Мало ли что...
королевских конюшен, - сказал богатырь и зачерпнул из бочонка ковшом. -
Первым делом прими, воин, с устатку.
дна - и долгое лицо его покрыла совсем уже снежная белизна.
я пока весточку от любезного брата изучу...
когда гуляем. Печать короля не залита вином.
тайное. Вот проспимся, на свежую голову и почитаем.
свежий, но на лице гостя это никак не отразилось - он словно сено жевал.
велел?
всегда пустой. Никакой не может его занимать. Оно для неродной брат короля,
оно ждать сэр Джихар Голдспун. Который сядет туда - умрет смертью.
мастеровые, и дружинники. Пели в основном веселое, только лучники затянули
было свою жалостную, протяжную - "Ой вы, братцы, вы брательники, не
стреляйте вы друг в дружку-то", но им запретили портить добрым людям
праздник.
вытащил из-за пазухи небольшую бутылку черного стекла. Он не стал отбивать
горлышко, как принято у людей благородных, а долго и скаредно извлекал
пробку.
Первое глотко пить сэр Джихар. Второе глотко пить чайный мудрец. Третье
глотко пить сам король. Тогда будет один душа или дух. Мой лорд велел так.
Такой порядок.
побратимов дар и запрокинул малый сосуд. Влага в нем была крепкая и
душистая, вроде памятной Мозголомной Браги.
на прежнее место.
Не ближний свет! Куда ты поедешь без саней, без дорог? Зимуй у нас, а уж по
весне, как просохнет...
а песенники припомнили уж такие древние и оттого бесстыдные песни, что на
отдаленных окраинах Столенграда ни с того ни с сего начали краснеть
молодицы.
его инструмент, вышел на середину и приказал скоморохам бить в бубны
часто-часто. Гусли он взял наперевес и завел, раскачиваясь, неведомую в
здешних местах песню. Голос у гостя был хриплый, а песня - свирепая, хоть и
не боевая.
похожего... Что-то мне вспоминается, это еще до Мироеда было... - Удары
бубна становились все чаще, но не поднимали в пляску, а усыпляли. - Да,
точно... Она еще сестрой Яр-Тура назвалась, бледная такая же... Племянник,
значит... А может, он и не племянник... То есть побратиму племянник, а
мне..."
Кузнец ремеслу своему учился в дальних землях и многое повидал. Но Жихарь
его уже не слышал, положив голову на стол.
страшную песню.
уже не вспоминали.
жена в избу не пустила), кто на полу кабака.
лежал колода колодой, глаз не открывал, дышал редко и неглубоко.
лавкой, где он сидел, растекалась лужа зеленого вина, в котором валялись
ломти окорока, шматки капусты и прочих немудрящих угощений словно все
съеденное и выпитое мрачным гостем проваливалось и сквозь него, и сквозь
лавку.
тварь. Не крыса и не жаба, а все равно противно.
...Жихарь оглянулся через левое плечо. Там было все по-прежнему: рыжая
башка богатыря лежала на столе, вокруг быстро-быстро бегали люди, тащили на
стол бочонки и кувшины, мгновенно их опоражнивали.
дышать или не дышать.
ускорил шаг и, как ему показалось, поплыл над землей, изредка отталкиваясь
от нее сапогами. Так бывает во сне или когда отведаешь перелет-травы.
своего не услышал.
еле поднимая ноги, но поспеть за ним богатырь никак не мог. Вот впереди уже
лишь черная полоска на сером окоеме... Потом полоска начала расти, словно
всадник остановился и решил подождать. Жихарь начал нагонять его долгими
плавными прыжками.
прежнем месте, в двух шагах. На постоялом дворе люди перестали гулять, но
двигались стремительно, уложили тамошнего Жихаря на стол, суетились вокруг
него, пробовали поднять...
ни на восходе, ни на закате, поскольку свет был ровный, серый, жидкий - об
корягу на запнешься, зато и рассмотреть ничего толком не рассмотришь.
никакой это не всадник, а дерево от земли до неба. Богатырь с детства знал,
что существует такое. Не знал только, что увидит его так рано.
вдруг понял, что тело его там, сзади, на разоренном столе, живет и дышит -
но не видит, не слышит, не думает...
сообразил, что он теперь никто.
верхушку. Устроено дерево было не по земным законам: одни ветви его (каждая
ветвь - что добрая сосна) чернели голые и даже припорошенные снегом, с
других свисали и капали весенние сосульки, на третьих набухали громадные
почки, на четвертых светились яркой и неподходящей для этой серой страны
зеленью листья, на пятых эти же самые листья желтели, краснели и время от
времени слетали на землю, словно расшитые золотом и багрецом царские
покрывала.
ясеня, хотя попадались и дубовые.
огороженный невысокой каменной кладкой. Три старухи в серых лохмотьях
черпали воду золотыми ведрами и тут же выливали ее на землю - должно быть,
чтобы корни не сохли.
дойдет, чего вам на месте не сидится?
услышали и поняли. Они стали что-то беззвучно кричать, махать на богатыря
тонкими сухими руками. Жихарь плюнул без слюны, подпрыгнул, кое-как перелез
через выступавший из земли корень и увидел, что с другой стороны в
узловатую и на вид каменную древесину впился большими зубами мерзкий
огромный червяк.
не было.
большие, навыкате, но и он, серый и грязный, глядел совершенно равнодушно -
ведь если рядом никто, так на него и бросаться незачем, да оно, поди, и
невкусное - никто...