добавил тринадцатитонный задний мост, гидравлическую систему управления
"Феникс" и суперсовременный бортовой компьютер, который фиксировал и
хранил в своей памяти подробную информацию о состоянии каждого узла или
агрегата. Но гордостью тягача был корпус. Окраска была сделана на заказ
флоридской фирмой "Рос дизайн" - все поверхности были обсидианово-черные,
и лишь по контуру тонкие алые полоски. В свете ночных огней грузовик
казался почти прозрачным.
губкой угол ветрового стекла. Это было у нее навязчивой идеей. В начале
каждой своей смены она тщательно протирала лобовое стекло, как семейный
фарфор, и тщательно выискивала малейшие трещинки и царапины. Лукас не
возражал - ведь машина была их общим ребенком, и любые действия,
направленные на поддержание ее хорошего состояния, только
приветствовались.
стеклоомыватель, - сказал Лукас, подходя к машине.
небольшой засор.
хромированную подножку и сказал:
БЕСПОКОИТЬ" до самого Мюзик-Сити, и не вздумай будить меня, пока не
въедешь на центральную площадь.
поднялся в грузовик.
панель, нашпигованная всевозможными современными приборами, плавно
закруглялась вокруг двух удобных сидений с высокими спинками, выполненных
по последнему слову эргономики. На приборной панели имелся небольшой
видеомонитор, изображение на который подавали камеры внутреннего
телеслежения, что было чрезвычайно удобно при маневрировании задним ходом.
Над приборной доской висела стереосистема "Блаупункт" класса де-люкс,
детектор радара и рация служебной связи. Спальный отсек, находившийся
позади водительского и пассажирских сидений и именовавшийся на
водительском жаргоне "гробом", был отлично оборудован. Помимо двойного
спального места, здесь имелись раковина для умывания, небольшая
микроволновая печь, холодильник и портативный компьютер. Все это устроил
Лукас с небольшой помощью Первого национального банка из Санта-Моники.
полку над головой. Купив три года назад свой "кенворт" за сто пятьдесят
кусков, Лукас уже больше пятидесяти тысяч баксов вбухал в его
переоборудование. А теперь, пережив последствия рейганомики, периоды
кризиса, все депрессии и спады, он оказался на грани банкротства только
потому, что его подвел этот идиот маклер! На душе у Лукаса было муторно.
выспаться. Однако мозг отказывался выключаться. Где-то в глубине
подсознания безостановочным рефреном слышался чей-то голос: "Я хочу
остановиться... поверь мне... ты даже представить себе не можешь, как я
хочу остановиться, но я не могу... даже через миллион лет..."
Лукасу забыть его. Что-то в самом голосе. Даже искаженный радиоволнами и
хриплым динамиком, он звучал... как это называется?
Брауна, на которой родоначальник стиля "соул" выгнулся назад, в экстазе
сжимая микрофон и чуть ли не заглатывая его широко открытым в крике ртом.
Вокруг толпились бесчисленные поклонники. В самом низу фотографии
виднеется торопливый, неразборчивый автограф. Эту фотографию подарила
Лукасу старшая сестра. Много лет карточка служила ему талисманом,
приносящим счастье и отводящим невзгоды. Когда-то, в самом начале
семидесятых, Джеймс Браун был для Лукаса кумиром.
музыкантов-бунтарей - Джимми Хендрикса, Джея Хокинса и Чака Ди.
познаниями в области черного андеграунда. Он мог бы на равных беседовать с
музыкальными критиками этого направления. Никогда не учившийся в колледже,
Лукас все постигал самоучкой, зато он не жалел времени, изучая улицу,
реальный мир и тех, кто определяет его облик. Такой подход к жизни
приводил к жарким спорам Лукаса со своей напарницей.
голос Софи, усаживавшейся на водительском месте и пристегивавшей ремень
безопасности. - Мне казалось, ты сильно устал...
осторожно выезжая со стоянки.
на передачу, повышая скорость. Перегазовка, синхронизация, вторая
перегазовка - и снова мощное гудение двигателя. Скоро машина мчалась по
шоссе со скоростью семьдесят миль в час. Перевернувшись на другой бок,
Лукас с удовольствием услышал любимые звуки - ровное гудение всех
восемнадцати колес мощной машины.
грузовик безостановочно двигался по скоростному шоссе. Ритмичное
покачивание машины действовало на него, словно материнская колыбельная на
младенца. Еще в раннем детстве, когда мать Лукаса хотела, чтобы он заснул,
она укладывала его на заднее сиденье "бьюика" и выезжала со двора. Как
правило, они не успевали доехать до ближайшего поворота, как маленький
Лукас уже спал мертвым сном.
снедаемый тревожными мыслями, никак не хотел отключаться. В подсознании
мелькало множество неясных, тревожащих образов.
измученного человека: "На мне лежит проклятие... никогда не
останавливаться, несмотря ни на что... никогда не останавливаться..."
кошмаров этой ночи...
калифорнийском городке Торрансе.
появления человека с серебряными глазами. Рядом с Лукасом сидели,
склонившись и тяжело дыша, еще два мальчика: Дес Вашингтон, его лучший
друг и напарник по лабораторным работам на уроках биологии, которые вел
Козловский, и Грейди Фостер, двоюродный брат Деса из Детройта. Сильно
пахло помидорной ботвой, навозом и торфом. По кроссовкам мальчиков сновало
множество муравьев. Лукас чувствовал, как по спине у него поползла струйка
горячего пота, стекая прямо в штаны, но даже не шевельнулся. Не двигались
и другие мальчики. Они знали. что с минуты на минуту должен был появиться
на дороге, проложенной по краю помидорного поля, большой черный катафалк,
возвращавшийся обычно в это время в свой гараж.
солнцезащитных очках и с обычной кривой улыбкой на губах.
помощников. Две сидел на корточках рядом с кучей компоста. Его маленькое
коричневое лицо блестело от пота, а в кулаках были крепко зажаты большие
куски гнилого мяса. Рядом с Десом застыл его младший двоюродный брат с
напряженным лицом парашютиста, готовящегося к прыжку. В руках у Грейди
было несколько перезревших помидоров.
дороги сквозь зеленую помидорную ботву. Меньше чем в пятидесяти ярдах от
того места, где мальчики устроили засаду, виднелся раскаленный под
полуденным солнцем навес автобусной остановки. По другую сторону дороги
тянулись унылые, грязноватые домики рабочей окраины, за ними - городское
кладбище с выгоревшей на горячем солнце травой и редкими невысокими
деревцами. Где-то там, в одном из дальних уголков кладбища, лежал отец
Лукаса...
оскорбительное замечание, положившее начало их вендетте.
помидорной ботве. - Вон там, за ивой! Это он! Он едет прямо сюда!
шелковисто-черный и невероятно длинный катафалк, сиявший на солнце
нестерпимым блеском полированных поверхностей.
Буркатовский Сергей
Василенко Иван
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Семенова Мария