Чтение 4–й страницы книги ~Старшие арканы~

- Так и есть.

- Значит, все сходится, - заключил Генри. - А теперь пойдем посмотрим на них, я ради этого и приехал.

Аарон поднялся, вынул из кармана куртки ключ и медленно направился к внутренней двери. Генри шел следом. Старик вставил ключ в замочную скважину, повернул и открыл дверь. Пространство за ней от пола до потолка перекрывали тяжелые черные занавеси. Тронув рукой одну из них, старик словно засомневался на мгновение, затем решительно отодвинул ткань, прошел внутрь и придержал полотнище, давая пройти внуку.

Эта комната была меньше предыдущей. Стены ее были задрапированы плотными темными тканями. Она освещалась каким-то странным светом, который не мог проникать сюда ни через окно, ни через дверь. Казалось, сам воздух светился разными оттенками - то наливался красным, словно отблесками далекого пожара, то зеленел, будто пробивался сквозь толщу незримых вод, то темнел, взвихриваясь туманными испарениями, но мгновение спустя туман рассеивался, и комнату заливал чистый свет рассветной зари. Впрочем, ни один из вошедших не обратил внимания на странные сполохи. Оба смотрели на стол, стоявший посреди комнаты.

Он был сработан из какого-то странного дерева и стоял на единственной центральной опоре. У самого пола она разделялась на четыре ствола, каждый из которых, в свою очередь, образовывал четырнадцать ветвей, так что в итоге стол опирался на пятьдесят шесть лап. Столешница была крыта золотом и расписана загадочным узором или, скорее, двумя орнаментами: одним, состоящим из квадратов, а вторым - из кругов, так что взгляд выделял то один, то другой из них, как на шахматной доске. На золотой поверхности помещалось множество маленьких фигурок, каждая около трех дюймов в высоту, тоже из золота и весьма тонкой работы. На первый взгляд, они напоминали шахматные фигурки, только их было больше, и они постоянно двигались. Они перемещались легко и непрерывно, никогда не сталкиваясь, словно подчиняясь какому-то сложному ритму, и вместе с тем по собственной воле. Их было около сотни. Стол издавал тихую музыку скорее отзвуки, чем звуки. Золотые фигурки точно следовали то убыстряющемуся, то замедляющемуся ритму - если только сама мелодия не была следствием их гармоничного движения.

Медленно и осторожно Генри сделал несколько шагов вперед; он словно боялся, как бы маленькие фигурки не услышали его. Так же вкрадчиво приблизился к столу и Аарон. Оба остановились, не сводя глаз с фигурок. Молодой человек сравнивал их с изображениями на недавно виденных картах. Он быстро нашел фигурки, державшие монеты, мечи, жезлы и чаши. Затем он принялся разыскивать те, которые должны были соответствовать Старшим Арканам. Как только он останавливал взгляд на одной из них, остальные словно таяли, превращаясь в золотистые пятна. И однако, все они были здесь: и Жонглер, танцевавший у самого края круга, подбрасывая и ловя крошечные шары; и Император с Императрицей; и оба Иерофанта - мужчина и женщина; и старый Отшельник с тяжелой поступью, и Влюбленные, кружащиеся, держась за руки; и Колесница, запряженная сфинксами в сопровождении четырех младших арканов; и фигура, зажимающая пасть льву, а рядом - еще одна, прикрывающая ладонью чашу; и фигурка с весами - но на глазах у нее не было повязки. Эти три были обозначены на картах как Сила, Воздержание и Правосудие. Вот вращается Колесо фортуны, его поддерживают два слепца; еще две фигурки несут на плечах шест или, скорее, крест, на котором подвешен за ногу маленький человечек; вот вездесущая и стремительная Смерть, вооруженная серпом; рогатое чудовище, погоняющее две скованные цепью жертвы; башня, растущая и рассыпающаяся на части, чтобы вскоре подняться в новом месте; женщина в короне из звезд; два одинаковых зверя, каждый - с лунным серпом на голове; дети-близнецы с сияющими солнечными дисками у каждого во лбу; небесный судья с трубой возле губ, танцующий со скелетом, наполовину освобожденным от могильных одежд; и одинокая фигура, исполняющая головокружительные пируэты и олицетворяющая Мир. Генри узнавал их одну за другой, припоминая название каждой, а сложный танец не прекращался ни на миг. Через несколько минут молодой человек оглянулся.

- Они точно такие же, до мельчайших деталей, проговорил он.

- И вот этот? - тихо спросил Аарон, указывая на Шута в самом центре.

Фигурка, образующая центральную ось причудливого танца, не двигалась. Рысь (а может быть, это был молодой тигр) около нее тоже не шевелилась. Они словно замерли - человек на бегу и зверь перед прыжком - в самый разгар танца, а вокруг них, скользя, изгибаясь, взлетая легкими балетными прыжками, кружились остальные.

- И он точно такой же, - сказал Генри и медленно повернулся.

Старик шагнул ему навстречу.

- Но тогда, - прошептал он так тихо, что голос его почти слился с музыкой, - тогда мы можем узнать - в любой момент - о чем говорит танец? Мы сможем, наконец, узнать будущее!

- Наверное, - подумав, ответил Генри. - Но ведь Шут неподвижен. Как это сказывается на предсказаниях? Что об этом говорят твои книги?

- Ни одна из них вообще никак не объясняет его, - сказал Аарон.

Минуты две-три они стояли, молча наблюдая за непрестанным движением, слушая несмолкающие звуки и сами меняясь в переменчивом свете. Наконец Аарон произнес:

- Пойдем-ка отсюда. Не стоит смотреть слишком долго, если не изучаешь танец.

Генри, однако, не спешил.

- Сомневаюсь, можно ли постичь танец, не будучи среди танцоров, задумчиво произнес он.

- Мы и так среди них, - торопливо ответил старик. - Мы там, как и все остальное.

- "Остальное!" - насмешливо перебил Генри. -Остальное - это камни, ветра, корабли. Но ведь они не знают. А чтобы знать... - он внезапно умолк и стоял, погрузившись в размышления, пока дед не потянул его за руку; тогда молодой человек неохотно повернулся к выходу, прошел под занавесями и вернулся в первую комнату. Аарон запер дверь, устроился в кресле за столом и испытующе поглядел на внука.

- И что же ты собираешься делать с этой колодой? - спросил он.

Генри резко поднял голову, отогнал какую-то навязчивую мысль и улыбнулся. Но глаза его при этом оставались серьезными.

- Не знаю, - признался он. - Не забудь, я их и увидел-то совсем недавно.

- А нынешний хозяин, ну, отец этой девицы, он не собирается их продать? с надеждой спросил Аарон.

Генри побарабанил пальцами по столу.

- Едва ли, - медленно произнес он, - впрочем, сейчас трудно сказать... Предполагается, что после его смерти - а может, и перед ней, - вся коллекция перейдет в распоряжение Британского музея.

- Что? - Сообщение привело Аарона в неподдельный ужас. - Но это же идиотизм. Значит, наверняка продаст, если предложить ему побольше.

Генри покачал головой.

- Не уверен. Он из тех людей, которые легко получают все, что им захочется, и тут же обнаруживают, что оно им совершенно ни к чему. А уж деньги-то ему и подавно не нужны. Он не в силах придумать, что могло бы доставить ему удовольствие, поэтому терпеть не может, когда что-то доставляет особое удовольствие другим. Нет, он не жестокий. Даже добрый по-своему. Но он цепляется за свое, как ребенок за сломанную игрушку - вдруг она ему когда-нибудь понадобится, или вдруг кто-то другой начнет играть с ней.

- А деньги? - упорствовал Аарон.

- Я ведь уже сказал.

- Может быть, он их дочери подарит? - предположил Аарон. - Ты же собираешься на ней жениться?

- Как он отдаст ей одну колоду, если должен передать в музей всю коллекцию? - пожал плечами Генри. - Да, я собираюсь на ней жениться. Думаю.., ладно, пока неважно. Но если он отдаст ей все, то будет страдать, потому что нарушил волю своего друга; а если подарит одну колоду, то будет страдать из-за необходимости объясняться с музеем; а если отдаст коллекцию в музей, то будет страдать, что упустил ее.

- Что-то я не понял. Ты же говоришь, он решил хранить ее до самой смерти, тогда как же он ее упустит? - уточнил старик.

- По-моему, он несчастен так, что дальше некуда. Он все думает о том, что потеряет, когда умрет. Всю жизнь он только и делает, что ждет компенсации.

Аарон Ли подался вперед.

- Просто необходимо, чтобы он продал их, или подарил, или потерял, что ли, - беспокойно сказал он.

- Вряд ли их можно потерять, - усмехнулся Генри. - Ты не забыл о силе самих карт?

- Хм, значит, остается насилие... Впрочем, это неблагоразумно, - Аарон рассуждал сам с собой. -Но если просто взять их.., взять именно для этой цели... Я не вижу, почему бы этого не сделать?

- У мистера Лотэйра Кенинсби другое мнение на этот счет, - сухо заметил Генри. - Я даже не уверен, что смогу уговорить Нэнси.

- Да она-то тут при чем? - недоуменно спросил старик.

Генри попытался беззаботно улыбнуться, но улыбка не получилась.

- Хотел бы я знать! Только, имей в виду, я против ее воли не пойду, по крайней мере, пока... Он замолчал и Аарону пришлось спросить:

- Пока - что?

- Пока не узнаю, нельзя ли разыграть карту Влюбленных, - закончил Генри. Знать - видеть изнутри - понять танец. Ладно, посмотрим. - Он перевел взгляд на внутреннюю дверь и медленно проговорил:

- Нэнси...

- Но ты должен что-то предпринять, и быстро, перебил Аарон. - Мы не можем рисковать. Несчастный случай...

- Или приступ меланхолии, - подхватил Генри, и карты окажутся в музее. Да, ты прав: рисковать нельзя. Между прочим, ты что-нибудь знаешь о Джоанне?

- Я ее уже несколько месяцев не видел, - ответил старик, пожав плечами. Летом она была здесь. Да я же тебе говорил...

- Я помню, - кивнул Генри. - Она все такая же сумасшедшая? По-прежнему выкликает имена своих давно умерших богов?

Аарон беспокойно шевельнулся.

- Давай не будем об этом. Я ее побаиваюсь.

- Боишься Джоанны? - удивился Генри. - С чего бы это? Чем она может нам помешать?

- Джоанна не в своем уме, и это опасное сумасшествие, - сказал Аарон. Если она узнает, что Таро могут соединиться со своими оригиналами и мистерия обретет завершение...

- И что тогда смогут сделать старуха и мальчишка-идиот? - спросил Генри.

- Лучше бы ты называл их безумной пророчицей и юным покорным Самсоном, вздохнул Аарон. -Иногда она представляется мне одной из тех. Если она решит, что тело ее сына найдено и оживлено.., если узнает о картах, то вполне может... Безумный Иерофант...

- Может быть, она, наоборот, успокоится, когда узнает, что ее ребенок нашелся? - спросил Генри.

- Ты хочешь сказать: когда узнает, что мы прячем его от нее? - усмехнулся старик. - Спроси у своей крови, что бы ты стал делать, Генри. Твой дух ближе к ее духу, чем мой. Когда мы с ней оба были молоды, я выбрал свое предназначение - постичь смысл танца, а она вообразила, что будет помогать мне в этом, и занялась изучением древних египетских преданий. Тридцать лет она изучала их, и ее ребенок должен был стать Величайшим в этом мире. Он родился, и в тот же день умер... Генри резко перебил его.

- Ты никогда не рассказывал мне об этом. Значит, Джоанна намеревалась создать жизнь в согласии с танцем? Почему умер ребенок? И кто был отцом?

- Может быть, сердце у него было слишком великое, а может, тело слишком слабое: откуда мне знать? - пробормотал дед. - Она вышла замуж за человека знающего, но он вел дурную жизнь и казался ничтожеством рядом с ней. Ей хотелось им восхищаться, а приходилось смеяться над ним.., и над собой. Но она так хотела его, что сделала отцом своего ребенка, хотя и не переставала ненавидеть за слабость. Она издевалась над ним, даже била, пока ребенок был у нее в утробе - из любви, смешанной с ненавистью, гневом, пренебрежением и страхом. Ребенок родился семимесячным и тут же умер. Муж сбежал от нее накануне родов и в ту же ночь, пьяный, попал в аварию и погиб. Когда Джоанна узнала, что младенец мертв, она страшно закричала, вот тогда-то с ее лицом и случилась эта перемена. И не только с лицом... Карты Таро, которые она, как и все мы, искала, предания о богах, которые она изучала, и ребенок, который виделся ей Владыкой силы и чье тельце, прожившее только пять часов, лежало перед ней - все это навеки смешалось в ее сознании.

И вот уже пятьдесят лет она ищет его, и называет Осирисом, потому что он умирает, и Гором, потому что он живет, а по ночам обращается к нему с тысячей ласковых имен. У существа, живущего в ее сознании, один и еще двадцать ликов, и все они - образы карт Таро. Когда она найдет те части тела, которые разбросал по всему свету ее враг, он же ее муж, он же Сет, он же - все мы, потому что мы тоже ищем карты, - тогда она снова станет Небесной владычицей, и боги будут служить и поклоняться ей с фимиамом и гимнами. Конечно, она сумасшедшая. Генри, но я бы предпочел иметь дело с тем твоим ненормальным владельцем колоды, а не с ней.

Генри, глубоко задумавшись, молча бродил по комнате, потом остановился и сказал:

- Я, в общем, не понимаю, как она узнает - если только в воздухе учует.

- Она и это может, - подтвердил Аарон. - Ее жизнь не похожа на нашу, а воздух - это ведь старшие карты жезлов.

- Во всяком случае, я не вижу, как она может нам помешать, - ответил Генри. - Шанс у нее был, и она его упустила. А я уж постараюсь не упустить свой. Что же касается Кенинсби... - он опять прошелся по комнате. - Я хочу уговорить их приехать сюда на Рождество. Впереди еще месяц - так что возможности найдутся. Надеюсь, ты не возражаешь?

- И зачем это все? - угрюмо поинтересовался старик.

Генри сел.

- Видно, придется кое-что рассказать Нэнси и ее отцу. Чтобы он отдал нам карты, у него должны быть хоть какие-то причины, и насколько я понимаю...

- Ты что, собираешься показать их? - воскликнул Аарон, оглядываясь на дверь за спиной.

- Почему бы и нет? - небрежно ответил Генри. -Что в этом особенного? А объяснить можно что угодно. Во всяком случае, Нэнси должна их увидеть, тогда ей будет проще уговорить отца.

- Но он же всем расскажет!

- Что он сможет рассказать? - возразил Генри. - И кто ему поверит? А после того, как мы получим карты... Да мы и сами не знаем, что мы тогда сможем! Я уверен, так будет лучше. Предположим, я приглашу Нэнси, а она, надо думать, позовет с собой тетю...

- Ах, есть еще и тетя? - сварливо перебил Аарон. - И сколько же гостей ты намерен зазвать?

- Тетя, - спокойно продолжал Генри, - полная противоположность ее отцу. Такая же невозмутимая и безмятежная, как ., как они. Ничто не может вывести ее из себя; ничто не задевает ее. Однако она не глупа. Но все равно, она существо совершенно безвредное. Ей будет интересно, но не больше. Так что Нэнси, тетка и отец. От брата я постараюсь избавиться. Такой зануда! Так что их трое, да мы с тобой. Рождество ведь в субботу? Ну, позовем их с четверга до вторника, или еще на день-два. Согласен?

- А он приедет? - засомневался Аарон.