Чтение 4–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

- Следует немедленно объявить всесоюзный розыск.

- С вашего разрешения я сошлюсь на ваш авторитет, - сказала она вполне
серьезно.

- Можете, - ответил я. Что мне оставалось делать?

Объяснять - долго. Я и так опаздывал с докладом к начальству.

Перед тем как отправиться к Ивану Васильевичу, я еще раз перелистал
дело.

Зампрокурора словно следил за мной по телемонитору,

Его звонок раздался, как только я поднялся со стула.

- Прочел?

- Да.

- Зайди ко мне. С делом.

Фаиночка сосредоточенно оттачивала карандаш и, холодно взглянув на мою
физиономию, на которой я попытался изобразить извинительную улыбку, молча
показала на дверь.

Я вошел в кабинет.

- Давай устраивайся, потолкуем, - предложил Иван Васильевич.

"Ну, держись, Чикуров, - сказал я себе. - Сейчас будет вечер вопросов и
ответов".

Начал он неожиданно:

- Мне кажется, я расстроил вчера твои планы? - он посмотрел на мой
галстук - однотонный, синий и, как сказала бы моя мать, подобедошный.

Это уже почти извинение. И на том спасибо.

- Ничего, служба...

Он кивнул. И своим негромким голосом спросил:

- Что можешь сказать?

- Все как будто правильно. Квалифицированные экспертизы. Оформлено
грамотно. А если придираться...

- Например?

Я открыл папку:

- Вот постановление о судмедэкспертизе. "Могла ли Залесская А. С.
нанести себе смертельное ранение сама...?" Я бы так не поставил вопрос
эксперту. Дано направление.

- Возможно, возможно... А в целом?

- Убедительно.

- Из документов тебе все ясно? - Он пристально посмотрел на меня. - Ты
видишь живых людей по этим бумагам?

Я не догадывался, куда он клонит.

- Передо мной только документы. Выводы логичные.

Иван Васильевич усмехнулся:

- Ив тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал - только в
прокурорах... Говоришь, расследование тебя убедило?

- Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его
добросовестно прочел. Именно прочел. Если понастоящему изучать его,
наверное, что-нибудь меня и не убедит.

Иван Васильевич подумал.

- Может быть, ты и прав. Людей там не видно... - Он протянул мне
бумагу: - Читай.

Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховлого Совета
РСФСР.

Директор совхоза "Маяк" Североозерского района Е. 3. Мурзин обращался к
прокурору республики с просьбой еще раз расследовать обстоятельства
самоубийства Залесской А. С.

Письмо заканчивалось так: "Лично я да и многие работники совхоза не
могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой.
Мы ее знали как веселую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого
задора. Ее любил и уважал коллектив детского сада, где она работала
воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля.
Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников
совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А.
Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем
предприятии..."

- Ну и что? - спросил я, закончив читать. - Факты.

Где они?

- Письмо Мурзина, вот уже факт.

- Это просто бумага. Людей я не знаю... - вырвалось у меня,

- Что ж, с ними познакомишься на месте... Ну, а я как прокурор возьму
на свою душу бумаги. Кстати, вот еще одна. - Он протянул мне документ,
отпечатанный на нашем бланке. - Как говорится, кесарю - кесарево, а богу -
богово...

Мое непосредственное руководство - заместитель начальника следственного
управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела.
Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло - "Утверждаю" и загогулины
подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:

- Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.

- Понятно.

Иван Васильевич поднял палец.

- Но, - сказал он, - и не забывай, что оно было...

Как только я переступил порог кабинета зампрокурора, тут же попал в
канцелярскую машину. К концу дня мне был обеспечен билет на завтрашний
самолет в Барнаул с пересадкой в Новосибирске, бронь в барнаульской
гостинице.

Подразумевалось также внимание местных работников прокуратуры.

И, уже будучи не здесь, но еще и не там, я должен был решить один
важный для себя вопрос: как распорядиться последним вечером перед отлетом.

Дело в том, что за полгода нашего знакомства с Надей мы еще не
разлучались надолго. Служба моя непоседлива:

Но по непонятным причинам судьба до сих пор щадила нас.

Я не имел в последнее время продолжительных командировок. Роскошь,
которую не мог себе позволить никто из моих коллег.

Мысли о необозримых расстояниях, что разделят меня с моим
конструктором-модельером на бог весть какое время, поселила в душе
неуютность.

Человечество кичится своими забавными игрушками - конструкциями,
перемахивающими с одного места на другое с непостижимой скоростью,
мгновенной передачей текста, звуков и изображения. Но оно не решило самой
главной для меня сейчас проблемы: не научилось не разлучать людей, которым
не надо разлучаться.

Я позвонил Наде.

- Надюша, - сказал я, когда она взяла трубку, - знаешь, я раздумал
ложиться в больницу.

- Испугался?

- Нет. Жаль с ними расставаться. Хотя мы и не были хорошими друзьями,
но все же - родное...

- Уезжаешь? - Я вздохнул.

- Далеко?

- Очень.

- Где мы сегодня встретимся?

- Я не хочу безликие, чужие рестораны. Хочется посидеть в семейной
обстановке...

- Игорь, у тебя заскорузлый, запущенный семейный комплекс... (Через ее
голос прорвалась в телефонный разговор реплика Агнессы Петровны: "А что в
этом плохого?")

- Действительно, - подтвердил я.

- Что действительно?

- Что в этом плохого...

- На этот счет восточная мудрость гласит: холостяк ничего не знает, а
семейный - молчит... (Замечание Агнессы Петровны: "Счастливые браки еще
иногда попадаются. Все зависит от человека".)

- Надюша, заканчивая наш разговор "втроем", передай Агнессе Петровне,
пусть отпустит тебя пораньше. Мне она не откажет.

...Мы направились в ресторан. Я выбрал ВДНХ. Там есть одно тихое,
особенно в это время года и дня, место. За прудами, возле павильона
"Рыболовство".

В ресторане было тепло, но неуютно. За стеклянной стеной холодно
поблескивала вода, окруженная темной, тяжелой зеленью, и напоминала о
сырости и пустоте осенней непогоды.

- Игорь, ты мне сегодня не нравишься, - сказала Надя.

- Не могу разделить твоего искреннего веселья по случаю моего отъезда,
- мрачно сказал я.

- Думай лучше о том, как мы снова встретимся. Давай придем опять сюда.
Приятное заведение...

Я криво улыбнулся:

- Оно, наверное, будет закрыто на зиму...

- Это можно спросить у официанта.

- Надя, - сказал я, твердо и решительно посмотрев ей в глаза. - Пока
меня не будет, разделайся со всеми своими старыми проблемами.

- Игорь, милый, ну почему ты любишь все усложнять?

- Вот те Hal-протянул я. - Наоборот, я хочу добиться ясности и
простоты...

- Неужели так трудно понять простую истину, что все сложно?

- Это чье изречение?

- Не помню. Кого-то из наших современников, кажется.

И не волнуйся. Поверь, у нас все хорошо...

Ничего себе хорошо! В ее семейном положении какая-то путаница, а ей все
нипочем. С мужем она не развелась, хотя фактически они не живут. Он -
штурман на пассажирских международных авиалиниях. Когда-то по уши влюбился
в молоденькую, красивую манекенщицу. Видимо, с годами первая страсть
улеглась, и он завел интрижку со стюардессой. Что у них там в
действительности произошло, я не знаю в подробностях. Надя особенно не