Чтение 4–й страницы книги ~Свет на исходе дня~

дом. Дверь была заперта, окна плотно завешаны. Степан обогнул дом: с
другой стороны был вход в магазин. Но и там никого не было, висел замок.
Степан прошелся по двору, заглянул в сарай - Дуняши нигде не было.

Раздосадованный Степан слонялся вокруг и вдруг увидел, как от дома к
забору метнулся кто-то. Он тут же решил, что в магазин забрались, и,
срезая угол, огородом кинулся к забору.

Человек с разбега вскинул руки на доски, подпрыгнул, наваливаясь
животом на край, и занес ногу.

Степан рванулся и, падая вперед, успел поймать беглеца за ногу.

- Ах ты, падло! - прорычал Хомутов, стаскивая человека с забора. - От
меня не уйдешь!

Человек молча отбивался свободной ногой, но против Степана был слаб,
Хомутов свалил его на землю, подмял под себя и, тяжело дыша, прерывисто
матерясь, сжал железными руками.

- Пусти, сволочь, - глухо произнес человек под ним.

Степан от такого нахальства забыл материться.

- Я тебе пущу... - произнес он угрожающе. - Ты у меня узнаешь, как в
магазин лазить!

- Нужен мне твой магазин...

- А что ж ты там делал?!

- Да пусти ты меня! - рванулся человек. - Тоже мне хозяин! Ты сам-то
кто здесь?!

Не очень находчивый, Степан растерялся:

- Как, кто?! Я... товар вожу...

- Ну и вози!

- А ну-ка встань, я на тебя погляжу, - приказал Степан и поставил
незнакомца.

Тот поднял лицо, Степан узнал Митю.

- Ты, малец? Что это ты здесь делаешь? - с удивлением, смешанным со
злостью, спросил Степан.

- А ты, что? - дерзко спросил Митя.

- Как, что? - растерялся Степан, и вдруг догадка осенила его. -
Ну-ка, пойдем, - предложил он, поворачивая в сторону дома.

- А на кой мне? - спросил Митя.

- Пойдем, пойдем...

- Мне там делать нечего, я товар не вожу. Это у тебя там дела.

- Да иди ты! - рявкнул Степан, схватил Митю и впереди себя, как
бульдозер, погнал к дому.

- Пусти, гад, сволочь лагерная! Пусти! - вырывался Митя, бросаясь в
стороны, но "бульдозер" неумолимо толкал его к дому.

Дверь была закрыта, Степан стукнул кулаком, как молотом:

- Отвори!

Зашлепали босые ноги, приблизились к двери.

- Кто там? - невинно произнесла за дверью Дуняша.

Дверь приоткрылась, Дуняша стояла в длинной белой рубахе, покрытая
большим платком.

- А-а, Степан, я и не думала, что ты, - ласково сказала она и
повернула назад, оставив дверь открытой.

Хомутов втолкнул Митю и, как щенка, поставил у порога.

- У тебя был, сука?

Дуняша обернулась и засмеялась:

- Кто, этот? Вот еще, Степа, выдумаешь...

- Отсюда шел!

- Мало ли кто под окнами шастает. У меня на дворе сторожей нет.

- Смотри, Дунька!..

- Что мне смотреть, я и так смотрю. А врываться с выражениями, да еще
тащить кого-то, поищи другую.

Степан повернулся и выволок Митю во двор. Потом сорвал с него брюки
так, что посыпались пуговицы, одной рукой стянул с себя ремень, удерживая
другой вырывающегося Митю, разложил его на широкой колоде и, припечатав
рукой и коленом, стал пороть. Тоже неистовый был мужик.

У Мити бежали слезы. Он ругался, как никогда в жизни, и рвался, но
тяжесть прижимала его такая, что отклеиться от колоды он не мог, только
ерзал на месте, плача от бессилия.

- Вот так, щенок, - сказал Степан, вставая и заправляя ремень в
брюки. - И чтоб в эту сторону и смотреть забыл.

- Все, шоферюга, ты от меня имеешь, - глотая слезы, сказал Митя.

Он схватил полено и бросился с ним на Степана. Тот отступил, потом
вцепился в Митю и сжал его вместе с поленом.

- Тебе мало? - спросил Степан, стягивая в кулак Митину рубаху и
бросая его к воротам.

Он вытащил Митю на улицу и швырнул на землю. Стукнула калитка, Митя
остался один. В глубине двора заскрипела и хлопнула дверь, стало тихо.

Боли Митя не чувствовал, только горело и чесалось все тело и мучил
стыд. Еще ни разу, в самую жестокую трепку, его так не унижали, от стыда
он не знал, куда деться.

Поблизости никого не было. Митя осмотрелся и, утерев лицо, скользнул
узким проходом за избы и огороды. Он зарылся в душную копну, сжался и
затих.

Он лежал неподвижно несколько часов, картины мести одна ужаснее
другой проходили перед глазами.

Стороной в деревню с мычанием пробрело стадо. Темнело, сумерки
густели, переходили в вечер. Гасли нешумные деревенские звуки, далеко за
домами на берегу озера сбивчиво наигрывала гармонь. Потом и она стихла, и
настала полная тишина. Митя подождал немного и выбрался из укрытия.

Прислушиваясь, он осторожно вышел на улицу. Было пусто. Свет горящих
окон освещал машину Степана; Митя подкрался и заглянул в кабину: повезло,
ключи торчали. Не будь их, пришлось бы идти домой, подбирать другие.

Митя осторожно открыл дверцу и сел на сиденье. Потом осмотрелся, нет
ли кого. Никого не было. Из открытых окон соседних домов доносились
неясные голоса, и оглушительно бухало в груди собственное сердце.

Он проверил все в кабине и нажал стартер. Мотор всхлипнул, набирая
дыхание, и смолк; стоило большого труда не выскочить и не удрать. Сжав
зубы и чувствуя в груди холод, Митя нажал еще раз и с облегчением услышал
рокот мотора.

"Порядок", - подумал он, тронул машину с места и уже на ходу
захлопнул дверцу.

Из ворот выскочил голый по пояс, в одних брюках и босой Степан.

- Стой! - закричал он на всю деревню. - Стой!

Увесистые, как булыжники, ругательства полетели по улице вслед
машине. Степан рванулся бежать, но было поздно: машина пронеслась мимо
домов, вылетела за деревню и исчезла в лесу. Только вой мотора некоторое
время доносился оттуда. Потом и он исчез.

Степан стоял возле чужого забора и матерился. Из окон высунулись
люди, кто-то вышел на улицу, голоса перекликались от избы к избе.

- Угнал, - повторял Степан. - Митька угнал, подлец.

Люди подходили, негромко переговаривались, узнавая, в чем дело.

- Непутевый малый, плохо кончит, - сходились соседи на одном.

Митя гнал машину по лесу. Деревья вплотную подступали к узкой дороге
и в свете фар бежали мимо сплошным забором.

"Хорошо идет, - думал Митя о машине, - следил, гад... Ничего, я тебе
устрою..."

Он пронесся пятнадцать километров и свернул на глухую просеку.
Поблизости находилось небольшое лесное озерко с цветущей стоялой водой.
Машина выла и скрипела, тужась без дороги, вокруг метались кусты и
деревья.

Берег был болотистый, вязкий, передние колеса сразу мягко подались
вниз. Яркие фары осветили затянутое ряской озеро, от радиатора машины
расходились волны.

Митя проехал вперед, машина круто наклонилась, мотор заглох. Вода
подступала к самой кабине.

- Так... - сказал Митя и открыл дверцу.

Он вылез на крыло и поднял капот, потом стал на ощупь вывинчивать
детали - мотор он знал хорошо.

Вынув деталь, Митя размахивался и бросал ее в воду; всплески нарушали
тишину. Погасли фары, наступила полная темнота. Митя столкнул в воду
сиденье, оно тяжело ухнуло, подняв брызги.

- Ты меня запомнишь, - пробормотал Митя.

Под конец он выдернул ключ зажигания, на котором висел брелок, и с
силой пустил его подальше. С одиноким всплеском он упал где-то в темноте.

"Все", - подумал Митя. Он вылез на кузов и с заднего борта прыгнул на
берег. Земля чавкнула, обдав Митю грязью.

Он долго шел по ночному лесу, вернулся поздней ночью. Деревня спала,
он обогнул ее стороной и огородом подкрался к дому. Все было спокойно,
тихо. Он осторожно вошел и закрыл за собой дверь на засов.

- Дунькин Степан приходил, - лежа в темноте на кровати, бессонно
сказала Варвара. - Грозился...

- Я знаю, - ответил Митя.

- Что ты натворил?

- Ничего, спи.

- Кабы беды не было, он сидел, у него вся кожа в наколках.

- Ничего не будет, спи.

- Боюсь я за тебя...

- Не бойся.

- Ох, когда это кончится... - тяжело вздохнула Варвара и умолкла.

Митя, не раздеваясь, лег на свою кровать за занавеской.

Едва рассвело, раздался стук в дверь. Варвара испуганно вскинулась и,
сидя на кровати, тревожно спросила:

- Кто там?