Чтение 4–й страницы книги ~Стойкий запах лосьона~

времени продолжались все те же автоматизированные движения его левой руки,
на локте ее Костюкович заметил небольшую, размером с пятак наклейку из
лейкопластыря...

Закончив осмотр парня, сделав все необходимое, Костюкович вернулся в
ординаторскую и взял еще свеженькую, незатрепанную историю болезни; в
приемном покое заполнены были лишь строчки паспортных данных: Зимин Юрий
Павлович... 20 лет... студент института физкультуры... улица Волынская,
17, квартира 4... Прежде чем начать подробные записи, Костюкович вспомнил,
что внизу остался молодой человек, который был с Зиминым в машине. Он
позвонил в приемный покой и попросил: если тот еще не ушел, пусть
поднимется...

- Болит? - спросил Костюкович, взглянув на лицо вошедшего. - Как вас
зовут?

- Покатило Володя... Это пустяк, - прикоснулся он к ссадине.

- Садитесь, Володя. Как это произошло?

- Мы были в гостях на даче, там заночевали. К восьми должны были
вернуться на спортбазу в город. Ехали нормально, вдруг Юра ойкнул и
повалился на руль, машину понесло в кювет, я рванул ручник, а потом через
его ногу - по тормозам. Минут через сорок я поймал на трассе патрульную
машину ГАИ. Они нас отволокли к посту, оттуда вызвали "скорую".

- Зимин не был выпивши?

- Да ну! Не пьем мы. Мы "сборники". Мастера спорта.

- По какому виду?

- По плаванию. Сейчас Юра готовился на Европу, а я в Будапешт - на
Кубок Дуная. Так что насчет спиртного вы не думайте.

- Вы оба студенты инфиза?

- Ну... так... числимся...

- Скажите, Володя, а Зимин накануне не жаловался, что плохо себя
чувствует?

- Как-то говорил, что затылок болит, вроде отлежал шею или во сне
неудобно повернулся.

- Вы его родителям сообщили?

- У него только мать... Сейчас поеду к ней... А что сказать ей,
доктор?

- Пусть приедет.

- А что у него доктор, опасное?

- Опасное.

- Так я больше не нужен?

- Да, идите...

Была уже половина восьмого утра. До конца дежурства оставалось
полтора часа. Костюкович принялся заполнять историю болезни Зимина.

В начале десятого отделение ожило: санитарка протирала вогкой тряпкой
полы, покрытые линолеумом, нянечка катила тележку с грязной посудой в
раздаточную, ходячие больные возвращались из столовой в свои палаты,
ординаторская заполнилась голосами врачей - началась короткая
отделенческая пятиминутка. Когда она закончилась, Костюкович отдал старшей
сестре истории болезней тех, кто сегодня выписывался:

- Наталья Петровна, у меня четверо: из шестой, восьмой и девятой. Как
только в двухместной освободится койка, переведите туда немедленно Зимина,
он в чуланчике, очень тяжелый...

Перед самым уходом он еще раз заглянул к Зимину. Тот лежал под
капельницей. Почти ничего в его состоянии не изменилось, разве что чуть
спокойней дышал, и несколько упало давление. Костюкович вернулся в
ординаторскую, она была уже пуста, врачи отправились на обход. Он снял
халат, открыл кейс, чтоб положить стетоскоп, тонометр и молоточек, когда
вошел офицер милиции.

- Разрешите?

- Входите, - Костюкович поднял на него глаза.

- Старший лейтенант Рудько, - офицер козырнул. - Вы доктор
Костюкович?

- Да. А в чем дело?

- Я следователь ГАИ. Ночью вы приняли Зимина Юрия Павловича?

- Принял. Утром.

- Мне нужно его допросить. Хотя бы кратко.

- Не получится. Он в тяжелом состоянии, без сознания... А по какому
поводу?

- В двенадцати километрах от места, где наши сотрудники нашли Зимина
в машине, произошла автокатастрофа. Погибло двое. Зимин мог быть
свидетелем чего-нибудь такого, он проезжал этот участок дороги.

- Он был не один. Вы поищите приятеля, Владимира Покатило, он недавно
ушел отсюда.

- А когда можно будет с Зиминым поговорить? Он скоро придет в себя?

"Милый ты мой, если за сутки он не выйдет из комы, боюсь, тебе уже
никогда с ним не поговорить", - подумал Костюкович и сказал:

- На этот вопрос затрудняюсь ответить. Он в очень тяжелом состоянии.
Случился удар, - употребил он старинное бытовое обозначение того, что
произошло с Зиминым, полагая, что так будет понятней собеседнику.

- Удара там не было, - понял по-своему следователь. - Как-то им
удалось погасить скорость, они почти сползли в кювет, чуть-чуть крыло
примяли. Там и ударяться было не обо что...

"Значит, старший лейтенант, ты подтверждаешь данные томографа:
черепно-мозговой травмы там нет", - про себя усмехнулся Костюкович.

- ...А в прошлый раз могло быть похуже.

- Что значит "в прошлый раз"?

- Зимин у нас уже на учете. Полгода назад врубился в "Урал", хорошо,
что не в лоб, солдатик-шофер успел отвернуть.

- Был пьян?

- Нет. Кровь брали, ни капли алкоголя. Сказал тогда, что в глазах
вдруг пошли круги, на мгновение сознание потерял и зрение... Мы ведь его
знаем, он наш из "Динамо", видели его на соревнованиях и по телевизору,
когда из Варшавы показывали какой-то чемпионат. Он там первое место взял.

"Опухоль? - подумал Костюкович. - Нет, не похоже... Хорошо бы,
конечно, сделать ангиографию [рентгенологическое исследование артерий и
вен после введения в них контрастного вещества]. Но как в таком состоянии?
Он не выдержит..."

- Ну, извините, - козырнув, сказал старший лейтенант. - Подожду,
пока он придет в себя.

"Дай-то Бог, чтоб твое желание сбылось", - подумал ему вдогонку
Костюкович...

Взяв кейс, он вышел из ординаторской, нащупал в кармане сигареты.
Спустился лифтом и был уже в холле, когда его окликнули:

- Костюкович! Марк!

Он оглянулся. Человек быстро шел к нему, но издали Костюкович не мог
понять, кто это, и только когда тот приблизился, узнал: Олег Туровский,
учились на одном курсе, с тех пор как закончили институт, виделись не
более двух-трех раз, а минуло уже двенадцать лет, Туровский куда-то исчез
из поля зрения, и Костюкович вовсе забыл о нем, тем более, что в
студенческие годы дружбы не водили.

- Здравствуй, Марк... Мы разминулись, я наверх пешком к тебе в
отделение, а ты лифтом вниз, еле догнал... - он говорил быстро, видно,
запыхался.

- Ты по каким делам здесь? - спросил Костюкович.

- Зимин Юра... Дежурный врач сказал, что ты его ночью принял, вот я и
догонял тебя... Я с его матерью... Она наверху в отделении ждет... Что с
ним?

- Он родня тебе?

- Нет. Я врач команды, - Туровский протянул ему визитную карточку.

- У него инсульт.

- Да ты что?.. Тяжелый?

- Хуже не бывает.

- Господи, как же так?

- Он что, действительно хороший пловец?

- Наша надежда, скоро чемпионат Европы. Может поднимемся, поговоришь
с его матерью?

- Успокаивать нечем, - Костюкович пожал плечами, они двинулись к
лифту.

Пока поднимались, Туровский успел сказать:

- Она Юру одна растила, отец бросил их давно, работает уборщицей в
детской спортивной школе...

В коридоре напротив ординаторской их ждала невысокая худощавая
женщина, она комкала маленький носовой платок. Костюкович заметил, что
кисти у нее крупные, пальцы почти мужские с несколько деформированными
суставами. Она подняла на Костюковича ожидающие, измученные страхом и
неведением глаза.

- Юра в тяжелом состоянии, не буду скрывать. Делаем все возможное, -
произнес он сотни раз говоренную фразу. - У него инсульт.

- А... к нему можно? - тихо спросила она. - Я бы подежурила, сколько
надо, подала бы попить или еще чего, если захотел бы...

- Пожалуй, нужно, хотя сейчас он едва ли сможет с вами разговаривать.

- С чего же такое случилось, доктор? - беспомощно спросила она. - Юра
был такой сильный... Господи, за что же так!..

- Случается, - сказал Костюкович, разводя руками. А что еще он мог
сказать?

- Вы уж постарайтесь, доктор, - тихо попросила она, - если что нужно,
я все продам... - может там лекарства какие заграничные, - она глянула на
Туровского, затем сказала Костюковичу. - И вас не обижу... Юрочка ведь
один у меня... Я сейчас съезжу домой, кое-что возьму и вернусь... я
быстро.

Они спустились в холл.

- Вы идите в машину, я задержусь с Марком Григорьевичем на минутку, -