Чтение 4–й страницы книги ~Танцы на льду~

что был один. Каков! Не иначе полюбовница.

- Так, Леночка, а он барышню как величал?

- Сейчас... Извините, не запомнила. Обычное имя, без выкрутасов.

- Жаль. Ну и куда эта дама подевалась?

- Ой, я не обратила внимания... Пока протокол писали, она здесь была. Да,
ее ж в эти, как их, свидетели, что ли, записали.

- Понятые, - подсказал я, вспоминая попутно, что протокол осмотра твердой
рукой Михалыча был отправлен в мусорное ведро. - Понял, Леночка. Как
девочка выглядела?

- Симпатичная, лет двадцать пять. Высокая. В коричневом пальто с меховой
отделкой. Дорогое пальто. Баксов пятьсот минимум, отделка в классическом
стиле, отвороты чуть сношены...

Далее Леночка описала все детали и приметы увиденного пальто вплоть до
цвета пуговиц и подкладки. Одно слово - женский глаз.

- Понятно, - прервал я продавщицу, восторгавшуюся верхней одеждой спутницы
Блюминга. - А лицо, волосы?

- Ой... Извините.

- Да ладно, - не очень огорчаюсь я, рассчитывая, что участкового, писавшего
протокол, больше заинтересовало не пальто, а личико.

Затем я быстро объясняю, что надо изобразить новый протокол ввиду нечаянной
утраты прежнего, на что Леночка понимающе кивает.

Лужу в протоколе я, само собой, пропускаю, а в пролетарскую суть вникаю.
Никакой лужи, сплошной песок... Протокол подписывается новыми понятыми,
которые даже не прочитали его. Но даже если б они и захотели прочитать, то
не смогли бы. У меня ленинский почерк.

Через двадцать минут я в отделе, где, не снимая куртки, влетаю в кабинет
шефа.

- Извините, Сергей Михайлович, можно вашу корзину для мусора? Надо в
протокольчике кое-что уточнить.

Михалыч ничуть не удивляется, кивает и заглядывает в корзину.

- Ох, черт. Юра, с полчаса как уборщица вынесла.

- А куда она выбрасывает мусор?

- В соседнем дворе контейнер. Кажется, туда.

Я говорю "спасибо" и иду в соседний двор. Контейнер переполнен. Мало того,
он довольно велик. Но ничего не поделать. "Мудрецы прыгают на крылах ради
любви к истине и разбиваются насмерть..."

Я подбираю валяющуюся палку и начинаю ковыряться в контейнере, выглядывая
знакомые очертания типового бланка. Первые три минуты проходят зазря. Я не
отчаиваюсь. "Мудрецы прыгают на крылах..."

- Постыдился бы бутылки собирать, - слышу я за спиной сварливый дамский
голос. - Такой лось молодой, пахать можно, и одет ведь прилично. Господи,
куда мы катимся?

"За лося ответишь!" - кричит мой внутренний голос, но, обернувшись, я
понимаю, что обозвали меня так ввиду занятия чужого места. Я отбираю
дамский кусок хлеба, вернее глоток виски. Конкурент.

- Да погоди ты, мать, я кольцо золотое обронил...

Поиск продолжается. Джеймс Бонд в джунглях Гондураса. Романтика!

На седьмой минуте первого тайма я победно вскидываю вверх руки. Есть! Вот
он, долгожданный протокол! Какое облегчение!

Я на ходу разглаживаю листок и держу курс на отдел.

Подругу Блюминга звать Ирой. Действительно, имя без выкрутасов. Ирина
Алексеевна Рябинина. А фамилия жены Блюминга - Блюминг. Дедукция. Значит,
Ирина не жена. Один-ноль в мою. Уже есть что положить на стол.

Черт, а я случайно не вслух все это говорю? Фу, кажется, нет... Если бы кто
посторонний понял, о чем речь, он убежал бы в дебри Гондураса. Посторонний,
не работающий в министерстве. Работающий пожал бы мне руку.

Один преподаватель из полицейской академии постоянно повторял нам
замечательную фразу: "Если на крючок нацепить бумажку с надписью "червяк",
то и вытащишь из пруда бумажку с надписью "карась"". Это к тому, что в
любой работе важен профессиональный подход. Не должно быть мелочей и
необдуманных ходов.

Вспоминаю я эту фразу, готовясь к первой встрече со своим "человеком".
Решив не откладывать знакомство в долгий ящик, я провожу его сегодня.
Набираю номер и после снятия трубки на том конце провода, хорошо
поставленным голосом произношу:

- Александр Александрович? Здравствуйте, вам привет от Юрия Маркова.
Слыхали о таком? Отлично! Есть необходимость встретиться и поговорить.
Сегодня в семь вечера я буду ждать вас у входа в кинотеатр "Подвиг". Там
идет фильм "Судьба барабанщика", сходим посмотрим. Почему у кинотеатра? Для
конспирации. Значит, на мне курточка будет черная, кепчонка, шарфик
пестрый. Вот еще журнал "Огонек" возьму для ориентира. Договорились. Жду.

Я кладу трубку и иду по кабинетам узнать, кто что слышал про Сан Саныча.

Васька в своем кабинете смотрит изъятый видик и гогочет. У Васьки всего
одна кассета на которой записана "Полицейская академия". Каждый день он ее
смотрит и каждый раз ржет как жеребец. Он ничего мне не рассказывает,
отсылая к Вальке Щеглову, оперу из соседнего кабинета. "Извини, Юрок, я
занят немного..."

Валька Щеглов имеет кликуху "Коммерческий директор" или просто "Директор".
Он спец по экономическим вопросам, потому что до прихода в милицию
подъедался фарцовкой. Имея обширные связи среди коммерсантов, он оснастил
отдел по последнему слову техники. Факсы, компьютер, "Мотороллы"... Сейчас
Валька пробивает тренажерный зал. Что он при своих способностях и связях
забыл в уголовном розыске, никто не знает. Самое интересное, что, как и
другие оперы, материальным достатком он не блещет, то есть живет на одну
зарплату.

Васька мне рассказал как-то, что после одной истории Валентин любит шутливо
заявлять: "Щеглова можно купить, но запугать - кишка тонка". История же
заключалась в следующем. Один бандитский бригадир, после того как Валька
отправил на нары его подчиненного, решил наехать на Щеглова. Сначала, как
водится, разговорами, потом угрозами. Васька взял и отправил авторитета на
пятнадцать суток - для проформы. Авторитет затаил на Щеглова злобу и решил
отыграться его же методами. Взял и настучал милицейскому начальству, что
опер вымогает у него взятку за освобождение того арестованного товарища. За
идею ухватились - слухи о экономических способностях Щеглова витали по
всему РУВД.

Создали бригаду по изобличению Вальки: съехались человек десять из разных
спецслужб, взяли в кассе пять "лимонов", поменяли их на баксы, пометили,
сунули в конверт и вручили авторитету.

В условное время тот с включенным диктофоном в кармане заявился в кабинет к
оперу, поговорил на отвлеченные темы и отвалил, незаметно оставив конверт
на столе.

Валька, однако, отличался не только экономическим, но и математическим
складом ума, а поэтому сразу просчитал ситуацию - услышав приближающиеся к
двери тяжелые шаги и увидев незнакомый конверт. Поняв, что его "обложили
флажками", он не растерялся, вынул изо рта жвачку и приклеил ею конверт под
железный козырек окна. Разумеется, снаружи.

Кабинет находился на втором этаже, а под окном стояли заранее приглашенные
понятые - на случай вылета конвертика на улицу. Конвертик, однако, не
вылетел. Валька закончил процесс вовремя. Через секунду в кабинет ввалилась
группа захвата, потребовала ключи от сейфа и принялась изобличать Щеглова.

После часа поисков, когда был осмотрен каждый квадратный сантиметр
кабинета, прощупаны стулья и обои, изобличение зашло в тупик. Словесная
обработка успеха также не возымела. Валька все отрицал. Группа захвата
уехала ни с чем.

Дня через три Щеглова по-тихому вызвал начальник райуправления и попросил
Вальку вернуть казенные деньги.

- Ты ж пойми, Валентин, из кассы ведь взяли, как рассчитываться? Не
выделывайся, верни, ты ж честный мужик, это не наша инициатива была тебя
спалить.

"Спасибо за доверие, только денежек никаких я не брал. Может, их авторитет
умыкнул? С него и трясите".

Вернуть деньги Валька при всем желании не мог. Их уже пропили всем отделом,
а на остаток опохмелились.

- Ну, хорошо, Щеглов. Только учти, при первой возможности тебя подловим, и
получишь на всю катушку!

После этого Валька и произнес упомянутую цитату прямо в кабинете шефа.

До сегодняшнего дня подловить Щеглова так и не смогли. По простой причине.
Он не брал.

Из всех оперов лично мне больше всего нравился Щеглов. В нем чувствовалась
природная интеллигентность, сочетающаяся с трезвой логикой и
независимостью. К тому же он был остроумен, что автоматически притягивало
собеседника.

Застав Валентина на месте, я узнал про Сан Саныча следующее. Во время путча
девяносто первого года, пользуясь общей политической неразберихой,
Преображенский свинтил с чужого "Запорожца" два колеса, но был пойман
бдительным Марковым, который к политике относился с непозволительной
прохладцей. Юрка не стал закрывать Сан Саныча в тюрьму, а посадил его на
жердочку, с которой тот периодически чирикал об оперативной обстановке на
территории.

Щеглов предупредил, чтобы я был поосторожнее с Преображенским, и украдкой
улыбнулся.

В девятнадцать ноль-ноль я стоял перед входом в кинотеатр "Подвиг",
надвинув на глаза кепку, подняв воротник и сжимая под мышкой "Огонек".

- Это ты мне, что ль, звонил? - раздался за спиной скрипящий голос.

- Если ты Сан Саныч.

- Я-то Сан Саныч, а вот ты что за ком с бугра?

Сан Санычу было лет сорок, он имел добрые глаза и лицо ярко выраженного
алкаша. Под его драповым потертым пальто в районе сердца угадывались
очертания бутылки.

Я кивнул ему и, не вынимая "Огонька", двинулся в сторону парка.