пивной бутылкой в руке, среди бесконечной исступленной лоточной ярмарки
Эбаббаррского парка.
не могла насытиться. И каждый день ее ждало одно и то же. Пиво, киоски,
где выставлен все тот же товар из Хуме и Эбирнари, все те же книжные
развалы и развалы видеокассет, назойливое смешение голосов: нищий с
аккордеоном, грохот хэви-металла и тягучие страдания модной певицы из
магнитофона.
еще в миру. Я болтаюсь в желудке у огромного Мира-Кита, а он меня
переваривает.
белая тарелка...
белый, другой фиолетовый, мальчик смуглый, с узкими глазами и тяжелыми
веками...
пересчитывают деньги, у них тяжелые золотые перстни на пальцах, заросших
тонким курчавым волосом...
бутылку, заработав на этом несколько грошей. Она увидела маленького
дедушку с маленькими покрасневшими глазками. Дедушка глядел на Гедду с
пьяной строгостью и слегка покачивался. Сморщенное личико дедушки тонуло в
бороденке лопатой. От дедушки пахло чем-то острым и кислым, как будто он
недавно искупался в маринаде.
так же строго произнес дедушка. - Велено отыскать вас и вести переговоры.
вы подтвердили: вы потеряли. Но будем точны, не станем допускать ошибок.
Как звали человека, которого вы потеряли?
сверлящим взглядом красноватых пьяненьких глазок. - Хорошо, ее звали Пиф.
Что вам нужно?
и, распространяя кислый запах, придвинулся к Гедде вплотную.
велено отыскать вас и передать следующее: вас, барышня, ждут на
христианском кладбище. Это возле казнилища, знаете, наверное... Придете
туда завтра, зайдете в храм, там спросите Петра.
наверх, увидел застрявший в ветвях воздушный шарик. - О чем я говорил?
завтра на христианском кладбище, в храме. Вы, надеюсь, сумеете найти там
храм?
гнева, Гедда безмолвно кивнула.
бородой.
пышными белокурыми волосами - дедушка казался рядом с ней сущим карлой. Он
суетливо повел головой, втянул ее в плечи, поскреб ногтем рукав ватника
(синий дворницкий ватник с дыркой на спине, отметила Гедда).
церковку, как ей было сказано сделать. Она остановилась в дверях,
огляделась. Плоский потолок, старенький иконостас, запах мокрого дерева.
Несмотря на неприятную близость казнилища, здесь было тихо и покойно.
сердитый человек. Гедда растерянно смотрела, как он идет, слегка сутулясь,
уткнув рыжую бороду в грудь, потом спохватилась и в удаляющуюся уже спину
окликнула:
широкоскулое лицо. Без улыбки он посмотрел на Гедду.
рыжий неодобрительно.
услышала в Эбаббаррском парке. Слишком нелепо это звучало. "Понятия,
вырванные из привычного контекста, подчас неожиданно обнаруживают свою
абсурдность", - вспомнила она один из любимых афоризмов Пиф.
пьяного кретина, она извинится, уйдет и потом целую неделю будет такое
ощущение, будто нахлебалась дерьма.
кончится и пойдем. Помолитесь пока.
пришла исключительно по делу, но подавилась. Не дожидаясь этого
объяснения, Петр сердито фыркнул:
кстати, старинный, еще времен царицы Нейтокрис.
и она послушно поплелась за ним.
позолоченным крестом, сиял под солнцем. У входа громоздился гроб, из
которого глядело восковое старческое лицо, толпились суетливые старухи.
Одна шмыгнула мимо Гедды. В Вавилоне этих христиан становится все больше,
подумала Гедда.
Гедду мимо старых могил. Местами захоронения располагались так близко, что
приходилось протискиваться боком. Одежды Петра намокли. Гедда промочила
туфли и чувствовала, что вот-вот натрет ногу.
Ангел преклонил колено, приложил палец к губам, распростер крылья. От
ветра и дождя он почернел, голуби нагадили ему на голову, но сейчас дождь
смыл почти весь птичий помет.
мне, что таскать их сюда...
взгляд, будто хотел ее подбодрить, но промолчал, только сильно сжал ее
руку своими крепкими мясистыми пальцами - и ушел.
могла христиан, этот толстый сердитый Петр был, по крайней мере,
человеком. Шаваиот мог оказаться кем угодно. Даже демоном.
барышня, - прозвучал совсем близко старческий голос.
знакомый дедушка. Он был похож на обыкновенного бомжа, растрепанный, в
рваном и грязном ватнике.
хлеба и прочих подношений, оставляемых на могилах.
рабочих с телегой, груженой обломками сгнивших досок и раковин. Пес
навострил уши и побежал легкой рысцой к рабочим, видимо, в надежде
поживиться.