ударил ножом, рассекая тугой узел. Обрезки капронового шнура упали на бетон.
Валентин почувствовал, как кровь хлынула к затекшим, пережатым пальцам,
запульсировала в подушечках. Он поднял руки над головой, тряхнул кистями.
Ему почудилось, что мясо отделилось от костей. Он попытался сжать пальцы, но
кулаки до конца не сжимались.
от друга. Те мелькали над ним, как над поездом, несущимся в тоннеле. Шаги,
гулким эхом дробясь о стены, разносились по бетонному коридору. Валентину
казалось, что за ним бежит взвод солдат, обутых в тяжелые, подкованные
сапоги. У него перехватило дыхание, закололо в селезенке, но тоннель все не
кончался. А хохот сзади становился громче, настырнее, он настигал, толкал
вперед - он гнал, как удары кнута.
момент ударился о шершавую бетонную стену, над которой горела не забранная в
абажур последняя лампа. Прямо над головой он заметил две металлические
ржавые скобы. Ухватился за нижнюю и, скользя подошвами по шершавой мокрой
стене, попытался подтянуться, чтобы ухватиться за вторую скобу. Пальцы
разжались. Горелов упал, но тут же вскочил и с разбегу бросился на стену.
осталась слизь и ржавчина. Он сходил с ума, понимая, что стоит подняться,
вскарабкаться повыше, и на какое-то время окажешься в безопасности. Черный
провал колодца над головой манил его, казался более желанным, чем свет,
потому что вместе со светом к нему несся хохот братьев, умноженный,
усиленный подземными лабиринтами.
пловец, вынырнувший на поверхность с большой глубины, пошарил рукой слева,
перехватился за перекладину и пошарил справа. Он никак не мог найти опору, и
только когда, обессиленный, выпрямил руки, отстранившись от стены, ощутил
спиной шершавый липкий бетон - второй край провала. Площадка была где-то
рядом, тонула в темноте. Горелов чувствовал, у него не хватит сил
перебраться на нее, он повиснет над дном колодца.
ударяясь о ребра.
второй ярус?
жирная. Раз висит - дернем его за ноги и сковырнем.
практически перекувырнулся в воздухе. Подобного сальто ему никогда прежде в
жизни делать не приходилось. Но жажда жизни придавала силы и ловкости, он
ухитрился зацепиться за край бетонной площадки, уперся в нее подбородком.
Горелов висел лишь на кончиках пальцев и чувствовал, как опора ускользает
из-под них - совсем понемногу, по миллиметрику.
Горелов со второй попытки забросил ногу на площадку и выкатился на нее.
Замер, отдышался. Братья стояли внизу, задрав головы.
остальных людей, адреналин распадается - получается сахар. А сахар - это
живая энергия, - Вырезубов говорил как по писаному, словно читал лекцию,
заученную назубок. - Вот поэтому уроды так кувыркаются, так быстро бегают,
прыгают, словно лягушки или блохи. В нормальном состоянии они задницу от
кресла не оторвут, а тут, видал, взлетел на второй ярус, словно тушканчик
бесхвостый! - Вырезубовы заржали, хищно, но не зло. - Эй, Тушкан, будем так
тебя называть для удобства, ты живой? Горелов сопел.
Григорий.
соприкосновения с бетоном зазвенел на низкой ноте.
мягкому. А всего-то мягкого в нашем лабиринте - Тушкан, главная задача не
промахнуться. Эй, урод, голос подай!
люк возле ступенек. Только до него ты не доберешься, уж поверь. Это мы тебе
обещаем, во всяком случае, никто еще живым туда не добирался, хотя все
стремились.
Верхний ярус был мало похож на нижний, коридор шел узкий, вдвоем не
разминешься - сантиметров семьдесят шириной и два метра высотой. В основном
коридоре виднелись ответвления, темнели провалы, тупики.
пополз по узкому коридору, в кровь сбивая колени.
голова Ильи.
дешевый китайский фейерверк. С хлопком и шипением одна за другой из трубки
полетели сверкающие шары. Они ударялись об узкие бетонные стены, рикошетили,
догоняя Горелова. Тот не смог придумать ничего лучше, как упасть на бетон и
прикрыть голову руками. Красный шар перелетел Горелова, исчезнув в одном из
ответвлений. Синий не долетел, а зеленый упал рядом с ногой, зашипел,
прожигая ткань порванных брюк. Горелов пополз, извиваясь как червь.
свет погасить не забудь, счетчик лишние деньги мотает.
ответвлений и осмотреться. Помещение было цилиндрической формы, в бетонной
стене там и сям виднелись ржавые ребра арматуры.
Даже гвоздя и того не найдешь!"
ничего, кроме связки ключей, коротких и легких, не обнаружил.
Ему казалось, пройдет несколько минут, глаза привыкнут к темноте и он станет
различать контуры прохода. Но прошло десять секунд, пятнадцать, минута, а
зрение так и не возвратилось. Тьма тут царила кромешная.
когда он ее услышал или вычитал, вспомнить не мог, и лишь когда раздались
тяжелые шаги, вспомнил - Библия. Это в ней говорилось о тьме египетской и
геенне огненной. Ему показалось, что исчезли стены, исчез потолок, остался
лишь пол.
единственное, что могло напомнить ему о реальности происходящего. Боясь
приподняться, он пополз, но вскоре уткнулся лбом о ледяной бетон.
Запаниковал, поняв, что потерял ориентацию, не может вспомнить, где выход.
лицом в колени и плакал навзрыд.
стене коридора, на который выходил карман, где сидел Горелов. Валентин не
сразу понял, что фонарик зажгли специально для него, ведь у братьев имелись
приборы ночного видения, и свет им был ни к чему. Они прекрасно знали, куда
заполз их пленник, и помнили, оттуда есть только один выход - в коридор.
Братья могли бы прикончить Валентина на месте, но растягивали удовольствие.
Игра есть игра.
Глава 2
нападения, но ожидание ничего не дало - луч оставался неподвижным, а тишина
сгустилась. Ни шагов, ни дыхания врагов он не слышал и на мгновение даже
заподозрил, что оглох. Но стоило ему пошевелиться, как до ушей тут же
донесся предательски громкий шорох.
возвращалась уверенность в себе.
из-за угла.
плечо. От неожиданности пленник взвизгнул и бросился вперед.
сильная рука, высунувшись из другого кармана, ухватилась за его плечо.
Затрещала материя рубашки, и Горелов, ударившись головой о стену, оказался
на полу. Он приподнялся и увидел братьев. Григорий светил на него фонариком.
говорил Илья, изучающе глядя на пленника. - Да и страху у тебя в глазах
что-то маловато... Чем бы его испугать? - Илья повернулся к Григорию.
пальца тяжелый металлический прут и затем, резко остановив его, воткнул, как