нетерпеливо расставлять фигуры снова.
починили?
начинал с такого простого хода. А у Чарли Фортнума новый "кадиллак", -
добавил он.
новую машину. У него наверняка есть генерал в столице, который ждет не
дождется ее купить.
каждый год. А это целое состояние. В консульской службе есть половые
ограничения?
иностранных дел такими вещами не занимается. Какие-то очень важные лица
пожелали осмотреть руины. Испанского они не знали. Чарли Фортнум устроил
им хороший прием. Все очень просто. И удачно для него. С урожаями матэ
дела у него шли неважно, и возможность покупать по "кадиллаку" через год
сильно поправила его положение.
удивляет, что за эту свою женщину ему пришлось заплатить целым
"кадиллаком". Право же, хватило бы и малолитражки.
обхаживал королевских особ. В нашей провинции тогда было много англичан,
вы это знаете лучше меня. И один среди них попал на границе в беду, когда
через нее перешли партизаны, а у Фортнума были связи. Он избавил посла от
больших неприятностей. Ему, конечно, все же повезло, не все послы такие
благодарные люди.
Фортнума. Шах.
партию в шахматы.
уже полгода. Вы не всегда так легко мне проигрываете, как сегодня.
2
верхнем этаже желтого многоквартирного дома, выходившего на Парану. Этот
дом был бельмом на глазу у старого колониального города, однако желтый
цвет с годами все больше линял, да, впрочем, доктор и не мог позволить
себе собственного дома, пока жива была мать. Просто не поверишь, сколько
женщина может истратить в столице на пирожные.
когда лег в постель, то услышал шум самолета, медленно делавшего в небе
круг. Шел он очень низко, словно лишь несколько минут назад оторвался от
земли. Это явно не был реактивный самолет, пролетавший над городом по пути
в Буэнос-Айрес или Асунсьон, да и час был чересчур поздний для дальнего
пассажирского рейса. Пларр подумал, уж не самолет ли это американского
посла, хотя и не ожидал его услышать. Он погасил свет и лежал в темноте,
раздумывая о том, как легко могла сорваться вся их затея, пока шум
самолета не стих, удаляясь на юг. Ему очень хотелось поднять трубку и
набрать номер Чарли Фортнума, но он не мог придумать повода для звонка в
такой поздний час. Нельзя же спросить, понравились ли послу руины? Хорошо
ли прошел обед? Надеюсь, что у губернатора вам подали хорошие бифштексы?
Он не имел обыкновения болтать с Чарли Фортнумом в такое время - Чарли
слишком любил свою жену.
неведением; он заранее знал, чем кончится книга доктора Сааведры, и она
оказалась отличным снотворным. Движения по набережной уже почти не было,
раз только с ревом пронеслась полицейская машина, но доктор Пларр скоро
заснул, так и не погасив света.
знал, что ему вряд ли в это время позвонит кто-нибудь из пациентов.
этого дело?
час. У него не было оснований опасаться, что телефон прослушивается, но
они не имели права рисковать. За беженцами с севера в пограничном районе
еще со времен партизанских боев велось - хоть и не слишком пристальное -
наблюдение, отчасти для их же собственной безопасности: бывали случаи,
когда людей насильно утаскивали через Парану домой в Парагвай, чтобы там
их убить. Как, например, врача-эмигранта в Посадасе... С тех пор как ему
сообщили план спектакля, этот случай - хотя бы потому, что там тоже был
замешан его коллега врач, - не выходил у него из головы. Телефонный звонок
к нему на квартиру мог быть оправдан лишь крайней необходимостью. Смерть
одного из участников спектакля - по тем правилам, какие они сами для себя
установили, - была в порядке вещей и ничего не оправдывала.
ядовитая гадина, которая непременно ужалит снова. Две минуты спустя так и
случилось, и ему пришлось взять трубку - это ведь мог быть самый
обыкновенный пациент.
будет, выйдите еще раз через десять минут. После этого выходите через
каждые пять минут.
ему понадобиться (скорее всего, речь шла о пулевом ранении), и тихо
спустился по лестнице в одних носках. Он знал, что шум лифта проникает
сквозь тонкие стены каждой квартиры. В десять минут третьего он уже стоял
возле дома, в двенадцать минут третьего он ждал на улице, а в восемнадцать
минут опять вошел в дом. Страх приводил его в бешенство. Его свобода, а
может быть, и жизнь находились в руках безнадежных растяп. Он знал только
двух членов группы, они учились с ним в Асунсьоне, а те, с кем ты провел
детство, кажется, так и не становятся взрослыми. У него было не больше
веры в их деловую сноровку, чем тогда, когда они были студентами;
организация, в которую они когда-то входили в Парагвае - "Ювентуд
фебрериста" - мало чего добилась, разве что погубила большинство своих
членов в ходе плохо задуманной и дурно проведенной партизанской акции.
их он не верил и слушал их только по дружбе. Когда он расспрашивал, что
они будут делать в тех или иных обстоятельствах, жестокость ответов
казалась ему своего рода актерством (они все трое играли небольшие роли в
школьной постановке "Макбета" - прозаический перевод не делал события
пьесы более достоверными).
циферблат часов, он понимал, что никогда ни на йоту не верил, что они
перейдут к действиям. Даже тогда, когда дал им точные сведения о том, где
будет находиться американский посол (подробности он узнал у Чарли Фортнума
за стаканом виски), и снабдил их снотворным, он ни на минуту не
сомневался, что ничего не произойдет. И только когда, проснувшись утром,
услышал голос Леона: "Спектакль идет удачно", ему подумалось, что эти
любители все же могут быть опасными. Кто же теперь умирал - Леон Ривас?
Или Акуино?
раз. За угол дома завернула машина и остановилась, но мотора не выключили.
Ему махнули рукой.