read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



живота, рот Евдокии был раскрыт, волосы расплескались по земле, как будто
закинутая голова намеревалась пустить в почву тысячи тоненьких мохнатых
корней.
Видела Клава и страсти Василия Баранова - тот ловил мух, внезапно хватая их
своей широкой короткопалой лапой, наподобие кота, Клава всегда знала, когда
он уже приготовился схватить муху, - круглая, бородатая голова Василия
слегка склонялась набок, лицо принимало блаженное выражение, - но у мух
совершенно не было ума, они никак не могли понять повадок своего врага, и
неизменно попадались, после чего Василий безо всякого видимого торжества
зашибал муху себе об лоб, крепко треснув по нему раскрытой настежь ладонью,
и то, что оставалось на ней, отправлял в рот, когда мух бывало много, охота
Василия даже напоминала молитву неизвестным богам. Поев мух, он впадал к
особый род грусти, когда Клаве лучше было не попадаться ему под руку, иначе
он начинал ее насиловать и больно кусать, потому она старалась загодя
спрятаться где-нибудь в отхожем месте или за висящей на стене одеждой.
Оттуда Клаве приходилось слышать, как Василий негромко выл, иногда
повышаясь до тявканья и ударяя кулаком в стол, удары мерно следовали один
за другим, и все равно при каждом следующем Клава вздрагивала и сжималась
от страха. Почти всегда это кончалось тем, что Василий прыгал на стену,
закинув руки кверху, как невозможные оленьи рога, вид у него во время
самого столкновения со стеной бывал измученный и виноватый, после же он
бессильно сползал, тягуче завывая о чем-то страшном, валился на пол,
ворочая плечами и головой, если же поблизости оказывалась Евдокия, она
кидалась к нему и подсовывала что-нибудь сыну под голову, чтобы Василий не
стер себе мохнатого темени о твердое дно своего огромного гроба.
Клава не помнила, сколько дней она жила у Барановых, предшествующее
времяисчисление отодвинулось для нее за пределы восприятия, единственные
часы стояли в доме новых хозяев, солнце лишь смутно напоминало о себе
иногда лучом, забытым на полу возле щели в заколоченном окне, вместо него
Клава измеряла теперь путь своей жизни промежутками между истязаниями,
где-то между ними и густым, мучительным забытьем сна, она, наверное, и жила
теперь, сама все меньше и меньше веря в реальность собственной жизни. В
какой-то день Клава попыталась бежать, просто вдруг ощутила себя одной в
том месте, где была, и сразу бросилась в наружные двери, через провонявший
мусором двор, на улицу, и там Евдокия настигла ее, схватила рукой сзади за
платье, свалила с ног, поволокла назад, в паучье логово. Клава истошно
орала, звала на помощь, кажется, на улице были даже какие-то прохожие, но
никто не помог ей. Евдокия затащила Клаву в дом, заперла в комнате, а потом
пришел Василий, больно взял Клаву за руку, бросил на кровать, задрал платье
и так изнасиловал, что она вовсе не могла потом сидеть, и долго плакала,
лежа на боку, поджав ноги и кусая пальцы на руках, вывернутый задний проход
рвало тупым крюком, трусики постоянно были мокрыми от натекающей крови,
тело мелко, противно дрожало, и Клава шепчущим плачем проклинала своих
мучителей, проклинала их так, что если бы сбылось хоть одно ее проклятие,
Барановы стали бы существами тысячелетних легенд, и ледяной пот рассказчика
предварял бы историю их жизни до скончания человеческих дней, до скончания
мира.
Клава ненавидела Барановых, ненавидела Гражданскую войну, ненавидела свою
собственную прямую кишку, которая из забываемого второстепенного органа
превратилась теперь в место ее общения с ужасом, с болью, превратилась в
дверь, через которую внутрь Клавиного тела проникало то отвратительно
толстое, грубое, твердое, что проросло из вонючих Барановских чрев, Евдокия
называла это елдой, злое это слово Клава никогда раньше не слышала, но
теперь оно прочно вошло в ее жизнь. Елды у Барановых были огромные, как
кукурузные початки, Клава видела, как они вырастали прямо на глазах,
вылезали из складчатой кожи, прогибаясь кверху лобастыми балдами, лучше
было бы ей их вовсе не видеть, потому что совершенно невозможным казалось
тогда вместить их себе вовнутрь, однако Барановы любили показывать Клаве
елды, чтобы напугать ее перед насилием, и она на самом деле не могла к ним
привыкнуть, пугалась каждый раз заново, рвалась в сторону, но силы были не
равны, и опять елда входила в нее, как камень, казалось, ей нет конца и
сейчас она проткнет Клаву насквозь, дойдет до легких, так что нечем станет
дышать, но это было еще не самое ужасное, проникновение елды, самое ужасное
наступало потом, и в предчувствии этого Клаву всегда трясло, именно от
этого предчувствия она плакала, наклоненная вниз лицом, жалобно просила
пощады, хотя каждый раз это было напрасно, самое ужасное, нестерпимое,
наступало, когда елда начинала драть, ходить, как тяжелый жернов, каменным
колесом бить Клаву в раскрытый живот, тогда в Клаве не оставалось ни
единого чувства, ни единой мысли больше, кроме мучения, она даже
переставала плакать и только могла щеняче взвизгивать, не помня себя от
ужаса, сожмурившись, она превращалась тогда в одно ожидание - когда это
кончится, когда это кончится, когда это кончится.
А кончилось все внезапно и жестоко.
Однажды в сумерках Барановы ушли из дому, взяв с собой оружие. Такое
случалось нередко, и Клава догадывалась, что они ходят грабить господские
дома и убивать людей. Но на этот раз вместе с наглухо завязанными мешками
Василий принес на плече мальчика лет восьми, который весь был в крови,
одежда на нем была разорвана, он плакал, руки его скручены были веревкой.
Едва Клава увидела его, она поняла, что конец Барановых близок. Откуда
появилось в ней это предчувствие, Клава не могла объяснить. Мальчика
изнасиловали прямо при ней, на той же кровати, где неоднократно насиловали
саму Клаву. Потом его отнесли в погреб, раздели и напороли голой спиной на
торчащий из стены гвоздь. На кровати мальчик пронзительно орал, а в погребе
надорвался и затих, вися на гвозде. Потом Василий взял железный лом и пошел
к нему, Клава заранее поняла, что сейчас сделает Василий, она хотела
убежать из погреба, но Евдокия держала ее за волосы, тогда Клава просто
закрыла рукой глаза. Она ожидала, что мальчик опять закричит, но в погребе
слышно было только, как натужно сопят Барановы, отец и сын. Косой Никита не
присутствовал на расправе, он по причине увечья не мог спускаться по крутой
лестнице в преисподнюю. Постояв в тишине, Клава отняла руку от лица, и тут
как раз Василий, до того, видно, примерявшийся, с размаху ударил мальчика
ломом по голове. Железка встряла в лицо мальчика с тыквенным звуком, к
которому примешался еще гадкий хруст, тело ребенка дернулось на стене,
мелко протряслось и замерло. Выдрав лом из детского лица, Василий ударил
еще раз, второй удар сломал мальчику скулу и рот, из которого что-то темное
потекло на рубашку. Тогда Василий размахнулся сбоку и косящим ударом
разорвал своей жертве живот, со слабым звуком вышел оттуда воздух, будто
мальчик был не настоящий, а надутый, как резиновая уточка, какую Клаве
подарил когда-то отец.
- Ну, гаденыш, - процедил Баранов-старший. - Теперича уж не побегаешь, не
поснуешь.
Он достал из-за пояса нож и набросился на мальчика, резать, полосовать
безжизненное, надрубленное тело. Василий от наступившей скуки двинул еще
ломом по стене погреба, выбив на ней заметную щербину. Отпущенная Евдокией
Клава стояла у лестницы, ни живая, ни мертвая, не смея двинуться и ожидая,
когда уже начнут убивать ее. Василий мутно глянул на нее и с коротким
звяканьем бросил лом на пол. Клава поняла, что убивать не будут, будут
только насиловать, и прямая кишка ответила этой мысли болезненным,
судорожным сокращением, будто попыталась втянуться куда-то внутрь живота.
Через два дня пришел Комиссар. Он появился вроде бы ни с того ни с сего,
как бы случайно забрел в провонявшую клетку двора. Одет он был в куртку из
черной полированной кожи, плохо начищенные, но без дыр, сапоги, штаны с
галифе, на поясе у него была кобура, а в кобуре - револьвер, чем-то похожий
на него самого, черный и полированный, волосы у Комиссара росли смоляные,
кучерявые, небрежно падавшие на шею, и еще он носил пенсне, в котором
треснуло одно стекло, и еще рот его, слегка скалясь, выражал презрение. Он
вошел с этим презрением, и сразу понравился Клаве - взгляд холодных,
прищуренных глаз из-за стеклышек пенсне, небрежная, словно забытая под
скривленной нижней губой, бородка, манера откидывать голову назад, он
понравился Клаве, хотя на лацкане куртки у него прикреплена была алая
звезда, - он был красный. Усевшись на табурет, Комиссар закурил папироску,
небрежно держа ее губами, вынул револьвер и положил его перед собой на
стол, потому что револьвер в кобуре мешал ему сидеть. Барановы сели
напротив него, тоже закурили. Разговор продолжался недолго, после чего
Василий резко встал, и Комиссар вдруг выстрелил в него, невесть когда успел
он взять со стола оружие, первая пуля ударила в широкую, вздувшуюся грудь
Василия, вторая шлепнула ему в живот, Василий охнул и осел на табурет,
ударившись всем весом в деревянную плоскость сидения, так что ножки
хрустнули, но Василий не стал задерживаться в сидячем положении - он рухнул
куда-то в сторону, как-то неловко, суетливо подскочил Семен Баранов,
толкнулся к стене, ударился о нее головой и упал от стены навзничь, с
размахом дав плечом по столу, сполз вниз, а когда он сползал, Клава успела
заметить темную, полную крови дыру у него посередине лба, будто в той
стене, о которую ушибся Семен, как раз в том самом месте торчал тот самый
гвоздь, на котором висел голый мальчишка с вывалившимися кишками, а в тех
кишках уже, как знала Клава, поселились писклявые крысы. Потом Комиссар
резко повернулся на табурете и выстрелил в Косого Никиту, что странной
причудой бытия наползал на его спину из прихожей, куда именно пуля попала
Никите, Клава не поняла, но инвалид сразу замертво, с каким-то молчаливым
наслаждением, повалился, стукнув костылем, железная рука его сгребла
половую тряпку от дверей и так, с тряпкой в руке, Никита и умер, а Клава
забралась с ногами на стоявший в коридоре сундук, прижав к груди руки.
Комиссар встал, медленно подошел к Никите и, не целясь, выстрелил ему в
плечо. Пуля с кровью дернула тело, но так просто, что ясно стало - Никита
уже не живой. Комиссар посмотрел на Клаву, словно выбирая на ней место,
куда выстрелить, чтобы не тратить попусту пуль, однако потом будто
передумал и прошел на кухню, ища Евдокию, на кухне же никого уже не было,
потому что Евдокия спряталась в погреб, а двери туда Комиссар не мог найти.
Он некоторое время стоял у печки, глядя на место, где некогда жили и ели
Барановы, потом к нему пришла Клава и показала ему кладовку и дверь в



Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.