рублевки -- у меня руки и ноги дрожали, думал -- не выдержу, в обморок
упаду.
деньги и езжайте с богом к жене и детям.
сто раз больше! Всего вам хорошего и много-много радости!
-- совать бумажки во все карманы.
вам, и детям вашим, и детям детей ваших, и всему вашему роду!
шелковом платке, и говорит:
Приезжайте, с божьей помощью, завтра. Есть у меня бурая корова. В свое время
была корова хоть куда, двадцать четыре кружки молока давала. Да вот сглазили
ее, и она перестала доиться... То есть она доится... То есть она доится --
но молока не дает...
меня ваша корова будет и доиться и молоко давать. У меня старуха большая
мастерица: из ничего лапшу крошит, из пяти пальцев затирку варит, чудом
субботу справляет и колотушками ребят укладывает... Извините, -- говорю, --
если лишнее сболтнул. Спокойной вам ночи, всего хорошего и будьте мне всегда
здоровы и счастливы!
ты, горе мое горькое! Гляжу во все стороны, -- вот ведь беда! -- нету, и все
тут!
история, которую я вычитал как-то в книжке, о том, как нечистая сила
заманила набожного человека в какой-то дворец за городом, накормила, напоила
его, а потом оставила его с глазу на глаз с какой-то женщиной. А женщина эта
обернулась диким зверем, зверь -- кошкой, а кошка -- чудовищем...
"Смотри-ка, Тевье! -- говорю я себе. -- А не водят ли тебя за нос?"
приключилась: лошаденка моя...
конюшню!
молодица среди господских лошадей и с головой ушла в еду: жует овес на чем
свет стоит, аж за ушами трещит!
набрасываться тоже нельзя! Лишний ус, говорят, впрок нейдет...
веселые. Я даже молитву праздничную запел. А лошаденку и не узнать, будто в
новой шкуре. Бежит, кнута не дожидаясь. Приехал я домой уже поздненько,
разбудил жену.
радости? С чего это на тебя такое веселье нашло, кормилец мой хваленый? Со
свадьбы, что ли, приехал или с рождения, добытчик мой золотой?
увидишь клад! -- говорю я. -- Но прежде всего разбуди детей, пусть и они,
бедняги, отведают егупецких разносолов...
Говоришь, как помешанный, прости господи! -- отвечает мне жена и ругается,
осыпает меня проклятьями, как полагается женщине.
говорил, что среди тысячи жен он ни одной путной не нашел. Хорошо еще, что
нынче вышло из моды иметь много жен...
Моя команда, как увидела булки, как почуяла мясо, -- налетели, горемычные,
словно голодные волки. Хватают, руки дрожат, зубы работают... Как в писании
сказано: "И вкушали..." А значит это -- набросились, как саранча! У меня
даже слезы на глаза навернулись...
трапеза для нищих или пир какой?.. И чему ты так радуешься?
усядемся все за стол, выпьем по стаканчику чаю, как полагается. Человек
живет на свете всего только один раз, не два. Тем более сейчас, когда у нас
есть своя корова на двадцать четыре кружки в день, -- завтра, бог даст,
приведу ее. А ну-ка, Голда, -- говорю я и достаю из всех карманов
ассигнации. -- А ну-ка, попробуй угадай, сколько у нас денег?
не может.
думаешь ли ты, что я украл или награбил эти деньги? Фи, постыдись! Ты
столько времени жена мне. Неужели ты могла подумать обо мне такое?
Глупенькая, это деньги, честно заработанные, добытые собственным моим умом и
трудами. Я спас, -- говорю, -- двух человек от большой опасности. Если бы не
я, бог знает, что было бы с ними!
вдвоем считать и пересчитывать еще и еще раз наши деньги. Там оказалось
ровным счетом дважды по восемнадцать* и один лишний, а в общем вы имеете не
больше и не меньше, как тридцать семь рублей!..
переполнено, и глаза -- через край. Вот тебе бог, -- говорит, --
предчувствовала я, что ты приедешь с доброй вестью. Уж я и не припомню того
времени, когда бабушка Цейтл, мир праху ее, мне во сне являлась. Сплю это я,
и вдруг снится мне подойник, полный до краев. Бабушка Цейтл, царство ей
небесное, несет подойник, прикрывая его фартуком от дурного глаза, а ребята
кричат: "Мама, мони!"
Пусть твоя бабушка Цейтл блаженствует в раю, а будет ли нам от нее
какая-нибудь польза, не знаю. Но если господь бог мог совершить такое чудо,
чтобы мы имели корову, так уж, наверное, он постарается, чтобы корова эта
была коровой. Ты лучше посоветуй мне, Голда-сердце, что делать с деньгами?
деньгами?
сделать с таким капиталом?
перебирали все промысла на свете. И чем только мы в эту ночь не промышляли!
Покупали пару лошадей и тут же их перепродавали с большой прибылью;
открывали бакалейную лавочку в Бойберике, наскоро распродавали весь товар и
тут же открывали мануфактурную торговлю; покупали лесной участок, с тем
чтобы получить за него отступные и уехать; пытались взять в откуп коробочный
сбор* в Анатовке; собирались давать деньги в рост...
остаться при одном кнутовище?
народу, -- говорю, -- нынче разорилось на пшенице? Поди послушай, что
творится в Одессе!
бывали там, и дети мои тоже не будут, покуда я жива и на ногах держусь.
и не говорил глупостей.
тот всех умней! Богатство еще только на примете, а уж умней его и нет на
свете!.. Всегда так бывает!
наконец, к обещанной мне бурой корове прикупить еще одну, дойную, которая
дает молоко...
ответить: а почему лошадь? Почему не корову? Бойберик, понимаете, -- такое
место, куда летом съезжаются все егупецкие богачи, а так как егупецкие
богачи с детства приучены, чтобы им прямо ко рту подносили и мясо, и яйца, и
кур, и лук, и перец, и всякую всячину, -- почему же кому-нибудь не взяться
доставлять им к столу сыр, сметану, масло и тому подобное? Покушать егупчане
любят, а деньги для них -- трын-трава, значит, можно и товар легко сбыть и
заработать неплохо. Главное, чтоб товар был хорош. А такого товара, как у
меня, вы и в Егупце не сыщете. Дай боже, мне вместе с вами столько счастья,
сколько раз очень почтенные господа, даже христиане, упрашивали меня
привозить им свежий товар:
нехристь..." Думаете, от своих дождешься такого комплимента? Как бы не так!
Доброго слова от них не услышишь. Они только и знают -- совать нос, куда не
следует. Увидали у Тевье корову, тележку новую и начали ломать себе голову:
откуда такое? А не торгует ли этот самый Тевье фальшивыми ассигнациями? А не
варит ли он втихомолку спирт? "Ха-ха-ха! Ломайте себе головы, думаю, на
здоровье!" Поверите ли, вы чуть ли не первый человек, которому я рассказал
подробно всю эту историю...
писании сказано: "Каждая ворона к своему роду", то есть каждый берись за
свое дело. Вы -- за свои книжки, а я -- за горшки и крынки... Об одном
только хочу попросить вас, пане Шолом-Алейхем, -- чтобы вы про меня в
книжках не писали. А если напишете, то хоть имени моего не называйте.