видел, как он беспрестанно утирает лицо, и я уже и сам не знал, бежал он
только что или нет. Сейчас он шел очень медленно, и я не отрывал от него
глаз. Возле дома кузнеца он остановился. Я притаился неподалеку и увидел,
как отворилась дверь и господин Мак вошел в дом.
8
одиночеством. Господи боже, никогда еще не было мне так одиноко, как в тот
самый первый день. Весна хозяйничала вовсю, уже попадались ромашка и
тысячелистник и прилетели зяблики и коноплянки; я знал всех птиц в лесу.
Порой я вынимал два медяка из кармана и звенел ими, чтоб не было так
одиноко. Я думал: вот бы пришли Дидерик с Изелиной!
опять, красное, свежее, будто вдоволь напилось глубокой воды. По ночам со
мною творилось небывалое. Никто бы, никто мне не поверил. Не Пан ли сидел
на дереве, выслеживал меня? И брюхо его было разверсто, и он весь
скорчился, будто пил из собственного брюха? Но все это лишь уловка, он
исподлобья косился на меня, подглядывал за мной, и дерево тряслось от его
неслышного смеха, потому что он видел, какая сумятица в моих мыслях. По
лесу шел шелест. Сопело, принюхивалось зверье, окликали друг друга птицы.
И зовами полнился воздух. И майских жуков поналетело в этом году, и на их
жужжанье отвечали шорохом крыльев ночные бабочки, и по всему лесу будто
шел шепот, шепот. Чего только я не наслушался! Я не спал три ночи, я думал
о Дидерике и об Изелине.
дереву, и скажет:
охотника завязать мне башмачок.
подходит, мое сердце чует все, все, и оно уже не бьется, оно ударяет, как
колокол. И она под платьем вся голая от головы до пят, и я дотрагиваюсь до
нее рукою.
погодя она шепчет прямо у моего рта, у моих губ: - Отчего ты не
завязываешь мне башмачок, любимый мой, нет, ты не завязываешь... ты не
завязываешь...
будто вдоволь напилось глубокой воды. И повсюду шепот, шепот.
нежное, страстное лицо. И снова она оглядывается и машет мне рукою.
Дидериком, ликующая и грешная с головы до пят. Куда же она? К первому
молодцу, к лесному охотнику.
слышал, как он лает в горах, и когда наконец я заманил его обратно, был
уже час. Пришла девочка-пастушка, она вязала чулок, тихонько мурлыкала и
озиралась. Но где же ее стадо? И за какой надобностью пришла она в лес в
такой час? Без всякой, без всякой надобности. Тревожится, а может быть,
радуется, полуночница. Я подумал: она услыхала, как лает Эзоп, и поняла,
что я в лесу.
тоненькая, молодая. Эзоп тоже стоял и смотрел на нее.
тоненькая, молодая?
ей не исполнилось и восемнадцати. Но зачем ей было набавлять себе года?
9
и птичьи голоса меняются; когда умолкнут одни птицы, заводят другие. Еще
по цветам можно узнать время, они замыкаются к вечеру, и по листьям - они
то светло-зеленые, блестящие, то темные; наконец, я просто его чувствую.
Но она вдруг задала мне еще вопрос, и я остался. Она покраснела и стала
расспрашивать, зачем я, собственно, здесь, зачем я занимаюсь охотой, зачем
я то, зачем это. Я ведь стреляю, только чтобы прокормиться, не правда ли,
и Эзоп у меня не очень-то устает?
ней говорил обо мне; она повторяла чужие слова. И меня это тронуло, я
вдруг вспомнил, что у нее ведь нет матери, и она показалась мне такой
беззащитной, особенно из-за этих ее сиротливых, тоненьких рук. И тут на
меня что-то нашло.
съешь больше одного тетерева, вот я и убью сегодня одного, а другого
завтра. Больше-то зачем? Я живу в лесу, я сын леса. С первого июня
запрещают охоту на куропаток и зайцев, стрелять уже почти нечего, ну и что
ж, я рыбачу и ем рыбу. Вот скоро возьму лодку у ее отца и выйду в море.
Разве мне охотиться только нужно? Мне нужно жить в лесу. Мне тут хорошо;
мой стол сама земля, когда я ем, и не надо садиться и вскакивать со стула;
я не опрокидываю стаканов. В лесу я волен делать все, что хочу, могу лечь
навзничь и закрыть глаза, если захочется; и говорю я все, что хочу. Часто
ведь хочется что-то сказать, сказать вслух, громко, а в лесу слова идут
прямо из сердца...
на снегу следы куропаток. Вдруг они обрываются, значит, птицы взлетели. Но
по отпечаткам крыльев мне ясно, куда полетела дичь, и я ее сразу же отыщу.
Всякий раз это до того удивительно. Осенью часто смотришь, как падают
звезды. Сидишь один-одинешенек, и думаешь: неужели это разрушился целый
мир? Целый мир кончился прямо у меня на глазах? И я, я сподобился увидеть,
как умерла звезда! А когда приходит лето, на каждом листочке своя жизнь;
смотришь на иную тварь и видишь, что нет у нее крылышек, некуда ей деться,
и до самой-то смерти жить ей на этом самом листочке, где она родилась. Вы
только подумайте! Или, бывает, увидишь синюю муху. Да нет, разве словами
такое выскажешь, я даже не знаю, понимаете ли вы меня?
меня, честное слово. Я смотрю на малую былинку, а она дрожит, и ведь
неспроста же. И я тогда думаю: вот стоит былинка и дрожит! Или глянешь на
сосну, и всегда выищется сучок, от которого глаз не отвести; и о нем еще
подумается. А иной раз и человека встретишь в горах, бывает и такое.
Она до того заслушалась, что совсем забыла о своем лице, и оно сделалось
просто, некрасиво, и отвисла нижняя губа.