
тут же вылетели на улицу.

Наверное, оба друга так и легли бы под ноги прохожим. Но навстречу им
бросился Солнышкин, и они вдвоём повисли на его плечах.

- Солнышкин! Солнышкин! - плакал Васька. - Спаси меня, Солнышкин! Тону!
Закон моря! Матрос должен спасать своего капитана. Слышишь, вода?

Рядом и вправду булькало и плюхало, как в трюме. Это переливалось пиво в
брюхе артельщика.

- Тону! - кричал Васька.

- Тонешь, давно тонешь! - раздался вдруг насмешливый голос.

Сбоку подкатила милицейская машина. Из неё выпрыгнул молодой лейтенант,
открыл заднюю дверцу и затолкал в неё обоих друзей, освободив Солнышкина от
тяжёлой ноши.

- Спасём! - сказал лейтенант. - Обязательно спасем!

И машина скрылась в темноте.

КАЮТА СТАРОГО РОБИНЗОНА

Солнышкин присел на порог и стал думать, где бы устроиться на ночлег. Как
вдруг опять услышал голос:

- Ай-яй-яй, молодой человек! И не стыдно? Он обернулся и увидел прежнего
старичка в морской форме. Это был известный всем морякам старый инспектор
океанского пароходства Мирон Иваныч. Больше всего на свете он любил море.
Отправляя в океан пароходы, он ме чтал о кругосветном плавании. Но так и не
смог за всю жизнь выбраться в путь. Его и теперь приглашали в плавание, но
он показывал на свои галоши и говорил:

- У меня теперь одно плавание. Мои старые баржи делают две мили в сутки.
Одну из дому сюда, вторую - обратно.

Звали его ещё Робинзоном потому, что жил он в старом доме один. Но
вспоминали его на всех морях. Вывел в люди он многих моряков. А тех, кто
мечтал о плаваниях и пароходах, старый инспектор узнавал за квартал.

- Ай-яй-яй, мечтали о море и чуть не попали в милицию? - сказал
Солнышкину Мирон Иванович.

- А вам какое дело? - угрюмо буркнул Солнышкин.

- А я ищу матроса на судно, которое отправляется в кругосветное плавание.
Только вежливого...

- Мне не до шуток, - невесело ответил Солнышкин.

- Тем лучше, - улыбнулся старик. - Будем знакомы. Робинзон. Старый
Робинзон... - И он протянул руку.

- Солнышкин, - удивлённо ответил Солнышкин.

- Ну, вот и хорошо, Солнышкин. Разрешите мне пригласить вас в свою каюту.
На моём корабле нет креветок и виски. Но голландский сыр, чашка чёрного кофе
и мягкая постель всегда найдутся.

Всё-таки Солнышкину везло!

Робинзон заложил руки за спину, и они стали подниматься по сопке, на
которой Солнышкин уже побывал сегодня с Васькой. Только вместо облака на ней
сидела громадная луна, окружённая звёздами, и заливала всё жёлтым-жёлтым
светом.

Робинзон расспрашивал Солнышкина о его похождениях, и поэтому усталый
Солнышкин не обратил внимания на тот удивительный факт, что они поднимаются
вверх, а не спускаются к морю.

Наконец они остановились у старинного островерхого домика, который
возвышался на крутой скале и отбрасывал вниз большую тень. Робинзон показал
на дверь:

- Сюда! - Щёлкнул ключом и сказал: - Каюта к вашим услугам!

Солнышкин нерешительно вошёл в комнату. Не веря глазам, повернул голову
влево, потом вправо, потом снова влево и снова вправо и восхищённо выпалил:

- Вот это да!

Комнаты не было. Под ногами лежала корабельная палуба. Напротив двери у
единственного большого окна, смотревшего на бухту, был укреплён корабельный
штурвал с отполированным колесом. Вместо окон в стенах были иллюминаторы.
Над одним висел барометр, а рядо м с другим спасательный круг, на котором
было написано: "Один за всех". На полке рядом с книгами лежала подзорная
труба и розовели морские раковины.

С потолка свисали пальмовые листья. Одна стенка была сделана из пальмовых
стволов, а топчан был накрыт шкурой медведя.

- Вот на этом судне и спасается старый Робинзон! - подмигнул Солнышкину
старик и подтолкнул его к распахнутому окну.

Вся бухта внизу сверкала, и в темноте переливались разноцветные огоньки.
В море над чёрной водой вспыхивал и гас свет маяка. Над ним светили
громадные звёзды, и Солнышкину показалось, что он плывёт по далёким южным
морям...

Вдруг Мирон Иванович зашмыгал носом, посмотрел в окно, потом на барометр
и скомандовал:

- Задраить иллюминаторы, или через полчаса хижину старого Робинзона
зальёт водой!

Солнышкин с сомнением посмотрел на звёздное небо и собирался возразить,
но тут же громадная капля щёлкнула его по носу и по стёклам забарабанил
дождь. Солнышкин стал изо всех сил закручивать винты на иллюминаторах. Он
так торопился, что не заметил, как н а маленьком круглом столике появились
сыр, колбаса и Мирон Иванович налил из термоса в чашки ароматного кофе.

Через несколько минут Солнышкин с вымытыми руками сидел на медвежьей
шкуре, потягивал вкусный кофе и собирался подумать о том, как хорошо всё
устроилось. Но тут за стенами так забушевало, что весь дом задрожал и,
казалось, покатился вниз. Наверху что-то

треснуло, и по пальмовому листу побежала струйка. Мирон Иванович
схватился рукой за голову, посмотрел вверх и крикнул:

- Солнышкин! Аврал! В судне старого Робинзона пробоина!

Солнышкин вскочил на стол, потом на подставленную табуретку, раздвинул
листья и увидел в потолочной доске дырку, из которой выстрелил сучок.
Солнышкин сунул в дырку указательный палец, но табуретка вылетела из-под его
ног, и он повис в воздухе. Палец ныл , как зуб, в который доктор залез
буром, но Солнышкин держался. Робинзон нашёл сучок, завернул в кусок старой
тряпки и подставил Солнышкину табуретку. Солнышкин крепко вколотил сучок в
дырку кулаком и спрыгнул.

- Молодец, Солнышкин, - сказал Робинзон, и они сели допивать кофе,
которого стало от дождя вдвое больше.

Буря всё усиливалась. Внизу трещали деревья, прыгали по сопке потоки.
Сбоку, сквозь щель в стене, которую старый Робинзон не заделывал нарочно,
посвистывал настоящий морской ветер, и теперь Солнышкину было так хорошо,
как будто он потерпел кораблекрушени е и вдруг оказался на острове в гостях
у настоящего Робинзона.

Глаза у него слипались, но он подошёл к окну с подзорной трубой и
посмотрел вниз. Океан бушевал. На улицах города никого не было. Только у