достоинств, но и без особых недостатков. Как все.
Покойный жил со всеми в мире и согласии.
алкашами не водил. И потом, с чего бы это горькие пьяницы надумали
расправиться с ним с применением огнестрельного оружия? Скорее уж с помощью
пустой (ну не полной же!) бутылки по темечку.
и за треть цены не продашь, мебели было нечего. Кроме того, с его тела даже
не сняли часов, не вывернули карманы. Так грабители не поступают.
производственных кооперативах не состоял. Согласно документам, он до
последнего дня числился технологом в бессрочном отпуске на небольшом, еле
сводящем концы с концами заводе. Лишних денег для участия в сомнительных
финансовых махинациях у него не было. Перебежать дорогу чьим-то коммерческим
интересам он не мог.
еще работнику Конторы нарваться на слежку мужа, взревновавшего к нему
изменницу-жену, или того хуже - на всепоглощающую любовь. Любовь для
разведчика равнозначна провалу. Можно изображать из себя не того, кто ты
есть, перед посторонними, соседями, друзьями, любовницами, но невозможно
перед близким, который наблюдает тебя каждый день, человеком. Тот рано или
поздно станет подмечать некоторые несоответствия в поведении, станет
подозревать, начнет задавать вопросы. Нет, это исключено. Конторским при
исполнении заводить постоянные связи нельзя. Только если в отпуске. На три
недели. Или если в соответствии с требованиями легенды. У моего коллеги
легенда была безбрачная. Значит, пристрелить его из-за подозрения в измене
не могли.
всего той, которую он вел в последнее время. Но об этой работе милиция
догадываться не могла. И списала дело в архив.
Конторе не принято. Читать их все равно будет просто некому. Ответственных
работников - наперечет. А неответственных к подобным делам на пушечный
выстрел никто не подпустит. Это не МВД, где на каждого сыскаря по три
высокопоставленных контролера. Если бы Контора работала по подобной
затратной схеме, о ней давно бы уже знала всякая собака. И брехала по этому
поводу на каждом углу.
помощью которых оно продвигалось. Наше начальство интересовал только
конечный результат, за который был всецело ответствен исполнитель. И не
премией, не очередным званием, не квартирой, которую обещали дать. Но много
большим. Поэтому и следить за его добросовестностью было незачем. Уровень
сознания служащих Конторы был очень высок. Вынужденно высок!
начальство, то еще меньше его мог контролировать я.
мыслей. Если я и мог это попытаться сделать, то только опосредованно, путем
суммирования второстепенных фактов.
последние три месяца выписывал порученный мне агент. Финансы и матценности,
в отличие от оперативной информации, в Конторе фиксировались до запятой.
Правда, бухгалтеры и кладовщики, числящиеся в НИИ и СМУ, не догадывались,
что они выписывают и что выдают в накрепко закрытых и опечатанных
контейнерах. Они только галочки в амбарных книгах ставили о выдаче или
приеме изделия шифронаименованием УПС-334-ЗМ, не догадываясь, что там
внутри. Но учет тем не менее вели самым тщательным образом. Что было мне на
руку.
абракадабры во вполне понятные переносные радиостанции среднего радиуса
действия, микрофонные "жучки" и патроны к пистолету Стечкина.
жирный знак вопроса: для каких именно целей моему предшественнику мог
понадобиться именно этот предмет.
человек обеспечивается не вообще предметами, а предметами, необходимыми для
воплощения его плана в жизнь. Допустим, если он желает лишить жизни своего
противника, то вначале он выписывает винтовку с оптикой и глушителем, чтобы
примерить ее к руке и глазу, затем патроны, чтобы потренироваться в стрельбе
по удаленным предметам, потом бронежилет или сбивающие со следа служебных
собак порошки и прочее - в зависимости от того, как и с кем он надумал
расправиться.
их получения, порядке, я надеялся понять логику их использования и через это
раскрыть план действий погибшего агента. Но не понял ничего, кроме того, что
со склада были получены подслушивающие устройства повышенной
чувствительности, лазерный сканер, миниатюрные телекамеры и прочая
необходимая для слежки аппаратура. Но о том, что ему надлежало заниматься
слежкой, я и так знал. Без изучения чуть не в микроскоп длинных списков
выписанного специнвентаря. Получается, прямого отношения к убийству эта
аппаратура не имела. Если только опять косвенное.
объекта?
жил, с кем дружбу водил, с кем ссорился, с кем мирился. Все - вплоть до
случайных любовниц его знакомых на втором курсе техникума, который он
закончил тридцать лет назад.
ближайшую библиотеку. А из нее - в еще одну. И в еще. И в еще... И
оказалось, что погибший был записан во всех этих библиотеках! Что само по
себе очень необычно. Ему что, одной плюс запасников Конторы было мало?
просмотрел его читательские карточки. Наряду с сотнями, чтобы не возбуждать
подозрение, других карточек. И снова удивился. Объемы просмотренной
литературы были огромны. Вернее, в одной библиотеке не очень, но суммарно во
всех - просто удивительны.
брал и "Трех мушкетеров", и "Сексуальную грамматику". Самый типичный набор -
газеты, журналы, справочные издания, причем не только за последний год, а и
за прошлый, и за позапрошлый, и за позапозапрошлый. И даже более ранние
года. Что ему там, в глубине прошедших лет, могло понадобиться такого, что
было бы актуально до дня сегодняшнего?
же периодика, только из закрытых, с грифом "Для служебного пользования",
источников. И еще, конечно, всевозможные сведения о жизни и трудовой
деятельности наблюдаемого объекта и его ближайшего окружения. Но это
понятно. Это как положено.
главным вопросом - кому и зачем нужна была его смерть?
по глубокому снегу.
предположительно делал он.
коллеги.
которые не три раза перебрал, пересмотрел, перелистал погибший агент. След -
в след. Лист - в лист. Где-то там, среди замусоленных страниц газетной
бумаги, скрывается ответ на мучающий меня вопрос. Где-то там...
Глава 5
зеркало посмотреть. Не мог же я позволить себе являться пред очи
библиотекарей в том же самом - проверяющего из министерства - виде. Пришлось
с помощью грима, одежды и актерского мастерства "рисовать" совсем другие,
непохожие на прежние образы.
библиотеках, где меня ни разу не видели, но мне нужны были именно те газеты
и журналы, которые листал мой покойный коллега. Так существовала хоть малая,