Чтение 4–й страницы книги ~Продавец фокусов~

переходит в разряд мудрости, баба Вера не утратила романтических иллюзий.
Она с упоением рыдала над мексиканскими сериалами и переживала за героинь
примитивных мелодрам с порнографическим уклоном. "Ах, какая любовь!" -
протирала она стекла очков, запотевших от накала страстей.

- Мария, это ты? - крикнула баба Вера из своей кельи. - Запри дверь на
засов. Сейчас в "Криминале" сказали, что скоропостижно скончался почетный
вор в законе по кличке Куприян. Несчастье произошло в зимнем саду загородной
резиденции, личный врач поставил предварительный диагноз: отравление
фитонцидами.

"Глава 2"

Студентки с платного курса совершенно отбились от рук и не желали
познавать технологию хлебопечения. Они сорвали лабораторную работу, замесив
тесто с таким количеством дрожжей, что все содержимое расстойника вывалилось
наружу, и затопило аудиторию. Я в сердцах наставила им "неудов", за что
получила выговор от завкафедрой и наслушалась "лестных" эпитетов в свой
адрес от уборщицы.

Короче, день не задался с самого утра.

Наскоро перекусив с бабой Верой рассольником, котлетой с гречневой
кашей и компотом из сухофруктов, я затолкала Лаврентия в хозяйственную сумку
в надежде успеть в ветлечебницу до закрытия.

Тротуар у подъезда перегораживал уже знакомый "Ленд-Крузер" с
тонированными стеклами.

Ну, вот, пожалуйста! Баба Вера как в воду глядела: братки вернулись за
деньгами. Либо почетный вор в законе ожил, либо предварительный диагноз
оказался ошибочным, и причина смерти незабвенного Куприяна выглядела более
прозаично: пуля в черепе или нож в сердце.

Стекло опустилось, и знакомый голос позвал из поднебесья:

- Слышь, садись, подвезу.

Я прикинула в уме две возможности: меня пристрелят на глазах у бабы
Веры, и вызовут у нее тем самым сердечный приступ, или сделают это в другом
месте, и выбрала второй вариант. На всякий случай, я помахала рукой в
направлении наших окон на четвертом этаже, зная, что бдительная тетушка уже
записывает номер машины, и храбро вскарабкалась на переднее сидение шикарной
"тачки".

"Шкаф" был один.

- Тебе куда? - галантно сплюнул он в открытое окно.

- На Октябрьское поле, в ветлечебницу, - ответила я и не узнала своего
голоса, такой он был писклявый.

Браток кивнул головой и включил зажигание.

- Как звать-то?

- Маша.

- Да не тебя, а кота.

- Лаврентий Палыч, - солидно представила я полосатого страдальца,
усатая морда которого выглядывала из сумки.

Водитель уважительно кивнул головой и включил музыку на полную
громкость. Мы двинулись в путь под бравурные раскаты "Полета валькирий"
Вагнера в исполнении симфонического оркестра. Браток вел машину мастерски:
выезжал на встречную полосу, подрезал другие иномарки и распугивал "Жигули".
Я вцепилась в сумку с котом и боялась выдохнуть. Лаврентий не подавал
признаков жизни. Видимо, тоже струхнул и, смирившись со своей участью,
прикинулся дохлым для профилактики.

Как это ни странно, до ветлечебницы мы добрались живьем. Я вывалилась
из "Ленд-Крузера" и безвольно потащилась вслед за водителем-самоубийцей.

К врачу была очередь, причем безнадежная. В тесном предбаннике
толпились школьницы с хомяками и кроликами, пенсионеры с собаками,
домохозяйки с котами и один мужчина с толстым питоном. Вокруг мужчины
наблюдалось некоторое свободное пространство. Владельцы разнокалиберной
живности косились на него с опаской и крепче прижимали к себе хворых
питомцев.

"Шкаф" уверенно раздвинул толпу плечами и поплыл к кабинету.

- Куда Вы, мужчина! Здесь очередь! - запротестовал один из пенсионеров.

- Завянь! - вежливо извинился мой спутник.

Пенсионер завял.

В кабинете сидел доктор в несвежем халате и с глазами уставшего от
жизни сенбернара. Закаленная российским бытом домохозяйка жаловалась ему на
здоровье злобного мопса.

- Кыш, - нежно дыхнул на свой перстень браток и дернул щекой.

Домохозяйка схватила мопса в охапку и молча ретировалась.

Дальше последовала душераздирающая сцена обследования больного уха
Палыча. Мы со "Шкафом" держали обезумевшего кота, который издавал тигриный
рык, змеиное шипение и волчий вой. Откуда в обыкновенном домашнем коте могла
взяться такая дьявольская сила, сказать не могу. Но мой добровольный
помощник налился румянцем и вспотел от напряжения. Доктор прочистил
Лаврентию ухо, вколол в холку антибиотик и выписал солидную пачку рецептов.
Я расплатилась и, стараясь не встречаться глазами с посетителями
ветлечебницы, выбежала на свежий воздух. Распаренный браток выпал следом,
вынул из кармана сигареты и судорожно затянулся.

- Спасибо, Виктор Иванович, - вспомнила я, как зовут моего спутника.

- Да, Витюхой меня зови, чего там, - стряхнул он пепел мизинцем. - Вот
садюга этот ветеринар! Что он с ним творил, а? Я понимаю, утюг на живот
пристроить, если острая необходимость, или зубы выбить, если опять молчит,
ну, в сортир мокнуть, если совсем партизан, но, чтобы уши выворачивать!..
Вот подлец!

Витек исходил праведным гневом и нервно смолил сигарету в кулак. Туман
панического страха исчез из моих глаз, и я смогла рассмотреть человеческие
черты на его лице: слегка перебитый крупный нос, глаза с ленинским прищуром,
мощный подбородок и короткая стрижка темных волос. Баба Вера оценила бы его
по достоинству.

Объединенные общими переживаниями, мы загрузились в машину и так лихо
вырулили на дорогу, что мелкие отечественные автомобили прыснули из-под
колес клопами. Наше стремительное передвижение сопровождалось грохотом
увертюры к опере "Жизнь за царя".

Рядом с моим домом концерт классической музыки был прерван треньканьем
мобильника. Витек выключил радио и с недовольной физиономией приник ухом к
телефону:

- Ну!

Еще несколько раз "нукнув", он притормозил около арки моего дома.

- Ты Палыча береги, - заботливо покрутил он пудовым кулаком у меня
перед носом и, не дожидаясь благодарностей с моей стороны, пришпорил своего
"коня".

Еще не было и восьми часов вечера, а темнота на улице была почти
полная. Редкие фонари, подернутые дымкой мелкого колючего дождя, отсвечивали
лунными дорожками в лужах. Окна домов были плотно задрапированы
светомаскировочными шторами, как будто диктор с голосом Левитана объявил по
громкоговорителям воздушную тревогу. Только нахохлившиеся собачники упорно
выгуливали своих питомцев, оживляя урбанистический пейзаж.

Проход под аркой выглядел, как Абсолютно черное тело. Не знаю,
подчинялось ли в нем распределение энергии закону излучения Планка, но
температура моего тела перераспределилась странным образом: руки и ноги
превратились в ледышки, а спине стало жарко. Боязливо шаря глазами по
сторонам, я прижала к себе сумку с Лаврентием, и ступила под каменные своды.
Под ногами хлюпали лужи. Эхо от моих шагов звучало гулким буханьем. Мне
мерещились гроздья летучих мышей под арочным перекрытием и коварные вампиры,
поджидающие в темноте запоздалых прохожих.

Впереди что-то шевельнулось, и голос с ярко выраженной алкогольной
модуляцией спросил:

- Закурить не найдется?

Я пискнула и рванула вперед, не разбирая дороги, но далеко убежать - не
получилось. Пьяный вампир уцепился за рукав куртки.

- Ты куда? А поговорить?..

Дальнейшее помню, как в тумане. Я вырывалась, вампир требовал
понимания, Палыч орал в сумке благим матом, то ли подавал голос в защиту
одиноких женщин, то ли в пылу борьбы я задела его больное ухо.

В минуты опасности люди реагируют двумя способами: кричат от страха или
теряют голос. Я отношусь ко второй категории. Горло перехватил речевой
спазм, и зов о помощи застрял на полпути. Уши тоже заложило, и звуки
доносились до меня, как через подушку.

О том, что пришло избавление, я поняла не сразу. Вдруг оказалось, что
пьяный вампир испарился, я сижу на асфальте, а надо мной кто-то наклонился,
и терпеливо спрашивает:

- Девушка, с Вами все в порядке?

- Кажется, да... - засомневалась я.

Благородный спаситель подхватил меня подмышки и поставил на ноги.

- Разве можно ходить вечером в одиночестве в таких местах! - ворчал
рыцарь совсем, как баба Вера.

- Я не одна, а с Лаврентием, - оправдывалась я, ощупывая руки и ноги в
поисках увечий.

- Хорош Ваш Лаврентий. Сбежал с поля боя, бросив Вас на произвол
судьбы. Грош цена такому Лаврентию!

- Ой! Он действительно сбежал! - подняла я с асфальта похудевшую сумку.
- Лаврентий Палыч! - заметалась я под аркой.

- Лыч, лыч... - ответило мне эхо.

Улица выглядела вымершей, кота нигде не было видно. Во дворе тоже было
пустынно, как будто мы уже пережили третью мировую войну.

- Может быть, он уже дома сидит, чай пьет? - спросил рыцарь в доспехах
из джинсов и куртки-канадки нараспашку.

Оказалось, что он тоже бегает со мной рядом, принимая участие в поисках
Лаврентия.