Чтение 4–й страницы книги ~Хелот из Лангедока~

– Грубиян, – процедил он сквозь зубы.

– А ты плохо воспитан, Гарсеран, – сказал Локсли. – Плати за проезд. Или ты хочешь, чтобы мы пригласили тебя к ужину?

От одного воспоминания об этом Гарсерана передернуло. Он выругался, снял с шеи массивную золотую цепь, отвязал от пояса два кожаных кошелька, туго набитых, прибавил перстень с указательного пальца и бросил все это в дорожную пыль. Робин пошевелил добычу носком башмака.

– Маловато, – заметил он и потрогал нож на поясе. – А я-то был о тебе куда лучшего мнения, Гарсеран.

Рыцарь залез под шелковую рубашку, снял с шеи мешочек, в котором вез драгоценные камни, и в сердцах швырнул его в Робина.

– Будь ты проклят, грабитель! – воскликнул он.

Локсли наклонился, посмотрел на разбросанные по дороге драгоценности и деньги, затем выпрямился.

– Проезжайте, – разрешил он и махнул рукой солдатам наваррского рыцаря, чтобы не боялись. – В Зеленом Кусте, где трактир, вам помогут. Не забудь накормить людей. Если узнаю, что ты сам все сожрал – смотри, я тебя и в Ноттингаме найду.

– Прощай, грабитель, – сказал Гарсеран, трогая коня.

Локсли, усмехаясь, уселся на краю дороги и рассыпал по траве самоцветы, любуясь игрой камней. Монах, огромный Джон и Хелот подошли поближе. Хелот взял в руки красный окатыш и посмотрел сквозь него на солнце. Ему показалось, что пальцы его запылали. Джон ударил его по кисти руки, и камень упал на дорогу.

– Подними, – вдруг сказал Джону Локсли. Джон захохотал, но сероглазый был настроен серьезно. – Я сказал, а ты слышал, – напомнил он.

Джон повел пудовыми плечами, желая скрыть смущение, однако драгоценность поднял. Локсли подставил ладонь, принимая камень.

– Славный рубин, – сказал он, щурясь от удовольствия.

– Это не рубин, – внезапно сказал Хелот. – Этот камень называется альмандин.

– А ты что, понимаешь толк в драгоценных камнях? – спросил Локсли. – Странный же ты бродяга. Хелот прикусил губу.

– Мало ли чему научишься, пока бродишь, – сказал он уклончиво. – Тут разговор, там беседа. За его спиной разбойники переглянулись. – А ну,– распорядился Локсли, – расскажи нам, невеждам, что за яички снес сегодня храбрый рыцарь сэр Гарсеран.

Хелот взял с его ладони один из камней и, улыбаясь, подбросил в воздух.

– Это аметист, – сказал он, не замечая, как вытягиваются лица его слушателей, – камень трезвости и ума. Древние греки разбавляли вино водой...

– Во жулики! – возмутился отец Тук.

– Да, чтобы не нажраться случайно до поросячьего визга, – пояснил Хелот. – Камень напоминал им, какого цвета должно быть разбавленное вино. – Он взял в руки кольцо и показал голубой, в коричневых прожилках, непрозрачный камешек. – А это тюркис. Она живет и умирает, как живое существо. Если не носить ее на руке, она будет стареть... Говорят, что в тюркис превращаются кости людей, погибших от любви...

Молчание, в которое погрузились Локсли и его приятели, вдруг показалось Хелоту угрожающим, и он замолчал.

– Да, – тяжело уронил Локсли, – если ты и не платный осведомитель, то, во всяком случае, человек очень и очень подозрительный. В последний раз спрашиваю: кто ты? Запомни хорошенько: если вздумаешь врать, тебя исповедует отец Тук. А уж он это умеет.

– Умею, – подтвердил монах, потирая жирные лапы.

– Я есть хочу, – сказал Хелот. – Оставьте меня в покое. Если бы не вы, я уже сидел бы в какой-нибудь харчевне в Ноттингаме. Денег у меня на это бы хватило. А ты, Робин из Локсли, или как тебя, – ты мне не нравишься.

– Послушай, Хелот, ты не настолько хорош, чтобы выбирать, нравлюсь я тебе или нет.

Хелот вдруг понял, что ему стало скучно.

– Ты можешь меня убить, – предложил он. – Вижу, другого способа избавиться от тебя у меня нет.

Все трое грабителей стояли, а бродяга продолжал упрямо сидеть, подтянув колени к подбородку. Он устал и был голоден. Нелепость происходящего, как ему казалось, даже не заслуживала того, чтобы над ней задумываться. Удивительная страна Англия, чего только не встретишь!

– Нравлюсь я тебе или нет, – сказал Локсли, – но сейчас ты пойдешь со мной.

Хелот поднял голову и молча уставился на него.

– Имея такую морду, как у тебя, парень, лучше не спорить, – вмешался Джон, с удовольствием разглядывая синяки лангедокца.

– Вы, ребята, идите, – сказал своим друзьям сероглазый.

– Я с ним сам разберусь.

Джон с монахом затопали в заросли, откуда вскоре донесся их сочный хохот.

Робин уселся рядом с Хелотом. Тот не шевельнулся.

– Напрасно обижаешься, – сказал Робин. – Джон слегка погорячился сегодня утром, но согласись, у него были на то основания. – Хелот покосился на него, но ничего не ответил. – Сам знаешь, что с нами будет, если нас поймает сэр Ральф, доблестный шериф Ноттингамский.

– Повесят, что же еще, – неожиданно согласился Хелот. – Но это еще не причина бить меня по ребрам с утра пораньше.

– Ты пойми, – принялся уговаривать упрямца Робин, – твое поведение вызывает серьезные подозрения. Ты явился в трактир и потребовал... Чего?

– Еды! – сердито сказал Хелот. – И если я опять попаду в трактир, то опять потребую еды.

– Вот! – с торжеством подхватил Робин. – А не пива! Это во-первых. Местные в первую очередь требуют пива, чтоб ты знал. Во-вторых, ты смотрел так, будто старался запомнить на всю жизнь. Перепугал Милли до того, что она поскакала к нам в лес и чуть ли не на коленях умоляла избавить трактир от шпиона. Местные смотрят на все мутным, рассеянным взором. Это во-вторых. Ты запоминай, дурак, запоминай. Я тебя зачем учу?

– Зачем? – спросил Хелот, зевая, за что тут же получил увесистый тумак.

– Чтоб ты живой остался! – сказал Робин. – Я сам вижу, что ты никакой не шпион. Но за тобой другой грех: ты ЧУЖОЙ. Волосы темные, глаза темные, галка галкой. Если ты при такой роже начнешь глазами зыркать, то долго не протянешь. Выловят тебя из быстрой речки с камнем на шее, и никому уже ничего не объяснишь.

– Ясно, – угрюмо сказал Хелот. – Послушай, Робин, отпустил бы ты меня. Я голоден.

Робин рассмеялся, легко, от души.

– А если я тебя накормлю, – сказал он, – ты станешь поразговорчивее?

– А что это бедного Гарсерана так передернуло, когда ты предложил ему пообедать у тебя? – поинтересовался Хелот.

Вместо ответа Робин повалился в траву, содрогаясь от хохота. – С тобой такого не будет, – посулил он.

– Уважаемый грабитель из Локсли, – сказал Хелот, прижав руку к сердцу. – Я тебе благодарен от всей души за добрые пожелания, но все же попросил бы оставить меня в покое. Я пока что сам могу заплатить трактирщику.

– В этих краях тебя никто на порог не пустит, – сказал Локсли. – Ты в благословенном Ноттингамшире, не забывай. Люди здесь боятся доносов, боятся шерифа, а меня боятся еще больше, чем шерифа. При виде чужих у них вообще душа в пятки уходит. Так что выбора у тебя нет. Не упрямься, тебя больше не будут бить. Я скажу ребятам, чтобы тебя не трогали.

Хелот промолчал. Он и сам видел, что выбора ему не оставляют, и вдруг ощутил странное облегчение.

Следом за Робином он двинулся сквозь лес, проклиная свою мягкотелость. Через несколько минут Робин уверенно взял вправо и по еле заметной тропинке спустился к ручью.

Там был разбит лагерь. Кипела работа по разделыванию туши оленя. Кровь на траве еще не высохла. Несколько веселых пареньков, как на подбор огненно-рыжих, ловко орудовали огромными тесаками и обменивались на ходу впечатлениями от недавней охоты.

– Привет, Робин! – крикнул один из них. – Как улов? Много рыбы поймал?

Локсли приветственно махнул им рукой. Все четверо посмотрели в сторону вновь пришедших, и, когда четыре пары разбойничьих глаз остановились на угрюмой физиономии Хелота, грянул дружный хохот.

Внезапно Хелот ощутил острую зависть. Он покосился на Локсли, но и тот кусал губы, чтобы не рассмеяться.

Из палатки (по правде говоря, это была оленья шкура, натянутая на обнаженные корни могучей ели) выбрался, скребя пальцами в бороде, заспанный отец Тук.

– А-а! – заорал он в восторге. – Ты привел его, сын мой! Твой духовный отец очень доволен тобой, Робин!

Пошатываясь и хватаясь за поясницу, он подошел к Хелоту вплотную и уставил на него бороду. От святого отца противно разило чесноком и перегаром. Другие разбойники, словно вырастая из-под земли, подходили со всех сторон. Отец Тук охотно разъяснял им, тыча в Хелота толстым пальцем:

– Вот этот молодчик – ик! Он свалился прямо с того света в харчевню Тилли и Милли. Хорошо еще, что бедная женщина давно утратила способность беременеть, не быть мне отцом Туком! Будь она на сносях, с ней бы тут же случились преждевременные роды, так она перепугалась! У-у, вражина! – Он поднес к носу Хелота кулачище, потом внимательно осмотрел своя пальцы, звучно рыгнул и продолжил обличительную речь: – Ну вот, мне он сразу не понравился, клянусь кишками святейшего папы! Малютка Джон почесал об него свои ручки, но пусть меня съедят свиньи, если ему это пошло на пользу. Наверняка он умеет читать и писать. Эй ты... ик! Умеешь читать?

Хелот растерянно кивнул. В толпе враждебно загудели.

– В-вот! – завопил отец Тук, взмахнул руками и чуть не упал. Кто-то из прихожан благочестиво поддержал святого отца.

– Даже я, ваш духовный отец, делаю это с большим трудом. Провалиться мне к Аиду, если грамота не нужна только доносчикам и прочей швали!

Хелот вздрогнул, когда худой, озлобленный человечек нащупал на поясе нож и уставился на пленника неподвижными глазами, в которых неугасимо пылала ненависть. Хелот понял, что этот ударит первым. А потом их уже не остановишь.

Внезапно Робин из Локсли закрыл его собой.

– Вы что, белены объелись? – спросил он негромко, но так внушительно, что люди замолчали и даже отец Тук застыл с разинутым ртом. Робин продолжал: – Этот человек пришел сюда вместе со мной, и, кем бы он ни оказался, сейчас вы пальцем его не тронете, потому что он принадлежит мне. А тебе, – он повернулся к озлобленному человеку, – стыдно!

– Чего мне стыдиться, Робин? – упрямо спросил человек и провел пальцем по шраму, рассекавшему его лицо.

– Ты хочешь зарезать человека, который не может даже себя защитить.

Тот растерянно посмотрел на Хелота, потом на свой нож и наконец на Робина.

– Но ведь отец Тук говорит, что он шпион. Пусть наши враги помогут своему псу, если смогут. При чем тут я? Враг есть враг.

– Отец Тук говорит то, что ему кажется, – возразил Робин. – Но это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле.

Разбойники поглазели еще немного, потом, пожимая плечами, стали разбредаться.

Ушел и Робин.

Хелот, наконец-то оставленный в покое, повалился в заросли осоки и мгновенно заснул.

Проснулся он от того, что на него сверху извергается холодное пиво. Он открыл глаза и увидел счастливую детскую физиономию рыжего паренька. Заходящее солнце нестерпимо ярко сверкало в его буйных кудрях. Хелот вздохнул, вытер грязным рукавом лицо и сел. Парнишка присел рядом на корточки, с любопытством разглядывая чужеземца, за которого заступился сам Робин. Хелот взял кружку из рук юного разбойника, но парнишка в тот же миг вскочил и ловко выбил ее ногой. Пиво облило Хелоту колени. Хелот молча поднялся на ноги, неторопливо стряхнул капли. Рыжий помирал со смеху, когда твердая рука бывшего рыцаря зацепила его за шиворот и подтащила прямо к угольным глазам. Вторая рука между тем уже стянула с парнишки штаны. Через мгновение мальчик уже лежал животом поперек острого колена и крепкая ладонь мерно отвешивала ему удары. Потом Хелот столкнул его на землю, повернулся и пошел к костру, откуда доносился сладостный запах жареного мяса.

Увидев его, Робин кивнул и потеснился, освобождая место у костра. Хелот сел, нацепил на нож кусок оленины. Ему было противно. «Мальчишку поколотил, проявил геройство, – думал он, – а небось Малютке Джону такая наглость сошла бы с рук. Гнать, гнать из высокого рыцарского ордена, свинью такую».