мяса, потом вылезла с ножом и кровавым куском в зубах на балкон и
перевалилась через перила, думая, что сумеет летать, но упала и разбила
себе голову, обретя таким образом вечный покой.
одевать ей противно, и она голая ниже пояса тащит мужчину за волосы в
морозильню и разбивает кулаком белую лампу. Выбрав три мужских трупа, один
женский и один труп мальчика, Наташа, подчиняясь непонятной тяге, пускает
им свою рвоту изо рта в рот, забираясь с ногами на полки. Когда приходит
напарник убитого, светя перед собой фонариком, Наташа не даTт ему включить
аварийный свет, а нападает на него сзади и, обхватив одной рукой за горло,
выдавливает пальцами другой глаза. Мужчина от этого падает с громким воем
обезьяны на пол, роняя фонарик, и Наташа со всей силы бьTт его ногой по
голове, пока с коротким хрустом не сворачивает шею.
обоего пола, высокий лысый мужчина вооружTн топором, а молодая женщина в
свитере, в которой нетрудно узнать Наташу, держит в руках металлическую
палку для перетаскивания трупов, загнутую на конце в острый гак. Вторая
женщина, с ожогом на лице, кутается в тTмного цвета плед, а идущий
последним мужчина сильно хромает, потому что у него нет куска ступни. Они
забираются в салон микроавтобуса, выполняющего роль катафалка, причTм
хромой садится за руль, а Наташа на переднее сидение рядом, и выезжают по
направлению к давно прекратившему по финансовым причинам отравление
окружающей среды химическому заводу, расположенному на северной окраине
города. Они едут пустыми улицами в темноте, водитель чTтко соблюдает полосы
разметки, напристTгнутая ремнями безопасности Наташа расслабленно сидит,
откинувшись назад на спинку кресла, и невидяще смотрит на мелькающие фонари.
что она не верит в свою смерть, не находя ей причины. Лениво подняв руку,
она трогает рану на голове, засовывая в неT пальцы. Сзади начинает
доноситься хрип одного из воскрешTнных Наташей мужчин, который, согнувшись
пополам на грязном полу микроавтобуса, корчится от пожирающей его изгнивший
кишечник боли. Хрип переходит в глухой рTв, мужчина бьTтся головой в
оболочку машины и ползает боком между молча сидящими на полу товарищами.
проспекта. По тротуару идTт, пошатываясь, нетрезвый человек в растTгнутом
пальто. Наташа берTт свою палку, другой рукой ведро из-под ног и вылезает
на усыпанный красными листьями квадрат сырой земли, где растTт клTн.
Человек сразу замечает приближающуюся к нему полуголую женщину с ведром и
железным гачком, плохо освещTнную фонарями, зрелище это ему не нравится,
но, объясняя его действием чрезмерной дозы алкоголя, он просто пытается
убежать в глубину незнакомого переулка. Ускорив шаг, Наташа легко настигает
свою жертву и бьTт еT гачком по голове. Человек сразу падает, и Наташа
основательно расшибает ему голову меткими ударами гачка. Усевшись на
асфальт и подставив край ведра под кровяной фонтан, она облизывается и
обводит глазами тTмные окна домов. Место, где Наташа доит убитого,
находится в отдалении от ближайшего фонаря, так что даже бодрствующие в это
время не могут увидеть выражения этих глаз.
трогается, Наташа протягивает его в салон. Женщина, завTрнутая в плед,
отливает себе крови в консервную банку, хмурый мальчик черпает ладонью и с
отвращением морщится, остальное с сосущим чавканьем пьTт лысый мужчина, а
тот, что корчится на полу, уже не может принять участие в трапезе, изо рта
его лезет что-то густое и вонючее, похожее на куски развалившихся
внутренностей, и рTв его давится в этом отвратительном материале, переходя
в шаркающий хрип. Около шести часов утра, когда уже начинает едва заметно
светлеть, автобус останавливается у проваленной во многих местах бетонной
ограды химического завода.
время значило для неT мало, кроме того ей пришлось задержаться в одном из
новых микрорайонов, через который пролегал еT путь, чтобы убить в парадном
возвращавшуюся из школы ученицу седьмого класса по имени Надя, с целью
завладеть еT ботиками и колготками, чтобы босиком не так бросаться в глаза.
Ботики были немного велики Соне, но нравились ей своей формой и чTрным
цветом. Колготки были телесные, чего Соня не любила, к тому же рваные на
тыльной стороне правого бедра. Надя, впрочем, носила длинное школьное
платье и дыру никто не мог видеть, пока она была жива. Соня подошла к ней
возле лифта и, резко схватив Надю обеими руками за волосы, сильно ударила
еT головой в стену. В лифте Соня с хрустом сломала шею потерявшей сознание
школьнице, посадив еT на пол и ударив ногой в подбородок. Затем она поехала
на самый верхний этаж, заволокла Надю по железной лестнице на крышу, где
между небом и землTй сняла с неT ботики и колготки, вытащила из школьного
ранца чTрный фломастер, вырвала из тетради листок и, написав на нTм
большими буквами надиным почерком: "Хочу навсегда остаться девственной.
Надя", положила его возле трупа на твTрдую смолу крыши. Потом она
нарисовала на лбу мTртвой девочки крест.
откуда обычным своим образом перелетела на соседний. В новых ботиках
леталось хорошо. Двигаясь и дальше по крышам одинаковых домов, словно
созданных для таких, как Соня, которые, в отличие от птиц, не умеют летать
вверх, она ушла очень далеко от места своего последнего преступления, после
чего спустилась на поверхность улицы и продолжила свой путь.
вечера спать на высокую старую липу, омелы в ветках которой срослись в
большой зеленоватый ком, служивший испокон века гнездом всякой погани.
Удобно устроившись на кривом суку, Соня уснула с открытыми глазами, глядя
на окна стоящего напротив дома, которые попеременно то зажигались, то
гасли, повторяя в ускоренном ритме судьбу огромных светильников космоса.
Ветер с шелестом нTс по асфальтированной земле непрочитанные никем листы
газеты, кружил их и комкал, поднимая высоко над землTй. Давно уже стемнело,
загорелись редкие розовые фонари. Их печальный, бледный и несколько тусклый
свет, освещавший ровные улицы между домами, чTрные дворы с силуэтами
полуоблетевших деревьев, мусорные баки и поломанные лавочки, на которых от
холода кроме кошек никто не сидел, вызывал ощущение безграничности смерти и
одиночества, которое так любила Соня. Эти тTмные пространства в просветах
домов напоминали ей щемящую неизвестность, охватывавшую еT в детстве, когда
она ходила к подружке, глядя на звTздное небо, Tжась от холода и думая о
забытых дома перчатках, о красоте осенних клTнов, виднеющихся за забором
детского сада, о чужеродной тьме оврагоподобных улиц, проваливающихся во
все стороны света, которая представлялась ей будущим, неизвестностью еT,
сониной, судьбы. Ей встречались тогда косые от ветра люди с
трудноразборчивыми, чужими лицами, похожие на тени, скользящие по стенам
домов, они шли ниоткуда и спешили в никуда, будто несомые ветром, их
непонятная тTмная жизнь казалась Соне и еT будущей жизнью, ей становилось
страшно, мелкие колючие мурашки безысходности собирались у неT между
лопаток. В парадном, где жила подружка, сидели вечерами в темноте взрослые
люди, кружились красные огоньки сигарет, влюблTнные лизали друг другу
открытые рты влажными языками, звучали гитары и пахло вином. Вызывая лифт,
Соня прижималась к косяку его дверей, дрожа, когда кто-то спускался мимо
неT по ступенькам, словно еT могли взять и уволочь наверх, по тTмной
лестнице, к чTрному небу, туда, где эти оборотни живут в своих пещерах,
высеченных в айсберге времени. Однажды молодой мужчина, сходивший по
лестнице, заметил Соню и, остановившись возле неT, спросил, как еT зовут, и
Соня открыла ему своT имя, мучительно ожидая, когда же опустится вызванный
ею лифт, а мужчина тихо засмеялся, обдавая Соню запахом вина, взял еT за
плечи и поцеловал в лоб, и губы его обожгли Соню холодом вечного проклятия
и перевTрнутых подземных церквей. И тогда Соня поняла, что Дьявол любит еT.
улучшила момент, когда возле дерева никого не было, спустилась вниз и стала
приставать к прохожим с вопросом, где находится мясная лавка. Наконец одна
женщина, сотрудница банка, губы которой были покрашены фиолетовой помадой и
от которой сильно пахло духами и шампунем, показала ей дорогу, потому что
сама часто посещала мясную лавку, чтобы купить бараньего мяса для своих
ужасных детей.
Коля, и который, только увидев Соню, сразу представил еT себе раздетой и
лежащей животом на разделочном столе. Соня подошла к прилавку и стала
рассматривать висящее на стене за ним мясо. Она рассматривала мясо молча и
пристально, словно речь шла о предмете изобразительного искусства. Коля
тоже молчал, сложив свои сильные руки на груди и тщательно четвертовал в
своTм воображении Соню большим мясным ножом, жарил куски еT тела на вертеле
и ел. Желание раздеть, зверски изнасиловать, зарезать, разрубить и сожрать
стоящую перед ним девочку настолько переполняла ленивое медвежье существо
Коли, что он с трудом подавлял в себе порыв сразу схватить в одну руку,
испачканную в крови и сале крупного скота, сонины волосы, а во вторую -
тесак и начать своT дело.
красивые глаза девочки, они почему-то даже заставили его сглотнуть слюну. В
остальном же он видел перед собой еT тело, подвешенное ртом на крюк,
распоротое спереди, так что видно синеватые дыхательные органы, ведущие от
задранной головы к лTгким, волосы девочки испачканы липкой красной массой,
и оставшаяся кровь, уже иссякая, стекает по ногам Сони в лужицу на полу.
тело Коли содрогнулось. Он тупо уставился на Соню, приоткрыв рот. - Мне
нужны чTрные озTра, - внятно повторила Соня, глядя прямо в его водянистые
глаза.
чTрных озTрах, бездонных дырах в траве пригородной тундры, куда Коля
вытряхивал ночами из ящика свои гнусные поделки из костей и внутренностей
растерзанных детей, наполненные купленной на бойне скотской кровью, которой
Коля пытаясь заменить пролитую им кровь маленьких человеческих существ. Он
Василенко Иван
Лондон Джек
Прозоров Александр
Каргалов Вадим
Орлов Алекс
Куликов Роман