Чтение 4–й страницы книги ~Невозвращенец~

Я не сказал о родственниках жены.

- Да так... на работе, - бормотал я, выключая транзистор и пряча его
во внутренний карман. - Нам платят так...

- А где же вы работаете? - она говорила все тише, теперь она шептала,
хотя недавно, когда было опасно и надо было молчать, она голосила вовсю. -
А где, а? Извиняюсь, конечно...

Мы уже сидели, обнявшись. Автомат резал ремнем шею и давил и мне, и
ей грудь, я стащил его и положил рядом на скамейку. Она просунула руки под
мою куртку.

- Замерзла... вот же ж лавка холодная, ты смотри - на ней же мороз...

Я действительно увидел на лавке, на ее выпуклых планках, иней... Ее
кожаное пальто свесилось полой, пола слегка дергалась и мела по снегу...

- Ну... ты не сказал... - ее акцент сейчас был почти незаметен, и
слова она уже не пела, а выдыхала. - Не сказал... где... где ты
работаешь...

Я сел, снова свернул листок с табаком, чиркнул зажигалкой. Она
поправляла волосы, знобясь, застегивая пальто.

- Где, а?

- Ну... в газете, - буркнул я. Я был уже учен и давно не говорил без
крайней надобности, где я служу. Тут же спохватился: она могла и знать,
что в редакциях талонами не платят...

Но она не знала.

Когда я поднял глаза, она стояла передо мной, и ствол моего автомата
был направлен мне прямо в лоб.

- Сучка, - сказала она. - Сучка, говно. Давай сюда талоны свои
сраные, журналист хренов. Ото из-за таких гнид и началось все! Жили, как
люди, все было нормально, мужик по шесть тыщ "горбатых" за хороший день
зароблял, а вам все было плохо! Завидущие твари! Леонид Ильич вам плохой
был, а у нас при нем в городе такая чистота была, и деловым людям, которые
жить могли, жизнь была!.. Сталин вам плохой был, Брежнев вам был плохой,
вам Горбачев угодил!.. Давай талоны сюда, а то убью интеллигента
московского, вот точно - убью!

Я медленно привстал со скамейки, и она с коротким визгом отскочила
подальше, вскинула ствол...

- Тише... - я полез во внутренний карман. Я бы охотно отдал ей эту
сотню талонов, но вовсе не был уверен, что она после этого не разрядит с
перепугу в меня рожок. И в мирное время эти не слишком были милосердны...
- Тише... сейчас я отдам тебе эти поганые талоны... только не стреляй,
дура... тебя же Комиссия сразу возьмет... тише... сейчас...

Можно было, конечно, упасть плашмя, рвануть ее за ноги в скользких
полусапогах - и ничего бы она не успела, подумаешь, террористка... Но одно
она могла успеть: выпустить очередь у меня над головой, а здесь, среди
этих обреченных домов, шум почти так же убийственен, как и пуля.

Я уже готов был вытащить из кармана руку с талонами, когда в дальнем
конце улицы раздался рев моторов. Вот уже показался передний танк -
легкий, десантный, следом одна бээмпэ, другая, грузовик под брезентом и
танк замыкающим... На Спиридоновке начиналась очередная ночь.

Она оглянулась на шум. В тот же момент я резко рванулся к ней, правой
рукой зажал сзади ей рот, левой, крутнув в запястье, вывернул ее правую,
лежащую на спуске автомата - сильно сжав, чтобы, не дай Бог, не успела
нажать. И вместе с ней рухнул наземь, за кусты сквера.

Теперь они позвонили домой.

Я собирался в институт, жена готовила завтрак, и приемник на кухонном
столе бормотал беспрерывно - она включила его на все утро.
"...Быстроходные катера в Персидском заливе... продолжается выдвижение
делегатов... письма наших слушателей подтверждают - альтернативы
перестройке нет... Всесоюзная девятнадцатая... а вот мнение академика
Татьяны Заславской..."

Я снял трубку.

- Это Сергей Иванович, - услышал я радостный голос стажера. - Только
вы вслух не повторяйте, Юрий Ильич, а то жена... Здравствуйте.

- Здравствуйте, - сказал я с омерзением и отчаянием. Значит, это еще
будет продолжаться! И кончится ли?

- Очень надо! - радостно сообщил Сергей Иванович. - Очень надо
встретиться! Вы же ведь уже написали? Вот и хорошо. Только в институте уже
неудобно, Юрий Ильич. Так что вы приходите лучше к гостинице, Юрий Ильич,
ага, к "Интуристу". Так точно, четырнадцать часов, Юрий Ильич. Ну, до
свидания, Юрий Ильич, Юрий Ильич, Юрий Ильич...

- До свидания.

Я швырнул трубку.

- Кто это? - спросила жена.

- По делам, - сказал я, и тут же ужаснулся: значит, я уже выполняю их
указания, скрываю от жены. - По делам, из "Вестника"...

У интуристовского подъезда меня ждал один Сергей Иванович, стажер.
Как и положено, он был на посылках. Молча обменялись рукопожатием, молча
ехали в лифте в толпе гогочущих и перекликающихся, как в лесу, немцев.
Бабка в линялых джинсах, с сиреневой завивкой с доброжелательнейшим
интересом разглядывала Сергея Ивановича. Я посмотрел на него ее глазами:
нечто пухлощекое, пухлогубое, чубастое - на гигантском теле
девяностокилограммового мужика. Она могла принять нас за отца с сыном -
впрочем, одет по-сыновьему был я, на нем был приличненький универмаговский
костюм с галстуком.

Игорь Васильевич встретил нас в номере радостными рукопожатиями и
штатной улыбкой. Теперь я попытался и его портрет сформулировать:
получилось нечто среднее между невзрачным современным киногероем и
человеком с плаката по технике безопасности. Но улыбка у него была
хорошая...

- Как путешествовалось, Юрий Ильич? - улыбаясь этой прекрасной
улыбкой, морщившей все лицо, Игорь Васильевич двумя руками потряс мою руку
и немедленно усадил в кресло у журнального столика, сам сел напротив, а
Сергей Иванович пристроился на краю кровати. Номер был полуприбран, как
при смене постояльцев. На столик тут же водрузилась пепельница, и мы, как
водится, закурили разом. - Довольны экскурсией?

- Ну, - замялся я, - сами понимаете... интересно, конечно...

- Я думаю, - немедленно перебил Игорь Васильевич, - это ж надо:
девяносто третий!

- Я сам всю жизнь мечтал, - вставил и Сергей Иванович, как Гюго
прочитал, так и возникло желание: обязательно девяносто третий. Некоторые
хотят, например, две тысячи какой-нибудь, а я почему-то именно в этот
самый девяносто третий - и все...

- Ну, нам не положено, - с легкой грустью заметил Игорь Васильевич, -
это уж вам... Как говорится, и с профессиональной точки зрения. Думаю, у
вас в институте многие хотели бы, да не могут. На полгодика-годик -
пожалуйста, а чтобы сразу в другую пятилетку... Ну, это же понятно: у вас
способности... Если хотите знать, я уже двадцать лет вашими экспериментами
интересуюсь, и вот даже Сергею говорил, не даст соврать: Юрий Ильич,
говорю, из экстраполяторов самый в институте способный. Еще вы обычным
экстраполятором работали, а я как только в "Вестнике" ваш отчет прочту,
так и говорю: обязательно надо бы Юрию Ильичу на пятилетку-другую рвануть!
И руководству даже докладывал... Да ведь вы сами понимаете, Юрий Ильич,
времена были другие. Кто бы вас тогда на пятилетку вперед отпустил?
Считалось - нецелесообразно... Даже однажды - помнишь, Сергей, ты еще
только стажером пришел, семнадцать лет назад - требовали, чтобы я на вас,
Юрий Ильич, написал субъективку, как говорится - ну, это у нас так
называется, мое, значит, субъективное мнение, а я говорю: хотите -
пожалуйста, вот я кладу билет на стол, и можете тогда делать, что хотите,
только я Юрия Ильича знаю и ручаюсь... Видите, Юрий Ильич, и в те времена
у нас тоже разные люди были.

- А здорово вы ее, - неожиданно сказал Сергей Иванович и улыбнулся. В
отличие от старшего, он улыбался сдержанно и тонко. - Здорово! Раз - и
скрутили. Могла ведь шум поднять! Убить, конечно, не убила бы, а шуму было
бы много...

- Так я же всегда говорил, - тут же включился в неожиданно
повернувшийся разговор Игорь Васильевич, - всегда говорил, что Юрий Ильич
исключительно смелый человек! Вы же ведь смелый человек, Юрий Ильич?

- Как вам сказать, - я смутился, пожал плечами. - В общем, я
действительно в последнее время мало чего боюсь. Семья у меня небольшая,
жена - человек самостоятельный, чего мне бояться?

- Вот и я говорю, - согласился Игорь Васильевич. - Вы же и нас не
боитесь, правда? Написали все, как будет, ничего не смягчили. Как будет -
так и написали. И про интернационалистов, и про молодежь... И правильно!
Зачем скрывать, если вы уверены? Нам ведь надо знать чистую правду, если
мы правду знать не будем, кто же и предостережет руководство? А
руководство надо предостерегать...

- И про наших-то, - Сергей Иванович опять тонко улыбнулся, пухлые его
щеки едва заметно дрогнули, - про наших-то... как они на стрельбу...
примчались... и цепью, цепью... тоже не побоялись сообщить, Юрий Ильич?

- И правильно сделали, что не побоялись! - воскликнул Игорь
Васильевич. - Кстати: вы случайно в лицо никого из них не запомнили? А то
у нас есть такие факты, что там... некоторые товарищи... ну, в общем, не
из наших, а только под наших маскируются... Да что я вам объясняю, вы
такую возможность не хуже меня знаете, вы в одном из своих экспериментов
ее даже отработали, только в прошлом, конечно...

- В ушедших временах, - уточнил Сергей Иванович, правильно, Юрий
Ильич?

- В общем, да, - вяло согласился я, - только не в ушедших, а в давно
ушедших, если вы читали отчет...

- Именно, именно, - согласился Игорь Васильевич, - в давно ушедших.