"спорт-набору", а у Катиной мамы, вроде, был какой-то друг - большая шишка в
КГБ...
Изменения в их отношениях начались после первого стройотряда, на втором
курсе. У ребят появился первый сексуальный опыт, который они приобрели у
более старших девиц с филологического факультета, который однозначно
считался общеуниверситетским "блядюшником". Соответственно, другими глазами
они стали смотреть и на Катерину. И друг на друга, потому что стали видеть
друг в друге соперников. А Катя вроде бы стала как-то стесняться Олега и
Сергея, начала капризничать и раздражаться и как-то странно шутить, говоря
что-то вроде:
сами как собаки на сене". Казалось, она чего-то ждет от них, или от одного
из них, но Олег и Сергей только костенели и мрачнели в ее присутствии, да и
без нее тоже что-то перестали клеиться у них разговоры... И видеться они
стали после лекций совсем редко, бросая друг другу с искусственными
улыбками: "Пока... Я на тренировку..." - "А я - в музей"... "А у меня в
библиотеке дела есть".
они благополучно сдали последний экзамен за второй курс, Катя неожиданно
объявила Олегу и Сергею, что выходит замуж. Да за кого! За генерального
директора одного из самых крупных питерских заводов, за члена горкома
партии, за сорокадвухлетнего старика (ведь сорок два - это старость для
девятнадцатилетних мальчишек...)!
агрессивностью, когда они сидели на своем любимом месте, в сквере у
Университетской набережной. Ребята молчали. Самым печальным в этой новости
было то, что Катин муж должен был "уходить" в Москву - на повышение в
министерство. Уезжала с ним и Катя, переводясь на юрфак МГУ...
ее Олег.
особо обидного не сказали, а тоном, выражением лиц словно по щекам Катю
отхлестали. Она, естественно, разревелась и, обозвав друзей сопляками,
убежала... И словно тепло душевное с собой унесла. Пусто стало ребятам и
плохо. Они пошли пить водку на Смоленское кладбище, и Сергей там чуть не
свалился в котлован на прутья арматуры...
уговоры Олег отвечал: "Не хочу. И не могу. Мне развеяться надо". Он,
естественно, попал в армию, потому что сам пошел в военкомат...
попал в Афганистан. Письма Сергей получал редко, как, впрочем, и Серафима
Ивановна, ставшая к этому времени совсем старенькой...
Олега, где помимо прочего, казенного, сообщалось, что "прах Званцева Олега
Андреевича был предан земле на месте гибели в окрестностях города
Джелалабада Демократической Республики Афганистан..."
делать этого, не ходить, потому что, глядя на Сергея, вспоминала Серафима
Ивановна Олега...
в квартире Званцевых, прибежал домой, стал звонить по телефону, но, слушая
длинные гудки в трубке, так и не дождался ответа...
озера. У него начала болеть голова, а сжатые кулаки подрагивали и стали
влажными. Это давала о себе знать вегетососудистая дистония, неприятная
спутница почти каждого "завязавшего" спортсмена...
членов бригады, сочувственно смотревших на него, как на тяжело заболевшего
человека, помочь которому они не факт, что смогут...
вещь, которую Сергей не смог найти, - это двухкассетный "Филипс-турбо".
Магнитофон обычно стоял на тумбочке у телевизора, и Александр Владимирович
любил включать его по утрам - чтобы, как он говорил, поднять тонус перед
работой... Может быть, "Филипс" сломался, и Челищев-старший просто отнес его
в мастерскую? Но в ящике письменного стола отца, где хранились инструкции,
схемы и технические описания всей аппаратуры, которая была в квартире,
Сергей нашел техпаспорт магнитофона, стало быть, в ремонт его никто не
сдавал. Челищев отдал паспорт Гоше Субботину. Тот кивнул, начал что-то
записывать и механически спросил:
было в машину брать, за город... А так - обычный магнитофон...
это - его дом.
Челищева-старшего. Хоть и полагалось хранить такое оружие в специальном
металлическом ящике, Александр Владимирович предпочитал вешать карабин на
стену за кожаный ремень на два специальных крючка, которые он самолично
посадил на дюбеля в стену прихожей. Сейчас карабин висел только на одном
крюке, а второй был вырван из стенки и валялся на полу вместе с крошками
цементной пыли.
Похоже, отец твой пытался до него добраться, но не успел... У него вообще
враги были? Угрозы какие-нибудь?..
то, что ссорился с кем-то, - наверняка бывало, он человек резкий,
вспыльчивый. Был...
общую тарелку-пепельницу. Последние годы отношения между Челищевыми были
довольно напряженными, они чаще ругались, чем говорили нормально, и сейчас
Сергея жгла мысль, что помириться теперь уже не удастся никогда... А причины
для ссор в семье Челищевых находились легко: политика, бизнес, телепередачи
- все могло стать сначала предметом спора, а потом поводом для скандала...
Ну а когда Сергей решил разводиться с Натальей - начался вообще кошмар.
Челищевы-старшие любили Наталью, и по характеру она была ближе к ним, чем
Сергей. Она всегда соглашалась с ними, была такая хозяйственная и домовитая
и легко позволяла Марине Ильиничне помыкать собой... Она была удобная,
хорошая сноха, "не хуже, чем у людей", и родители никак не могли взять в
толк серьезность аргументов Сергея, что он просто не любит Наталью, что ему
с ней скучно и что поэтому он не видит смысла жить дальше вместе. Марина
Ильинична, выслушивая все это, плакала, смотрела испуганно мокрыми от слез
глазами на Сергея и причитала: "Как ты можешь так, ты ведь наш сын!", а
Александр Владимирович начинал читать занудную лекцию на тему: "Семья - это
святое", которую неизменно заканчивал обличениями Сергея в разврате и
цинизме... После этих скандалов Сергей обычно уходил и напивался до блевоты
с приятелями, святотатственно благодаря Бога за то, что не дал им с Натальей
детей. Челищев понимал, что нельзя за такое благодарить Спасителя, но иметь
ребенка от нелюбимой женщины - это представлялось ему просто кошмаром...
Но окончательно вернуться к родителям Сергей так и не смог. Скитаясь по
квартирам приятелей и любовниц, он ночевал дома дай Бог одну неделю из
четырех...
давности разговор, начавшийся с возмущений отца работой милиции и вообще
всех правоохранительных органов... Возмущение это было вызвано тем, что к
Александру Владимировичу на работу пожаловали какие-то бандиты и пытались
говорить с ним - с генеральным директором! - о ходе приватизации
комбината... "Совсем обнаглели, шпана стриженая, прямо ко мне в кабинет
вваливаются, пытаются со мной, с академиком, какие-то "вопросы решать",
понимаешь!"
говоря, сомнительным. Нет, он на самом деле был действительным членом
Петербургской инженерной академии, но ее члены избирались по какому-то
странному номенклатурному признаку, причем наличие ученых степеней было
всего лишь желательным, но не обязательным условием. В этой академии
числилось чуть ли не все руководство мэрии и разные другие большие городские
начальники. Сергей неоднократно подсмеивался над этой академией, называл ее
масонской ложей, чем вызывал жуткую обиду и отца и, конечно, матери... Но в
тот раз Сергей не стал подначивать родителя относительно его ученых
степеней, а живо заинтересовался визитом бандитов к Александру
Владимировичу. Однако на его расспросы и предложения "разобраться" отец
среагировал довольно странно: "Ты в себе "разберись" сначала, о семье
подумай, а о нас - не надо, мы сами как-нибудь разберемся, без сопливых...
Подумай лучше о том, что ты мать в могилу вгоняешь своими выходками...", - и
пошел очередной семейный скандальчик, закончившийся, как обычно, хлопанием
дверей и тяжелой пьянкой в мастерской у Игоря - скульптора, Сережиного
одногодка, с которым он познакомился семь лет назад, на пятом курсе
юрфака...
пересказал его Субботину, который выслушал его внимательно, но вяло:
директоров бандиты "наезжают", но за этим, как правило, ничего не стоит -