первый попавшийся подъезд, который кричал, что детям на баррикадах делать
нечего, но тот, скорее всего, не умер, поскольку я ткнул его ножом слабо,
неумело, лишь бы отвязался... Однако давно это было. В год подлого
убийства Ленина. В год, когда русский народ поднялся с колен. А потому -
дядю интернационалиста не считаем. Итак, раньше мне не приходилось
убивать, дураку, трусу, интеллигенту. Прожить жизнь, не познав, как
прилипает к хозяйским ногам холуйская кровь - смешно и глупо. Но сегодня
ночью я освобождаю себя от мирских условностей. Во сне можно все,
товарищи. Особенно если учесть, что я уже похоронен вами и терять мне
нечего. Верно, Петро? Молчишь, иуда. Верно, любимая жена моя? Говоришь,
зря я своего будущего зятя зарезал? А что мне еще оставалось, старая ты
дура! Вы же первые начали, твари теплокровные, почему-то не пришлись вам
по нраву восставшие останки детского писателя, вам всем, братья евразийцы,
так что не обижайтесь теперь. Страшные сцены с вашим участием хорошо
успокаивают мечущуюся в белой горячке душу. Каждый новый эпизод ясно
показывает: нет, не угасла фантазия того пьяного интеллигента, который
бесконечно бредит сейчас всеми вами, валяясь непонятно где и непонятно в
каком виде... Но как вам удается сразу узнавать меня, если сам я вижу в
зеркале только истлевшие мощи? Бред, бред и бред. Может, потому что вы
всегда ждали моего возвращения? Может, потому что зрение ваше обострили
долгие годы страха? Впрочем, это неважно. Главное - в ином. ОН со мной,
мой друг, мой раб, ОН поит жизнью мои высохшие руки, ОН тяжко лязгает, в
ритм шагам подпрыгивая на моем железном плече. Вдвоем мы сочиним такую
сказку, перед которой померкнут готические сюжеты...
сумерках мечу. Соавтор... Нарекаю Соавтором - будь им, не откажи
заскучавшему писателю. Ведь я обожаю раздваиваться, распадаться на части,
чтобы становиться затем единым и неделимым, люблю играть в чужие судьбы,
баловаться словами - весело, но всерьез. Забыли, сволочи? Как я
мистифицировал читающую публику, написав "Повести Просто Так" от лица
якобы двух авторов, которые прямо в тексте перебивают друг друга, дерутся
за перо, бумагу, пихаются возле пишущей машинки и так далее... Впрочем,
сейчас будет честно. Мы сочиним с тобой роскошную концовку этого сна, мы
не разочаруем Его - Того, Который...
все, освободит мою грудь от бурлящих вопросов. А потом - о! - потом я
пригну этого властолюбивого карлика к полу, подниму светящийся Соавтор
повыше - и...
Водитель резво вываливается из кабины, бежит куда-то, оскальзываясь -
очевидно, ему я тоже не нравлюсь. Что ж, автомобиль мне очень кстати,
иначе пришлось бы возвращаться на Никольскую. Залезаю вовнутрь, заново
изучаю управление. Стартер и здесь отсутствует, двигатель запускается с
помощью ключа - забавное новшество, впрочем, уже освоенное мною в
предыдущую поездку. Завожусь, еду.
смирно лежит на двух соседних сиденьях... Как попасть в Кремль? Можно
разогнаться и на полном ходу воткнуться в какие-либо из ворот. Нет,
бесполезно, чугунные плиты даже не почувствуют этот удар. Тем более, за
первой линией металла есть и вторая. Можно попытаться перелезть через
стену, предварительно угнав пожарную машину, но пока я занимаюсь поисками,
ночное бдение в Теремном дворце закончится, и хозяева земли русской
разъедутся кто куда. Или поступить проще - разбить ворота собственноручно,
точно так же, как прочие встававшие на моем пути преграды? Вдруг
получится? Хотя бы вот эти, Спасские - главные ворота на главной площади.
Не караулить же, в самом деле, пока кто-нибудь из проверенных захочет
попасть вовнутрь!
Сегодняшней ночью мне везет чуть больше, чем той, прошлой, оставшейся
незавершенной. Это хорошо. Выкатывается большой белый лимузин, и я плавно
сворачиваю к нему, не снижая скорость. Ишь ты, наверное,
правительственный. Отличный конь, еще одна мечта сорокалетнего сочинителя,
возомнившего себя невидимой властью. Кто внутри - непонятно. Надеюсь, не
Бригадир Правды, это было бы слишком просто. Перед столкновением вижу
разинутый в немом вопле рот водителя - где-то внизу, у каменной мостовой,
- вижу розовые ладони, прилипшие к боковому стеклу лимузина, затем
принимаю удар и мчусь дальше, к башне, под арку, во тьму тоннеля, а смятая
железная коробка остается сзади, отброшенная за ненадобностью на газон. Не
лезь под ноги, компаньеро! Охрана бежит вдогонку, запоздало стреляя, но я
уже пронзил кирпичную толщу насквозь, я уже здесь, у вас, принимайте
гостя.
тихо. Мимо колокольни, мимо Двенадцати апостолов, прямиком к Колымажскому
въезду. Ага, вот и конец тишине! Шеренга безликих теней спешит наперерез.
Неужели меня встречают? Что ж, польщен. Быстро же они опомнились, псы
казенные, прекрасная выучка. Впрочем, внезапно грянувшая пальба заглушает
все постороннее - и шум двигателя, и дождь, и мысли. У них автоматическое
оружие, у меня - только раздирающий грудь вой. Руль больше не подвластен
мне, автомобиль уводит влево, влево, влево. Нет, не удержать - переднее
колесо пробито. В стеклах расцветают аккуратные паутинки, одна за другой.
За стеклами бешено мелькает. Патриаршие палаты надвигаются, загораживают
собой небо, свирепая неодолимая сила швыряет меня вперед, в пустоту и
сырость, пробивает моим лбом ветровое стекло, но тут все кончается, потому
что внешний мир уже неподвижен. Из капота выплескивается пламя, рвется в
кабину, и я прыгаю в раскрывшуюся от удара дверь.
Мясовоз своротил кузовом будку охраны, оттуда тянутся задушенные крики, но
слушать их мне некогда. Бегу прочь. Сзади огонь и грохот. Длинная
кольчужная юбка путается в ногах, весомо бьет под колени. Вот он, въезд в
Царские дворы, я все-таки добрался до него, перехитрил красно-белые стены!
Бегу. Во дворе засада: прыщавый юноша, закусив от усердия губу, садит из
автомата - в меня! в упор! - пробив в кирасе одну сплошную дыру, и мне
ничего не остается, кроме как шагнуть к нему. Лязгает о булыжник
замолчавший автомат. Человек разваливается, поделенный мечом надвое,
раскрывается дождю, вспенивает лужу - сначала верхней своей половиной,
затем нижней. Сила переполняет меня. Сила и ненависть. И еще - вопрос,
этот проклятый вопрос. Бегу дальше, ныряю под арку, и снова через двор, к
лестнице. Наверху, на плоской крыше Мастерских палат, сияют электрическим
светом Терема - святая святых здешнего мира. Вожди нации не спят.
Теоретики и практики, обеспечившие победное шествие генетики по планете,
на боевом посту. Замечательно. Только путь вперед, увы, не свободен, забит
человеческим мясом, которое серыми волнами катится по лестнице, и тогда я
вздымаю Соавтор над головой.
мокрое, оно слаженно визжит, корчится и хватает меня за ноги, оно
сотрясает мир бессмысленной стрельбой. Клинок вязнет. Доспех мгновенно
превращен в сито, редкие пули рикошетом улетают в ночь. Трудно. Впрочем,
бегу - вверх по ступенькам. Любопытно, что будет, если садануть в меня из
пушки? К счастью, пушки у них нет, и я уже на просторной крыше подклета.
Здесь легче, свободнее - двуногие куски плоти с готовностью драпают,
уступая мне дорогу. По каменной лестнице, на Переднюю площадку, только
вверх! Я неудержим...
ярок на пасмурном желтом фоне окруживших его зданий. Фантастически
красиво, невозможно представить себе что-нибудь более воинственное. Дворец
будто связан невидимыми токами с темнеющими вдалеке крепостными стенами.
Идеология цвета - точная наука, русские мастера всегда это понимали.
Однако не время эстетствовать! Тук-тук, кто в Тереме живет? Массивная
резная дверь, крякнув, слетает с петель. Внутри еще легче - светло и сухо,
нет автоматчиков и значительно меньше никчемной суеты. Дубовый паркет.
Внутри - телохранители. Отборные крепкотелые экземпляры, Соавтору такие
будут особенно приятны. И смекалистые к тому же, быстро соображают, что
пулей гостя не остановить. Мастера рукопашного боя, они ловко
уворачиваются от порхающего по залу меча, атакуют по одиночке, но ведь их
тренированные кулаки - ничто в сравнении со мной. Отчаянные парни. Вот
один сломал себе сустав, и я милосердно отсекаю пострадавшую конечность.
Вот другой вывихнул ногу, упал, растяпа, и я колющим ударом освобождаю его
от мучений. Вот следующие двое расползаются по ковровой дорожке, дополняя
тончайший узор жирными полосами... Я вступаю на Золотое крыльцо. Где же
вы, хозяева, куда спрятались? Лечу на второй этаж, прорубаюсь сквозь строй
роскошных дверей. Пусто, пусто, пусто. Буйство красок. Вышколенные холуи в
панике шарахаются по углам. Нависающие своды, опутанные бесконечным
цветочным орнаментом, круглые потолки, расписанные древними сюжетами,
анфилада разноцветных комнат - мертвое пространство. Где вы, покажитесь!
герой-референт. Здесь, - в Верхнем Теремке, в этом удивительном дворце во
дворце, символе загадочной русской души, - испокон веков устраивались
боярские посиделки. Растоптана последняя пара телохранителей, сокрушена
последняя дверь, и в зал вхожу я. Горит люстра, радужно поблескивают
изразцы. Витражи скучно темнеют в окнах, растерявшие из-за ночи все свои
цвета. Шесть стариков - вершат в тишине таинство власти. Впрочем, сейчас
эти шестеро толпятся в противоположном конце, трусливо бросив стол в
центре. Плюс секретарь, молодой и ухоженный, торопится ко мне,
демонстрируя удаль и служебное рвение, но его приходится кончить сразу,
возле круглой изразцовой печи, на глазах у почтенной публики. Они хором