Чтение 4–й страницы книги ~Криминальный отдел~

Напротив начальника следственного отдела по стойке "смирно" стояли
следователи Грибов и Григорьев. Второй час стояли.

- Ну вот, расскажите своим товарищам, как вы докатились до такой жизни. Вот
расскажите здесь, перед всеми...

- Ну как докатились. Попали на наклонную плоскость... и покатились... -
смиренно ответил Григорьев.

- Нет, вы не отделывайтесь общими фразами. Вы по существу скажите. К
примеру, как пытались сорвать проведение общегородских учений по
освобождению заложников.

- Ну не сорвали же.

- Как же не сорвали, если сорвали.

- Как же сорвали, если заложники были освобождены. С минимальными потерями
с обеих сторон.

- Ни хрена себе! С минимальными! Три бойца группы "Альфа" получили телесные
повреждения средней тяжести и по сегодняшний день находятся на бюллетене.

- Не бойцы, а террористы. Захватившие заложников. Согласно поставленной
боевой задаче. Которую мы выполнили.

- А должны были выполнить не вы. А соответствующее спецподразделение.

- А чего же не выполнили? Чего они время тянули?

- Это не нашего ума дело. Вернее, не вашего ума. Вам было приказано
находиться в охранении. А вы опять самодеятельность развели.

- А чего они волынку тянули?

- Так, следователь Григорьев, вы, по всей видимости, не вполне понимаете
всей тяжести. Не понимаете, что своими авантюрными действиями нарушили
приказ, что...

- Разрешите обратиться, - перебил очередной монолог подполковника Грибов. -
Мне представляется, что данная постановка вопроса не столь однозначна.
Конечно, мы превысили данные нам полномочия. Но в силу чего превысили?
Злого намерения? Нерадивости? Или вполне понятных и тем оправданных причин?

Вам, конечно, хорошо известно, что пребывание плененных людей в руках
преступных элементов крайне негативно сказывается как на физическом, так и
на психическом здоровье жертв. И каждая лишняя минута затяжки операции
может нанести непоправимый вред их психическому состоянию.

Кроме того, западная статистика свидетельствует, что каждый час плена шансы
заложников на спасение уменьшаются на двенадцать с половиной процентов в
сравнении с изначальными. И что в данном конкретном случае те шансы уже
приближались к нулевой отметке.

- Какие жертвы? Что вы демагогию здесь разводите? Это учение было.
У-че-ни-е!

- Но, как я понимаю, максимально приближенное к боевому?

- Ну, допустим, приближенное.

- А раз приближенное, значит, все названные цифры следует признать
соразмерными действительности. Что, соответственно, уменьшает значимость
победы в каждый последующий час на уже известные нам двенадцать с половиной
процентов вплоть до признания успешно проведенной операции провальной.
Тенденцию чего мы сломали своими вынужденно отступившими от первоначального
приказа действиями...

Следователи оживились. Вечер переставал быть занудливым.

- Кроме того, хочу обратить ваше внимание на тот факт, что предпринятые
нами оперативные мероприятия наконец внесли некоторое равновесие во
взаимоотношения подразделений городского Управления внутренних дел. Я имею
в виду дифференцированность требований, предъявляемых к спецподразделениям
и отделениям милиции.

- Чего? - переспросил подполковник.

- Я говорю, что как серьезная, с потенциально возможной раздачей званий,
материальных поощрений, выслуг и грамот, операция - так спецназовцам. А как
рутинная, на которой никаких дивидендов не собрать, работа - так наша. Им
все. А нам шиш на блюдечке.

- Это точно. Им и машины, и оклады. А нам одни нагоняи, - зашумели
следователи.

- Почему учебный захват снова должна была осуществлять группа спецназа? А
не, к примеру, сводный отряд работников нескольких отделов милиции? У нас
ведь тоже есть группы быстрого реагирования. Которые обучены ничуть не хуже
хваленых альфовцев. Что мы и попробовали доказать. Рискуя навлечь на себя
гнев начальства.

Грибов потупил глаза.

- Но кто-то ведь должен начинать. Кто-то должен пострадать за
справедливость. Пусть даже этими "кем-то" оказались мы. Мне кажется, пора
сломать нездоровую тенденцию централизации и концентраций оперативных и
материально-финансовых возможностей в одних отдельно взятых руках. И
поставить вопрос ребром... И если бы нам позволили... и снабдили
соответствующим специмуществом... то...

- Это точно. Кабы нам дали их оружие, спецтехнику и оклады... Мы бы ничуть
не хуже... Вон ведь Григорьев с Грибовым смогли, справились... Чем мы хуже
спецов... - вразнобой загалдели следователи.

- Тише! Тише! - застучал карандашом по графину подполковник. - Мы здесь
собрались совсем не затем, чтобы обсуждать перераспределение
материально-технических предпосылок. Мы собрались здесь разобрать
персональное дело следователей Грибова и Григорьева...

- А что Грибов? Правильно говорит Грибов. Одним путевки в дома отдыха,
премии и звания, а другим оклад и хрен на палочке...

- За что их разбирать-то? За то, что они спецназовцам нос утерли? Так давно
пора. А то зазнались. На улице встретят - рожу в сторону воротят...

- Работают раз в год. И то по заранее согласованному с начальством
сценарию. Устраивают показуху! А мы каждый день горбатимся, и никакой
благодарности...

- Правильно мужики сделали. Их благодарить за это надо. Что делом
показали...

Собрание явно повернулось не в ту сторону.

- А если бы это было боевое! Настоящее боевое! С настоящими заложниками?
Если бы эта их авантюра не удалась? И заложники погибли? Что тогда? -
заорал, перекрывая общий гвалт, подполковник. - Об этом вы подумали?

- Об этом подумали. Еще там, на объекте, - тихо сказал Грибов во враз
наступившей тишине. - Если бы это была боевая операция, мы бы высовываться
не стали. Мы же понимаем...

- Ни в жисть! Что мы, дурные, под чужие пули лезть, - подтвердил Григорьев.

- Но ведь мы знали, что это только учения. И что, строго говоря, учения для
того и проводятся, чтобы выяснить сильные стороны врага и слабые
собственные. Так сказать, ради выявления ошибок, которых можно будет
избежать в случае возникновения аналогичной ситуации в реальных оперативных
условиях. И которые мы своими действиями постарались указать...

- Так! Все! Данную тему закрываем. Этот последний ваш проступок выходит за
рамки моей компетенции. Думаю, в нем и в его последствиях разберутся
назначенные в комиссию ответственные лица. И сделают соответствующие
выводы... А мы, то есть наш отдел, в свою очередь должны помочь комиссии
раскрыть морально-производственный облик известных нам следователей Грибова
и Григорьева. Которые и раньше неоднократно...

- Что неоднократно?

- То же, что и сейчас! Безобразничали неоднократно.

- Когда?

- Раньше. До того. Ну то есть до учений...

- А что до учений?

- Нет, вы расскажите сами, какие происшествия имели у вас место до учений.

- У нас? Никаких происшествий. Кроме очередных производственных успехов. К
примеру, неделю назад мы получили столь необходимые отделу показания по
делу гражданина Семенова.

- Вот-вот. И об этом расскажите.

- Об этом, то есть о наших производственных успехах, уже все знают.

Следователи дружно закивали.

- Нет, вы расскажите присутствующим, каким образом вы эти показания
получили.

Грибов недоуменно пожал плечами.

- Нормально получили. Путем душеспасительной беседы с подозреваемым в
противоправных действиях гражданином Семеновым. В ходе которой он раскаялся
и признал свой в корне неправильный образ жизни. Что мы и
запротоколировали. И на чем с ним расстались. Под подписку о невыезде.

- А Семенов в своей жалобе прокурору трактует события несколько иначе, -
злорадно сообщил подполковник, разворачивая бумагу. - Вот пожалуйста:
"Следователи Грибов А.С. и Григорьев С.М. предупредили меня, т.е. Семенова
С.И., что в моем, т.е. Семенова С.И., доме неизвестными лицами заложены две
бомбы замедленного действия, которые должны взорваться предположительно
между 17 и 18 часами местного времени. Мотивируя свои действия и отсутствие
соответственно оформленного ордера на обыск угрозой для моей жизни, они
осмотрели мою квартиру, вследствие чего нашли и изъяли полкилограмма не
принадлежащего мне золота в слитках, неизвестно как попавший в дом
полиэтиленовый пакет с валютой иностранного достоинства и бомбу
замедленного действия с часовым механизмом...

Показав мне бомбу, они сказали, что, по их сведениям, в доме есть еще одна
бомба и что для ее скорейшего обнаружения им необходимо произвести более
тщательный осмотр помещения согласно моей добровольной, в письменном виде,
просьбе. Которую я и написал.

В результате розыска второй бомбы они нанесли моему жилищу невосстановимый
урон, выразившийся в порче полового и стенового покрытий, и нашли еще
килограмм не принадлежащего мне золота в монетах царской чеканки. Не найдя
вторую бомбу, они заявили, что не уйдут из моего дома, пока не получат от
меня соответствующих признаний. Пусть даже он вместе с ними взлетит на
воздух. И еще раз показали устройство первой бомбы. Сильно испугавшись, я в
принудительном порядке дал добровольные чистосердечные показания, в чем в
настоящий момент чистосердечно раскаиваюсь...

Хочу заявить, что врагов, способных подложить под меня бомбу, у меня нет, и