долетела рок-музыка, замелькали тени, из каких-то грешных глубин выскочила
группа молодежи, поплюхались в автомобили, взвыли, отчалили, влились в
бесконечный traffic, дверь захлопнулась - тишина, безлюдье... Длинный ряд
домов с табличками "For rent, no chldren, no pets" ("Внаем, без детей, без
животных"), звезды шуршат в королевских пальмах... Вдруг близко скрип
рессор, скрип тормозов, скрип руля - из-за угла выползает "желтый кеб",
огромный кадиллак выпуска 1934 года с надписями на бортах "Содом и Гоморра".
Из окна молча и неподвижно смотрит лицо неопределенного пола, одна щека
красная, другая зеленая.
глубине кварталов, на холмах и в каньонах великого города, как много
странной, быть может, и таинственной жизни.
и страстях человеческих снимаются в Лос-Анджелесе.
образовывается мой собственный Эл-Эй, мои собственные трассы, пунктиры
телефонной связи, моя бензоколонка, мой супермаркет, мои кафе, беговая
дорожка, бассейн, пляж - то есть, как у всех аборигенов, собственная среда
обитания, пузырь повседневной жизни.
в любом другом большом, но обычном городе мира. Да, здесь есть
индустриальные джунгли, где можно ехать час или два и не увидеть ни одного,
просто ни одного человека...
осмотреть музейный лайнер "Куин Мэри" (бывший флагман атлантического
пассажирского флота, купленный сейчас городским управлением Лонг-Бича).
Прошлявшись несколько часов по палубам, залам и коридорам британского
гиганта, отправились восвояси, запутались в светофорах, в разных
бесчисленных "рэмпс", в дорожных надписях и заблудились.
света до самого горизонта простиралась индустрия: портальные и мостовые
краны, доки, ржавые громады покинутых кораблей, башни теплоцентралей,
яйцеобразные, шарообразные, чечевицеобразные емкости газгольдеров,
светящиеся плоскости загадочных мануфактур, мешанина железнодорожных путей,
мачты энергопередач, кишечник труб, провода, тросы, кабели словно хаос
вычесанных волос, ползущие в этом хаосе вагонетки и монотонно, но
многосмысленно качающиеся насосы нефтяных скважин, и горы автомобильных
отбросов, и, конечно же, штабеля затоваренной бочкотары - и ни одной живой
души...
любимое наше светило, закатываясь в эти дымы, напоминало главный яд,
резервуар всех страшных ядов.
залетали из недалекого океана...
выгнутым дикими горбами фривэям, а бетонные эти ленты, вытянутые горбами и
пересекающиеся в разных плоскостях над неорганической страной, еще сильнее
подчеркивали атмосферу не-жизни.
выбраться на Пасифик Коуст хайвэй. К счастью, бензина в баке было
достаточно, и мы выбрались.
как оказалось, и не подозревала, что неподалеку существуют эдакие джунгли,
даже прекратила трещать своим милейшим язычком и жестикулировать милейшей
ладонью.
созданной венцом живой природы, то есть человеческим гением.
духовных брожений, в уютную сутолоку Вествуда.
парней и девушек в желтых и белых хламидах, подпоясанных веревками. С бритых
голов свисали длинные узкие косицы вроде запорожских оселедцев, мелькали
босые пятки. Двое лупили ладонями в барабаны, трое гремели бубнами. Длинная
тощая сестрица с придурковато-блаженным выражением юного лица, тоже
пританцовывая, бродила в толпе зрителей, раздавала журнальчики поклонников
Кришны, просила немного денег и, получив несколько монет, проникновенно
шептала, заглядывая в глаза:
свой восторг группа новообращенных христиан, ассоциация "Джуз фор Джизус!".
уличный барьер, вещал один из многочисленных в Эл-Эй бродячих проповедников-
свами. Седые волосы перехвачены по лбу кожаной лентой, глаза на старом
морщинистом лице поблескивают веселой сумасшедшинкой. Пересыпая свою речь
непристойностями, но уважительно подбородком и руками апеллируя к небесам,
свами разоблачал пристрастие современного человека к удобствам - к
холодильникам, кондиционерам, автомобилям...
новые идеи:
"Мосфильма", завопил пророк. - Money is shit, green shit!
пятачке возле банка бродили зеваки с пакетиками орехов, с сахарной ватой, с
банками пива. Из грузовичка выгружалась новая команда с новыми лозунгами, с
железными бочками вместо барабанов, то ли движение "Women's Lib" ("Движение
за освобождение женщин"), то ли "Gay's Pride" ("Движение в поддержку
гомосексуалистов"), то ли "Группа борьбы против кастрации кошек", то ли
"Марш ветеранов спорта за переселение на Луну"...
"Вот сейчас и разгонят всю шарагу," - подумал я.
малейшего внимания. Полицейские, негр и белый, вышли из машины и встали в
своих классических позах - руки за спиной - против трясущихся и все больше
входящих в раж братьев и сестер Хари-Кришны.
пустынно и тихо, только позевывал возле магазина грампластинок скучающий
секьюрити-гард, только светились вывески "Alice's Restaurant", "Hungry
Tiger", "MacDonald", "Bullocs" да проносились, конечно, машины.
23.34. Вдали, в нескольких кварталах от меня, появилась высокая женская
фигура в белых одеждах. Ровно в 23.35 она стала пересекать Вествуд-бульвар и
в середине, беспомощно, но красиво махнув белым рукавом ли, крылом ли,
упала.
предательское воображение. Ни с места, сказал я себе, уже двигаясь к месту
происшествия.
заменила пятерку на электронных часах, когда он проехал мимо меня. Я успел
заметить внутри белые одежды, темное лицо, светящиеся глаза... Продукт
воображения быстро исчезал со сцены.
КТО ВЫ? КУДА МЫ? ГДЕ Я?
голос. Вдруг пронесет, вдруг не закрутит, вдруг вообще все это просто
мужская нормальная шутка, а еще лучше - легкое недоразумение?
мужественный голос.
университетском кампусе. Должно быть, это шутка, сэр? - Москвич подождал
секунду, но не услышал ответа. - Недоразумение, сэр?
мужской голос. ("Это кончилось, кончилось, кончилось..." - здесь и далее
обладатель приятного баритона изъясняется в основном фразами из популярных
песенок Фрэнка Синатры.)
в руки весьма сомнительному субъекту, а так как этот субъект является в
значительной степени продуктом воображения, то я, представляющий также в
некотором смысле определенное воображение, считаю себя так или иначе
ответственным за поступки этой персоны, - на одном дыхании выпалил Москвич и
добавил, подумав: - Вы меня, конечно не понимаете?
Суворов Виктор
Круз Андрей
Березин Федор
Жюль Верн
Шилова Юлия
Шилова Юлия