Чтение 4–й страницы книги ~Циники~

С председателем домового комитета у меня был серьезный разговор.

Я сказал: - Хорошо, не буду оспаривать: письменный стол - это предмет
роскоши. В конце концов, "Критику чистого разума"
можно написать и на подоконнике. Но кровать! Должен же я на чем-нибудь спать?

- Куда вы переезжаете?

- К жене.

- У нее есть кровать?

- Есть.

- Вот и спите с ней на одной кровати.

- Простите, товарищ, но у меня длинные ноги я храплю, после чая по-
тею. И вообще я предпочел бы спать на разных.

- Вы как женились - по любви или в комиссариате расписались?

- В комиссариате расписались.

- В таком случае, гражданин, по законам революции - значит, обязаны
спать на одной.

23

Каждую ночь тихонько, чтобы не разбудить Ольгу выхожу их дому и часа-
ми брожу по городу. От счастья я потерял сон.

Москва черна и безлюдна, как пять веков тому назад, когда городские
улицы на ночь замыкались решетками запоры которых охранялись "решеточны-
ми сторожами".

Мне удобна эта темнота и пустынность, потому что я могу радоваться
своему счастью, не боясь прослыть за идиота.

Если верить почтенному английскому дипломату, Иван Грозный пытался
научить моих предков улыбаться. Для этого он приказывал во время прогу-
лок или проездов "рубить головы тем, которые попадались ему навстречу
если их лица ему не нравились".

Но даже такие решительные меры не привели ни, к чему. У нас остались
мрачные характеры.

Если человек ходит с веселым лицом, на него показывают пальцами.

А любовь раскроила мою физиономию улыбкой от уха до уха.

Днем бы за мной бегали мальчишки.

Сквозь зубцы кремлевской стены мелкими светлыми капельками просачива-
ются звезды.

Я смотрю на воздвигнутый Годуновым Ивановский столп и невольно срав-
ниваю с ним мое чувство.

Я готов ударить в всполошные колокола, чтобы каждая собака, проживаю-
щая в этом сумасшедшем городе разлегшемся" подобно Риму и Византии, на
семи холмах знала о таком величайшем событии, как моя любовь.

И тут же задаю себе в сотый раз отвратительнейший вопросик:

"А в чем, собственно, дело? почему именно твоя страстишка Колокольня
Ивана? не слишком ли для нее торжественен ломбардо-византийский
стиль?.."

Гнусный ответик имеет довольно точный смысл:

"Таков уж ты, человек. Тебе даже вонь, которую испускаешь ты
собственной персоной, не кажется мерзостью. А скорее - приятно щекочет
обоняние".

24

Центральный Исполнительный Комитет принял постановление:

"Советскую республику превратить в военный лагерь".

По скрипучей дощатой эстраде расхаживает тонконогий оратор:

- Наш террор будет не личный а массовый и классовый террор. Каждый
буржуй должен быть зарегистрирован. Зарегистрированные должны распреде-
ляться на три группы. Активных и опасных мы истребим. Неактивных и нео-
пасных но ценных для буржуазии запрем под замок и за каждую голову наших
вождей будем снимать десять их голов. Третью группу употребим на черные
работы.

Ольга стоит от меня в четырех шагах. Я слышу, как бьется ее сердце от
восторга.

25

Совет Народных Комиссаров решил поставить памятники

Спартаку

Гракхам

Бруту

Бабефу

Марксу

Энгельсу

Бабелю

Ласе алю

Жоресу

Лафаргу

Вальяну

Марату

Робеспьеру

Дантону

Гарибальди

Толстому

Достоевскому

Лермонтову

Пушкину

Гоголю

Радищеву

Белинскому

Огареву

Чернышевскому

Михайловскому

Добролюбову

Писареву

Глебу Успенскому

Салтыкову-Щедрину

Некрасову...

27

Граждане четвертой категории получают: 1/10 фунта хлеба в день и один
фунт картошки в неделю.

28

Ольга смотрит в мутное стекло.

- В самом деле, Владимир, с некоторого времени я резко и остро начи-
наю чувствовать аромат революции.

- Можно распахнуть окно?

Небо огромно, ветвисто, высокопарно.

- Я тоже Ольга, чувствую ее аромат. И знаете, как раз с того дня,
когда в нашем, доме испортилась канализация.

Круторогий месяц болтается где-то в устремительнейшей высоте, как че-
пушное елочное украшеньице.

По улице провезли полковую кухню. Благодаря воинственному виду сопро-
вождающих ее солдат, миролюбивая кастрюля приняла величественную осанку
тяжелого орудия.

Мы почему-то с Ольгой всегда говорим на "вы".

"Вы" - словно ковш с водой, из которого льется холодная струйка на
наши отношения.

- Прочтите-ка вести с фронта.

- Не хочется. У меня возвышенное настроение, а теперешние штабы не
умеют преподносить баталии.

Я припоминаю старое сообщение:

"Потоцкий, роскошный обжора и пьяница, потерял битву ".

Это о сражении с Богданом Хмельницким под Корсунем.

Ветер бегает босыми скользкими пятками по холодным осенним лужам, в
которых отражается небо и плавает лошадиный кал.

Ольга решает:

Завтра пойдем к вашему брату. Я хочу работать с советской властью.

29

Реввоенсоветом разрабатывается план подготовки боевых кадров из под-
ростков от 15 до 17 лет.

30

Мы подходим к номеру Сергея. Дверь распахивается. Седоусый, прямопле-
чий старик с усталыми глазами застегивает шинель.

- Кто это?

- Генерал Брусилов.

К моему братцу приставлены в качестве репетиторов три полководца, ук-
рашенных, как и большинство русских военачальников, старостью и пораже-
ниями.

Если поражения становятся одной из боевых привычек генерала, они при-
носят такую же громкую славу как писание плохих романов.

В подобных случаях говорят:

"Это его метод".

Сергей протягивает руку Ольге.

Он опять похож на большого дворового пса, которого научили подавать
лапу.

Мы усаживаемся в креслах.

На письменном столе у Сергея лежат тяжелые тома "Суворовских кампа-
ний". На столике у кровати жизнеописание Скобелева.

Я спрашиваю:

- Чем, собственно говоря, ты собираешься командовать - взводом или