очень нравится,- писала она мне,- потому что он честный и добрый, в прошлое
воскресенье он причащался коленопреклоненным и помогал служить мессу на
латыни". В те времена не разрешалось причащаться стоя, и церковная служба
отправлялась только на латыни, но моей матери свойственно иногда делать
некоторые натяжки, чтобы добраться до сути вещей. Однако после этого
освящающего приговора она написала мне целых два письма, в которых ни слова
не говорилось о Байардо Сан Романе, хотя к тому времени уже стало известно,
что он собирается жениться на Анхеле Викарио. И лишь когда прошло довольно
много времени после незадавшейся свадьбы, она призналась, что познакомилась
с ним, когда уже поздно было исправлять октябрьское письмо, к тому же взгляд
его золотистых глаз заставил ее содрогнуться от ужаса.
что такие вещи писать на бумаге не следует.
каникулы, и мне он не показался таким необыкновенным, как о нем говорили. Он
произвел на меня впечатление симпатичного человека, но вовсе не столь
идиллическое, какое произвел на Магдалену Оливер. Я нашел, что он гораздо
серьезнее, чем можно было подумать, судя по его склонности к развлечениям, и
заметил в нем внутреннее напряжение, плохо спрятанное за излишним
острословием. Но главное - он показался мне очень грустным. А помолвка их с
Анхелой Викарио уже состоялась.
холостых мужчин, где жил Байардо Сан Роман, рассказывала: он отдыхал во
время сиесты в зале, в качалке,- дело было в конце сентября,- а в это время
Анхела Викарио с матерью шли через площадь с корзинами, полными
искусственных цветов. Байардо Сан Роман проснулся вполглаза, увидел двух
женщин, с ног до головы в черном, казавшихся единственными живыми существами
в вымершем на полуденную сиесту городке, и спросил, кто та, молодая. Хозяйка
ответила, что это младшая дочь той женщины, с которой она идет, и что ее
зовут Анхела Викарио. Байардо Сан Роман проводил их взглядом до конца
площади.
жениться.
случае еще до того, как Байардо Сан Роман обнаружил свою к ней страстную
любовь. "Я ужасно испугалась",- сказала она мне. Три человека, жившие в то
время в пансионе, подтвердили, что такой случай был, но четверо других не
очень в это верят. Однако же все в один голос заявляют, что Анхела Викарио и
Байардо Сан Роман в первый раз встретились во время октябрьских национальных
празднеств, на благотворительном вечере, где ей было поручено разыгрывать
лотерею. Байардо Сан Роман, как только вошел, направился прямиком к
лотерейщице и спросил, сколько стоит граммофон с перламутровой инкрустацией,
который должен был стать главной приманкой вечера. Она ответила, что
граммофон не продается, а разыгрывается.
однако далекое от того, какое рождает любовь. "Терпеть не могу надменных
мужчин, а такого тщеславного, как он, в жизни не видела,- сказала она мне,
вызывая в памяти тот день.- И потом я подумала, что он иностранец". Ее
неприязнь возросла еще больше, когда она объявила номер граммофона, предмета
всеобщего вожделения, и выиграл его Байардо Сан Роман. Откуда ей было знать,
что он, желая произвести на нее впечатление, скупил все номера лотереи.
завернутый в подарочную бумагу и перевязанный лентой из органди. "До сих пор
не пойму, как он узнал, что у меня день рождения",- сказала она мне. С
большим трудом она убедила родителей, что не давала никакого повода Байардо
Сан Роману посылать ей такой подарок, тем более - делать это в открытую, так
что все сразу заметили. Словом, старшие братья Анхелы, Педро и Пабло,
отнесли граммофон обратно в пансион, его хозяину, и проделали все с таким
шумом, что не осталось человека, который бы не видел, как они его принесли и
как унесли обратно. Ибо семейство не учло одного - обаяния Байардо Сан
Романа, против которого невозможно было устоять. Братья заявились домой лишь
на рассвете следующего дня, ошалевшие от выпитого, с тем же самым
граммофоном и с Байардо Сан Романом в придачу, в намерении дома догулять
недогулянное.
средствами. Ее отец, Понсио Викарио, скромный мастер-ювелир для небогатого
люда, потерял зрение, превращая золото в красоту, ради поддержания чести
дома. Пурисима дель Кармен, Пречистая Кармен, ее мать, прежде была школьной
учительницей, но вышла замуж, и на том ее учительствование кончилось. Ее
кроткий и несколько печальный вид надежно прикрывал твердый характер.
"Смахивала на монашку",- вспоминает Мерседес. Она с жаром отдалась заботам о
муже и воспитанию детей, и порой забывалось, что сама она продолжает жить.
Две старшие сестры вышли замуж поздно. Кроме братьев-близнецов была у них
еще одна дочь, старше Анхелы, но умерла от сумеречной лихорадки, и целых два
года после ее смерти они носили траур: облегченный - в доме и строгий - за
его стенами. Братьев растили так, чтобы со временем они стали настоящими
мужчинами. А девочки воспитывались в расчете на замужество. Они умели
вышивать на пяльцах, шить на машинке, плести на коклюшках кружева, стирать и
гладить, делать искусственные цветы, варить фигурную карамель и сочинять
приглашение на помолвку. В отличие от своих сверстниц, выросших в небрежении
к обрядам, связанным со смертью, все четыре сестры были мастерицами в
древней науке бдения у постели больного, знали, как укрепить дух умирающего,
как обрядить усопшего. Единственное, в чем могла упрекнуть их моя мать - в
привычке расчесывать волосы перед сном. "Девочки,- говорила она им,- не
причесывайтесь на ночь, это задерживает в море корабли". Она считала, если
бы не это, других таких воспитанных девушек не сыскать. "Лучше не бывает,-
часто говорила она.- Любой будет счастлив с такою женой, их воспитали для
страдания". Тем двоим, что женились на старших дочерях, нелегко было к ним
прорваться: сестры повсюду ходили вместе, устраивали вечера, где женщины
танцевали друг с дружкой, и склонны были подозревать задние мысли в
намерениях мужчин.
она, подобно великим королевам, известным из истории, явилась на свет с
затянутой на шее пуповиной. Однако казалась она беззащитной, ей словно не
хватало жизненного напора, так что будущность перед ней маячила сама зыбкая.
Я видел ее из году в год во время рождественских каникул, и с каждым разом
она выглядела все более не от мира сего в окне своего дома, где под вечер,
вместе с соседками, делала матерчатые цветы и напевала вальсы, какие
напевают незамужние женщины. "Саму бы ее насадить на проволочку, вместо
цветочка,- говорил мне Сантьяго Насар,- эту дурочку, твою двоюродную
сестрицу". Как-то, незадолго до траура, который семья стала носить после
смерти сестры, я встретил Анхелу Викарио на улице - впервые она нарядилась
как взрослая и волосы завила: я глазам не поверил - неужели это она. Но это
впечатление скоро исчезло: жизненный напор в ней слабел год от году. А
потому, когда стало известно, что Байардо Сан Роман собирается жениться на
ней, многие сочли это причудой чужака.
Пуры Викарио, которая поставила условие: Байардо Сан Роман должен
представить документы, удостоверяющие его личность. До сих пор было
неизвестно, кто же он на самом деле. Его прошлое уходило не далее того
вечера, когда он высадился у нас в нарядном, как у артиста, костюме; он так
не любил говорить о своем прошлом, что за этим могло скрываться все что
угодно. Стали даже поговаривать, будто он командовал войсками, сравнивая с
землей селения и сея ужас в Касанаре, будто он беглый каторжник из Кайенны,
будто его видели в Парнамбуко, где он пытал счастье с парой дрессированных
медведей, будто он подобрал то, что осталось от груженного золотом
испанского галиона, затонувшего в проливе Ветров. Байардо Сан Роман разом
покончил с досужими домыслами: привез всю свою семью.
приехали в одиннадцать утра на "Форде-Т" с официальным номерным знаком и
клаксоном, который крякал, как утка, и переполошил весь городок. Мать,
Альберта Симондс, крупная мулатка с Кюрасао, чей испанский все еще был
пересыпан тамошними словечками, в юности была признана самой красивой из
двухсот наиболее красивых девушек Антильских островов. Сестры Байардо Сан
Романа, едва расцветшие, походили на молодых, не знающих покоя кобылок. Но
главным козырем был отец: генерал Петронио Сан Роман, герой гражданских войн
прошлого века, боевая слава консервативного режима, ибо именно он разгромил
и обратил в бегство полковника Аурелиано Буэндиа в битве при Тукуринке. Моя
мать единственная, кто не пошел засвидетельствовать ему почтение, когда
узнала, кто он такой. "Прекрасно, что они женятся,- сказала она мне.- Но это
- одно, а совсем другое - пожать руку человеку, который приказал выстрелить
в спину Геринельдо Маркесу". Как только он выглянул в окошко автомобиля,
приветственно махая белой шляпой, его сразу узнали: он был знаком всем по
портретам. На нем был полотняный костюм цвета спелого колоса, сафьяновые
туфли со шнурками крест-накрест, а на переносице сидело золотое пенсне,
подхваченное цепочкой, вдетой в петлицу жилета. На лацкане пиджака
красовалась медаль за мужество, в руке - трость с вырезанным на рукояти
национальным гербом. Он первым вышел из автомобиля, весь с ног до головы в
жаркой пыли наших скверных дорог, но вполне бы мог и не вылезать из кабины:
все и так уже поняли, что Байардо Сан Роман может жениться на ком пожелает.
мужчиной для меня",- сказала она мне. И кроме того, Байардо Сан Роман даже
не пытался влюбить ее в себя, а только заворожил своим обаянием ее
семейство. Анхела Викарио никак не могла забыть того ужасного вечера, когда
родители и старшие сестры с мужьями собрались в гостиной и принялись ей
внушать, что она обязана выйти замуж за мужчину, которого и видела-то
мельком. Близнецы держались в стороне. "Мы считали, что это дела женские",-