пробирок и едкий запах соляной кислоты свидетельствовали о том,
что он посвятил весь день столь любезным его сердцу химическим
опытам.
комнату.
в этой истории ничего таинственного нет. Впрочем, я уже вчера
говорил, что некоторые детали довольно любопытны. Жаль только,
что этого мерзавца нельзя привлечь к суду.
Сазерлэнд?
коридоре послышались тяжелые шаги и в дверь постучали.
Холмс. -- Он сообщил мне, что будет в шесть часов. Войдите!
бритый, смуглый, с вежливыми вкрадчивыми манерами и необычайно
острым, проницательным взглядом серых глаз. Он вопросительно
посмотрел на Холмса, затем на меня, положил свой цилиндр на
буфет и с легким поклоном уселся на ближайший стул.
-- Полагаю, что это письмо на машинке, в котором вы обещаете
прийти ко мне в шесть часов вечера, написано вами?
не всегда располагаю своим временем. Мне очень жаль, что мисс
Сазерлэнд побеспокоила вас этим дельцем: по-моему, лучше не
посвящать посторонних в семейные неприятности. Я решительно
возражал против ее намерения обратиться к вам, но вы, наверное,
заметили, какая она нервная и импульсивная, и уж если она
что-нибудь задумала, переубедить ее нелегко. Разумеется, я
ничего не имею против вас лично, поскольку вы не связаны с
государственной полицией; но все-таки неприятно, когда семейное
горе становится общим достоянием. Кроме того, зачем понапрасну
тратить деньги. Вы все равно не разыщете этого Госмера
Эйнджела.
основания полагать, что мне удастся найти мистера Госмера
Эйнджела.
обладает индивидуальными чертами в такой же мере, как почерк
человека? -- сказал Холмс. -- Если исключить совершенно новые
машинки, то не найти и двух, которые печатали бы абсолютно
одинаково. Одни буквы изнашиваются сильнее других, некоторые
буквы изнашиваются только с одной стороны. Заметьте, например,
мистер Уиндибенк, что в вашей записке буква "e" расплывчата, а
у буквы "r" нет хвостика. Есть еще четырнадцать характерных
примет, но эти просто бросаются в глаза.
шрифт, без сомнения, немного стерся, -- ответил наш посетитель,
устремив на Холмса проницательный взгляд.
интересное, -- продолжал Холмc. -- Я собираюсь в ближайшее
время написать небольшую работу на тему "Пишущие машинки и
преступления". Этот вопрос интересует меня уже давно. Вот
четыре письма, написанные пропавшим. Все они отпечатаны на
машинке. Посмотрите: в них все "e" расплываются и у всех "r"
нет хвостиков, а если воспользоваться моей лупой, можно также
обнаружить и остальные четырнадцать признаков, о которых я
упоминал.
Холмc, -- сказал он. -- Если вы сможете задержать этого
человека, схватите его и известите меня.
поворачивая ключ в замке. -- В таком случае извещаю вас, что я
его задержал.
озираясь, как крыса, попавшая в крысоловку.
Холмс. -- Вам теперь никак не отвертеться, мистер Уиндибенк.
Все это слишком ясно, и вы сделали мне прескверный комплимент,
сказав, что я не смогу решить такую простую задачу. Садитесь, и
давайте потолкуем.
выступил пот.
с таким жестоким, эгоистичным и бессердечным мошенничеством я
еще не сталкивался. Я сейчас попробую рассказать, как
развивались события, а если я в чем-нибудь ошибусь, вы меня
поправите.
совершенно уничтожен. Холмс положил ноги на решетку камина,
откинулся назад и, заложив руки в карманы, начал рассказывать
скорее себе самому, чем нам:
позарившись на ее деньги; он пользуется также доходом своей
падчерицы, поскольку она живет с ними. Для людей их круга это
весьма солидная сумма, и потерять ее -- ощутимый удар. Ради
таких денег стоит потрудиться. Падчерица мила, добродушна, но
сердце ее жаждет любви, и совершенно очевидно, что при ее
приятной наружности и порядочном доходе она недолго останется в
девицах. Замужество ее, однако, означает потерю годового дохода
в сто фунтов. Что же делает отчим, дабы это предотвратить? Он
требует, чтобы она сидела дома, запрещает ей встречаться с
людьми ее возраста. Скоро он убеждается, что этих мер
недостаточно. Девица начинает упрямиться, настаивать на своих
правах и, наконец, заявляет, что хочет посетить некий бал. Что
же делает тогда ее изобретательный отчим? Он замышляет план,
который делает больше чести его уму, нежели сердцу. С ведома
своей жены и при ее содействии он изменяет свою внешность,
скрывает за темными очками свои проницательные глаза,
наклеивает усы и пышные бакенбарды, приглушает свой звонкий
голос до вкрадчивого шепота и, пользуясь близорукостью девицы,
появляется в качестве мистера Госмера Эйнджела и отстраняет
других поклонников своим настойчивым ухаживанием.
думали, что она так увлечется.
искренне увлеклась. Она знала, что отчим во Франции, и потому
не могла ничего заподозрить. Она была польщена вниманием этого
джентльмена, а шумное одобрение со стороны матери еще более
усилило ее чувство. Отлично понимая, что реального результата
можно добиться только решительными действиями, мистер Эйнджел
зачастил в дом. Начались свидания, последовало обручение,
которое должно было помешать молодой девушке отдать свое сердце
другому. Но все время обманывать невозможно. Мнимые поездки во
Францию довольно обременительны. Оставался один выход: довести
дело до такой драматической развязку чтобы в душе молодой
девушки остался неизгладимый след и она на какое-то время
сделалась равнодушной к ухаживаниям других поклонников. Отсюда
клятва верности на Библии, намеки на возможность неожиданных
происшествий в день свадьбы. Джеймс Уиндибенк хотел, чтобы мисс
Сазерлэнд была крепко связана с Госмером Эйнджелом и пребывала
в полном неведении относительно его судьбы. Тогда, по его
расчету, она по меньшей мере лет десять сторонилась бы мужчин.
Он довез ее до дверей церкви, но дальше идти не мог и потому
прибегнул к старой уловке: вошел в карету через одни дверцы, а
вышел через другие. Я думаю, что события развертывались именно
так, мистер Уиндибенк?
он встал со стула. Холодная усмешка блуждала на его бледном
лице.
сказал он. -- Но если вы так умны, вам следовало бы знать, что
в настоящий момент закон нарушаете именно вы. Я ничего
противозаконного не сделал, вы же, заперев меня в этой комнате,
совершаете насилие над личностью, а это преследуется законом.
сказал Холмс, отпирая и распахивая настежь дверь, -- однако вы
заслуживаете самого тяжкого наказания. Будь у этой молодой
девушки брат или друг, ему следовало бы хорошенько отстегать
вас хлыстом. -- Увидев наглую усмешку Уиндибенка, он вспыхнул.
-- Это не входит в мои обязанности, но, клянусь Богом, я
доставлю себе удовольствие. -- Он шагнул, чтобы снять со стены
охотничий хлыст, но не успел протянуть руку, как на лестнице