Чтение 4–й страницы книги ~Компромисс~

- И помните: открытый редакционный конкурс - продолжается. Лучшие
материалы будут удостоены денежных премий. А победитель отправится в ГДР...

- Добровольно? - спросил я.

- То есть?

- Меня даже в Болгарию не пустили. Я документы весной подавал.

- Пить надо меньше, - сказал Туронок.

- Ладно, - говорю, - мне и здесь неплохо...

В тот день было еще много забот, конфликтов, споров, нерешенных
проблем. Я побывал на двух совещаниях. Ответил на четыре письма. Раз
двадцать говорил по телефону. Пил коктейли, обнимал Марину...

Все шло нормально.

А день вчерашний - куда он подевался? И если забыт, то что же вынудило
меня шесть лет спустя написать: "В этой повести нет ангелов и нет злодеев...
Нет грешников и праведников нет..."?

И вообще, что мы за люди такие?

КОМПРОМИСС ЧЕТВЕРТЫЙ

("Вечерний Таллинн" Октябрь. 1974 г) "ЭСТОНСКИЙ БУКВАРЬ"

У опушки в день ненастный

Повстречали зверя.

Мы ему сказали: "Здравствуй!"

Зверь ответил: "Тере"

И сейчас же ясный луч

Появился из-за туч...

"Вечерний Таллинн" издается на русском языке. И вот мы придумали новую
рубрику - "Эстонский букварь". Для малолетних русских читателей Я готовил
первый выпуск. Написал довольно милые стишки. Штук восемь. Универсальный
журналист, я ими тайно гордился.

Звонит инструктор ЦК Ваня Труль:

- Кто написал эту шовинистическую басню?

- Почему - шовинистическую?

- Значит, ты написал?

- Я. А в чем дело?

- Там фигурирует зверь.

- Ну.

- Это что же получается? Выходит, эстонец - зверь? Я - зверь? Я,
инструктор Центрального Комитета партии, - зверь?!

- Это же сказка, условность. Там есть иллюстрация, Ребятишки
повстречали медведя. У медведя доброе, симпатичное лицо. Он положительный...

- Зачем он говорит по-эстонски? Пусть говорит на языке одной из
капиталистических стран...

- Не понял.

- Да что тебе объяснять! Не созрел ты для партийной газеты, не созрел.

Час спустя заглянул редактор

- Жюри штрафует вас на два очка.

- Какое еще жюри?

- Вы забыли, что продолжается конкурс. Авторы хороших материалов будут
премированы. Лучший из лучших удостоится поездки на Запад, в ГДР.

- Логично. А худший из худших - на Восток?

- Что вы этим хотите сказать?

- Ничего. Я пошутил. Разве ГДР - это Запад?

- А что же это, по-вашему?

- Вот Япония - это Запад!

- Что?! - испуганно вскричал Туронок.

- В идейном смысле, - добавил я.

Тень безграничной усталости омрачила лицо редактора.

- Довлатов, - произнес он, - с вами невозможно разговаривать!
Запомните, мое терпение имеет пределы...

КОМПРОМИСС ПЯТЫЙ

("Советская Эстония". Ноябрь. 1975 г.)

"ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ. Ежегодный праздник - День освобождения - широко
отмечается в республике. Фабрики и заводы, колхозы и машинно-тракторные
станции рапортуют государству о достигнутых высоких показателях.

И еще один необычный рубеж преодолен в эти дни. Население эстонской
столицы достигло 400 000 человек. В таллиннской больнице No 4 у Майи и
Григория Кузиных родился долгожданный первенец. Ему-то и суждено было
оказаться 400 000-м жителем города.

- Спортсменом будет, - улыбается главный врач Михкель Теппе.

Счастливый отец неловко прячет грубые мозолистые руки.

- Назовем сына Лембитом, - говорит он, - пусть растет богатырем!..

К счастливым родителям обращается известный таллиннский поэт - Борис
Штейн:

На фабриках, в жерлах забоев,

На дальних планетах иных -

Четыреста тысяч героев,

И первенец твой среди них...

Хочется вспомнить слова Гете: "Рождается человек - рождается целый
мир!"

(Фантазия автора. Гете этого не писал. - прим.авт.)

Не знаю, кем ты станешь. Лембит?! Токарем или шахтером, офицером или
ученым. Ясно одно - родился Человек! Человек, обреченный на счастье!.."

Таллинн - город маленький, интимный. Встречаешь на улице знакомого и
слышишь: "Привет, а я тебя ищу..." Как будто дело происходит в
учрежденческой столовой...

Короче, я поразился, узнав, сколько в Таллинне жителей.

Было так. Редактор Туронок вызвал меня и говорит:

- Есть конструктивная идея. Может получиться эффектный репортаж.
Обсудим детали. Только не грубите...

- Чего грубить?.. Это бесполезно...

- Вы, собственно, уже нагрубили, - помрачнел Туронок, - вы беспрерывно
грубите, Довлатов. Вы грубите даже на общих собраниях. Вы не грубите только
когда подолгу отсутствуете... Думаете, я такой уж серый? Одни газеты читаю?
Зайдите как-нибудь. Посмотрите, какая у меня библиотека. Есть, между прочим,
дореволюционные издания...

- Зачем, - спрашиваю, - вызывали?

Туронок помолчал. Резко выпрямился, как бы меняя лирическую позицию на
деловую. Заговорил уверенно и внятно:

- Через неделю - годовщина освобождения Таллинна. Эта дата будет широко
отмечаться. На страницах газеты в том числе. Предусмотрены различные аспекты
- хозяйственный, культурный, бытовой... Материалы готовят все отделы
редакции. Есть задание и для вас. А именно. По данным статистического бюро,
в городе около четырехсот тысяч жителей. Цифра эта до некоторой степени
условна. Несколько условна и сама черта города. Так вот. Мы посовещались и
решили. Четырехсоттысячный житель Таллинна должен родиться в канун юбилея.

- Что-то я не совсем понимаю.

- Идете в родильный дом. Дожидаетесь первого новорожденного.
Записываете параметры. Опрашиваете счастливых родителей. Врача, который
принимал роды. Естественно, делаете снимки. Репортаж идет в юбилейный номер.
Гонорар (вам, я знаю, это не безразлично) двойной.

- С этого бы и начинали.

- Меркантилизм - одна из ваших неприятных черт, - сказал Туронок.

- Долги, - говорю, - алименты...

- Пьете много.

- И это бывает.

- Короче. Общий смысл таков. Родился счастливый человек. Я бы даже так
выразился - человек, обреченный на счастье!

Эта глупая фраза так понравилась редактору, что он выкрикнул ее дважды.

- Человек, обреченный на счастье! По-моему, неплохо. Может, попробовать
в качестве заголовка? "Человек, обреченный на счастье"...

- Там видно будет, - говорю.

- И запомните. - Туронок встал, кончая разговор, - младенец должен быть
публикабельным.

- То есть?

- То есть полноценным. Ничего ущербного, мрачного. Никаких кесаревых
сечений. Никаких матерей-одиночек. Полный комплект родителей. Здоровый,
социально полноценный мальчик.

- Обязательно - мальчик?

- Да, мальчик как-то символичнее.

- Генрих Францевич, что касается снимков... Учтите, новорожденные
бывают так себе...

- Выберите лучшего. Подождите, время есть.

- Месяца четыре ждать придется. Раньше он вряд ли на человека будет
похож. А кому и пятидесяти лет мало...

- Слушайте, - рассердился Туронок, - не занимайтесь демагогией! Вам
дано задание. Материал должен быть готов к среде. Вы профессиональный
журналист... Зачем мы теряем время?..

И правда, думаю, зачем?..

Спустился в бар, заказал джина. Вижу, сидит не очень трезвый
фотокорреспондент Жбанков. Я помахал ему рукой. Он пересел ко мне с фужером
водки. Отломил половину моего бутерброда.

- Шел бы ты домой, - говорю, - в конторе полно начальства...

Жбанков опрокинул фужер и сказал:

- Я, понимаешь, натурально осрамился. Видел мой снимок к Фединому
очерку?

- Я газет не читаю.