Фергюсоном покажем вам, где стоит пресс.
какая разница? Нам нужно, чтобы вы посмотрели машину и сказали,
в чем неисправность.
толстяк-управляющий, а потом я. Это был не дом, а настоящий
лабиринт -- с бесчисленными коридорами, галереями, узкими
винтовыми лестницами и низкими дверцами, пороги которых были
истоптаны ногами многих поколений. На первом этаже не было ни
ковров, ни мебели, со стен сыпалась штукатурка, и зелеными
пятнами проступала сырость. Я старался сделать вид, что все это
меня мало трогает, но отнюдь не забывал предостережения женщины
-- хоть и пренебрег им -- и зорко следил за своими спутниками.
Фергюсон был угрюм и молчалив, но по тем нескольким словам, что
он произнес, я понял, что он по крайней мере уроженец Англии.
какую-то дверь. Она вела в маленькую квадратную комнату, в
которой мы трое вряд ли могли поместиться. Фергюсон остался в
коридоре, а мы с полковником вошли в комнату.
гидравлического пресса, и если бы кто-нибудь включил его, нам
не сдобровать. Потолок этой камеры в действительности --
плоскость рабочего поршня, который с силой, равной весу
нескольких тонн, опускается на металлический пол. Снаружи
установлены боковые цилиндры, в которые поступает вода, она
действует на поршень... Впрочем, с механикой вы знакомы. Пресс
работает, но что-то заедает, и он не развивает полную мощность.
Будьте добры осмотреть его и подсказать нам, что следует
исправить.
машина гигантских размеров, способная создавать огромное
давление. Когда я вышел из камеры я включил рычаги управления,
где-то зашипело, и я понял, что в боковом цилиндре имеется
небольшая утечка. Осмотр показал, что резиновая прокладка в
одном месте потеряла эластичность и сквозь нее просачивается
вода. Именно это было причиной падения мощности. Мои спутники
весьма внимательно выслушали меня и задали несколько
практических вопросов насчет того, как устранить неисправность.
Объяснив им все подробно, я возвратился в главную камеру и из
любопытства принялся ее осматривать. С первого же взгляда было
ясно, что история с сукновальной глиной -- сплошная выдумка,
ибо глупо было даже предположить, что столь мощный механизм
предназначен для столь ничтожной цели. Стены камеры были
деревянные, но основание из железа, и я увидел на нем
металлическую накипь. Я наклонился и попытался соскоблить
кусочек, чтобы получше его рассмотреть, как услышал
приглушенное восклицание по-немецки и увидел мертвенно-бледное
лицо полковника.
придуманной историей, которую он мне поведал.
Думается, я мог бы дать вам лучший совет, если бы знал истинное
назначение этого пресса.
несдержанности. Лицо его окаменело, в серых глазах вспыхнул
зловещий огонек.
подробности.
замке. Я бросился к двери, стал дергать за ручку, колотить, но
дверь оказалась весьма надежной и никак не поддавалась.
ушла в пятки. Он включил пресс. Лампа стояла на полу, где я ее
поставил, когда рассматривал накипь, и при свете ее я увидел,
что черный потолок начал двигаться на меня, медленно, толчками,
но с такой силой, что через минуту -- и я понимал это лучше,
чем кто-либо другой -- от меня останется мокрое место. Я снова
с криком бросился к двери, ногтями пытался сорвать замок. Я
умолял полковника выпустить меня, но беспощадный лязг рычагов
заглушал мои крики. Потолок уже находился на расстоянии
одного-двух футов от меня, и, подняв руку, я мог дотронуться до
его твердой и неровной поверхности. И в тот же момент в голове
у меня сверкнула мысль о том, что смерть моя может показаться
менее болезненной в зависимости от положения, в каком я ее
приму. Если лечь на живот, то вся тяжесть придется на
позвоночник, и я содрогнулся, представив себе, как он
захрустит. Лучше, конечно, лечь на спину, но достанет ли у меня
духу смотреть, как неумолимо надвигается черная тень? Я уже не
мог стоять в полный рост, но тут я увидел нечто такое, от чего
в душе моей затрепетала надежда.
камеры обшиты деревянной панелью. И вот в ту минуту, когда я в
последний раз лихорадочно озирался вокруг, я заметил тонкую
щель желтого света между двумя досками, которая ширилась и
ширилась по мере того, как потолок опускался. На мгновение я
даже не поверил, что это выход, который может спасти меня от
смерти. В следующую секунду я бросился вперед и в
полуобморочном состоянии свалился с другой стороны. Отверстие
закрылось. Хруст лампы, а затем и стук металлических плит
поведали о том, что я был на волосок от гибели.
руку, и увидел, что лежу на каменном полу в узком коридоре,
надо мной склонилась женщина, одной рукой она тянет меня, а
другой -- держит свечу. Это была та самая моя
благожелательница, чьим предупреждением я по глупости
пренебрег.
сейчас будут здесь. Они увидят, что вас там нет. О, не теряйте
драгоценного времени, идемте!
я вместе с ней бросился по коридору, а потом вниз по винтовой
лестнице. Лестница привела нас в более широкий коридор, и тут
же мы услышали топот и крики: кто-то, находящийся на том этаже,
с которого мы только что спустились, отвечал на возгласы снизу.
Моя провожатая остановилась и огляделась вокруг, не зная, что
предпринять. Затем она распахнула дверь в спальню, где в окно
полным светом светила луна.
высоко, но, может, вам удастся спрыгнуть.
увидел полковника Лизандера Старка: он бежал, держа в одной
руке фонарь, а в другой что-то похожее на нож мясника. Я
бросился в комнату к окну, распахнул его и выглянул. Каким
тихим, приветливыми и спокойным казался сад, залитый лунным
светом; окно было не более тридцати футов над землей. Я
взобрался на подоконник, но медлил: мне хотелось узнать, что
станется с моей спасительницей. Я решил, несмотря ни на что,
прийти ей на помощь, если ей придется плохо. Едва я подумал об
этом, как этот негодяй ворвался в комнату и бросился ко мне.
Она обхватила его обеими руками и пыталась удержать.
-- кричала она на английском языке. -- Ты обещал, что этого не
повторится. Он будет молчать! Он будет молчать!
от нее. -- Ты нас погубишь. Он видел слишком много. Пусти меня,
говорю я тебе!
своим оружием. Я успел соскользнуть с подоконника и висел,
держась за раму, когда он нанес мне удар. Я почувствовал тупую
боль, руки мои разжались, и я упал в сад под окном.
ног бросился в кусты, понимая, что не ушел еще от опасности. На
бегу меня вдруг охватила страшная слабость и тошнота. Руку
дергало от боли, и только тогда я заметил, что у меня нет
большого пальца и из раны хлещет кровь. Я попытался было
обвязать руку носовым платком, но в этот момент в висках у меня
застучало, и я свалился в тяжелом обмороке среди кустов роз.
очень долго, потому что, когда я пришел в себя, луна уже зашла
и занимался день. Одежда моя промокла до нитки от выпавшей
ночью росы, а рукав пиджака был насквозь пропитан кровью.
Жгучая боль напомнила мне о событиях минувшей ночи, и я вскочил
на ноги, сознавая, что не могу считать себя в полной
безопасности. Но каково же было мое удивление, когда,
оглядевшись вокруг, я не увидел ни дома, ни сада. Я лежал у