Чтение 4–й страницы книги ~Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения~

пиротехника уговаривал. Еле-еле уговорил.

"Ну, всё,-подумал я про себя.-Не пройдёт и получаса, как я на глазах у
Мишки погорю со всеми своими жалкими мыслями".

- Слушай, Мишка,- сказал я.- А почему бы нам с тобой...

Но Мишка меня не стал больше слушать.

- Конечно,- сказал Мишка,- есть ещё такие горе-путешественники, которые и
дыма боятся как огня... и для которых штраф в десять рублей дороже интересов
всего человечества! И которые могут придумать миллион отговорок, только
чтобы...

С этими словами Мишка повалился на песок и стал изо всех сил переживать
мою трусость и скупердяйство.

А я?.. Разве я мог перенести, чтобы Мишка принял меня за какого-то труса
путешественника? Нет, я не мог этого перенести. Поэтому я встал и сказал.

- Хорошо, Мишка,- сказал я,-я согласен читать дым. Только давай не с
помощью шашек, а с помощью папирос...

Я думал, что от папирос будет мало дыма, и поэтому Мишка не сможет узнать
мои мысли.

- Никаких папирос? Только шашки!-заорал Мишка.

Как раз в это время из кустов неожиданно вышел мой папа. Он подозрительно
осмотрел нас с ног до головы и спросил:

- Какие шашки?

- Ну, шашки! - сказал Мишка.

- Ах, шашки,-сказал папа.-Ну, шашки- это хорошо...-сказал папа, глядя на
обложку Мишкиной книжки... И книжки-это хорошо...- добавил он.-И шахматы...
тоже хорошо... а шашки у вас есть?

- Есть,-сказал Мишка,-в рюкзаке!

- Очень хорошо! - сказал папа.- Одним словом, мы уже уходим... дача
пустая... я надеюсь... я надеюсь...

Я пошёл проводить наших до калитки, а когда вернулся обратно на берег,
там уже всё было готово к чтению дыма.

Две шашки были уже извлечены из рюкзака и положены на землю недалеко друг
от друга, рядом с кирпичами для сидения. Шашки оставалось только зажечь, что
Мишка и сделал сразу же при моём появлении. Стоя на коленях спиной ко мне,
он чиркнул спичкой, и тотчас же из-за его головы словно бы вылетела стайка
чёрной мошкары. Мишка обернулся, посмотрел на меня и потёр руки.

- Сейчас... - сказал Мишка.- Сейчас мы узнаем, чем ты дышишь...

Я присел с закрытыми глазами на кирпич и, чтобы Мишка не узнал, чем я
"дышу", стал, как попугай, твердить: "Мне не жалко, что мы съели ботинки...
мне не жалко, что мы съели ботинки..." Дым лез мне в глаза, поэтому я
продолжал жмуриться и морщить свой нос.

- Глаза открой!-закричал Мишка.-Дым читают с открытыми глазами!

Я открыл глаза и увидел, что из моей шашки идёт дым какого-то
подозрительного чёрного цвета. При одном виде этого дыма я первый раз за всё
время перестал думать о своих ботинках.

"Ой, ой, ой,- подумал я,- какой-то уж больно страшный дым... как бы
пожара не было..." И ещё я подумал, что сейчас Мишка как посмотрит на мой
дым, как прочитает его и как, вероятно, заорёт:

"Что я вижу? Из шашки идёт обыкновенный дым, а этот неврастеник думает о
пожаре! Трус! Ничтожная личность! И этого слабака я ещё хотел взять с собой
в путешествие!.."

Но вместо этого Мишка почему-то закричал совсем другое.

- Слушай! - закричал Мишка.-А почему это у тебя такой жидкий дым?

Я посмотрел в первый раз на Мишкин дым. Действительно, по сравнению с
Мишкиным дымом мой дым представлял жалкое зрелище. Из Мишкиной шашки дым
валил, как из пароходной трубы, а из моей поднимался какой-то жалкой
струйкой.

- Э-э-э-э! - закричал Мишка.- Да ты, наверное, ни о чём не думаешь!

- Как это не думаю? - закричал я.- Я думаю!..

- А почему же у тебя такой жидкий дым? - не унимался Мишка.

Я хотел сказать, что, вероятно, какие мысли у человека в голове, такой у
него и дым, но удержался и только раскашлялся, потому что дым продолжал
лезть мне в глаза, в нос и в рот.

- Придётся тебе ещё одну шашечку добавить! - сказал Мишка, тоже кашляя.

С этими словами он достал из рюкзака ещё пару шашек и запалил их. Одну
шашку Мишка оставил себе, другую подставил мне под самый нос и стал её
раздувать. Из второй шашки повалил не только дым, но и полетели искры. При
виде искр мысли о пожаре вспыхнули в моей голове с новой силой, и я стал
думать о том, что будет, если дача и вправду загорится. Всё, наверное,
сгорит. И даже бабушкин железный сундук, в который папа с Наташкой сложили
всю кожаную обувь. И Мишкины ботинки, кстати, сгорят: они ведь в сундуке, а
сундук в даче... И ещё я подумал, что если Мишка сейчас прочитает мои мысли,
то это даже будет не так уж плохо. В конце концов, пусть лучше погорю я со
своими мыслями, чем дача со всем нашим имуществом.

- Мишка,-сказал я, кашляя,- ну ты хоть одну мою мысль уже различил в
дыму?

- Нет ещё,-ответил Мишка, тоже чихая и кашляя.

"Что же делать? - подумал я.- Пока Мишка сумеет различить мои мысли,
пройдёт, может быть, час, а может быть, и больше, а дым идёт всё гуще, и
искры летят вовсю, и в воздухе уже запахло чем-то палёным..."

А Мишка шепчет:

- Сейчас узнаем, о чём он думает! Я уже, чтобы помочь Мишке, начинаю
шёпотом вслух мыслить.

- Я,-говорю,-думаю о том, Мишка, как бы пожара не было.

А Мишка и не слушает мой шёпот. Он мне сам орёт:

- Сидишь неправильно! Далеко от дыма сидишь! Так, конечно, никакие мысли
не прочтёшь! Далеко!.. И так дышать нечем.

- Надо в самом дыму сидеть! - кричит Мишка.- Чтобы мысли дымом
пропитались, а дым - мыслями. Вот как надо!..

С этими словами Мишка сунул запросто свою голову прямо в дым, подержал
немного и вытащил обратно. Белое Мишкино лицо после этого сразу же
превратилось в негатив. А по щекам его побежали слезы. Затаив дыхание я
повторил Мишкин манёвр и тоже тихо про себя разревелся.

- Так,-сказал Мишка, плача,-теперь глотни его! Глотни!

Я глотнул. Мне уже было всё все равно, лишь бы Мишка скорее прочитал мои
мысли про пожар.

- Так,-сказал Мишка, чихая, кашляя и плача.- Теперь другое дело! Теперь
гораздо лучше!

Не знаю, может быть, Мишке стало и лучше, но, когда я сунул голову в дым
и потом ещё глотнул его, мне сразу стало гораздо хуже. Я тоже зачихал и
закашлял, а по щекам у меня потекли "тройные слезы". (Одни из-за того, что
дым ел глаза, другие оттого, что мне стало жалко нашу дачу, а третьи потому,
что Мишка и после глотания дыма не прочитал ни одной моей мысли.) А дым над
нами стоял уже, как над морской эскадрой, и спину уже почему-то пекло. Я
хотел обернуться, посмотреть на дачу, а сам боюсь: вдруг она действительно
горит?

А Мишка всё бормочет:

- Сейчас узнаем, о чём он думает!.. "Узнаем! Узнаем!" А сам всё опять не
узнаёт. Тогда я не выдержал и просто заорал.

- Не знаю,- кричу,- о чём ты. Мишка, думаешь, но я лично думаю о том, что
дача наша уже горит и нам с тобой, Мишка, надо не дым читать, а тушить
пожар!

А Мишка кричит:

- Что ты мне про свои мысли кричишь! Ты мне про мои мысли кричи! А я
кричу:

- Свои мысли ты и сам знаешь! А мои не можешь прочитать! Не можешь! А
Мишка кричит:

- А я почему не могу их прочитать? Потому что мой дым перепутался с
твоим, и я не могу отличить свои мысли от твоих!

А я кричу:

- Мои мысли о том, что надо звонить по 01! А все остальные,-кричу,-это
твои, Мишка, мысли!

И тут, вместо того чтобы сказать мне спасибо за помощь, Мишка вдруг как
рассердится на меня.

- Некоторые типы говорят слова, чтобы скрыть свои мысли, но эти штучки у
них не пройдут! Нас не собьёшь!

К этому моменту я уже так наглотался дыма, я почувствовал себя так
неважно, и так мне вдруг стало всё равно, что подумает обо мне Мишка, что я
перестал помогать ему читать мои мысли. Я быстро обернулся, смотрю сквозь
дым - все окна на- шей дачи такие, как будто в комнатах кто-то проявляет
пластинки при красном свете. Тут уж я просто завопил:

- Пожар! Пожар! Горим! Горим! Вероятно, мои мысли о пожаре если не Мишке,
то кое-кому всё-таки удалось прочитать. Потому что, когда я закричал, над
нашей дачей остановился в воздухе вертолёт. А со стороны речки, преодолевая
дымовую завесу, к берегу стал подруливать катер речной милиции. А в глубине
дыма за оградой раздались громкие голоса и вой пожарной сирены.

Как мама и папа наткнулись на нас с Мишкой в чёрном тумане, из-за чего
мама упала в обморок, что кричал командир пожарных, когда обнаружил дымовые
шашки и не обнаружил никакого пожара, и что после этого началось, как
реагировали на всё это наши соседи, почему милиционер катера записал наш
телефон, чем пригрозил брандмайор моему папе и как мы себя чувствовали всё
это время- я рассказывать не буду!

Всё, что я перечислил, мы с Мишкой перенесли мужественно и героически.
Как и полагается всё переносить настоящим путешественникам. Только один раз
наши ряды с Мишкой дрогнули и пришли в замешательство-это когда приехавший
на "скорой помощи" врач установил у нас обоих отравление угарным газом,
правда, не очень тяжёлое. Достав две кислородные подушки, он заставил нас с
Мишкой дышать кислородом. Потом он заставил нюхать нашатырь, потом он
заставил раздеться и растёр с ног до головы, потом хотел обложить нас
грелками... Уж против чего, а против грелок Мишка просто взбунтовался. А за
ним взбунтовался и я.