инстанции, в Десятом Главном управлении Генерального штаба, Андрей узнал,
что его расписали в Народную Демократическую Республику Йемен, а если короче
в Южный Йемен, социалистический. (Был и "капиталистический". Северный Йемен
- Йеменская Арабская Республика. Эти две арабские страны в то время
находились в состоянии перманентного конфликта, периодически обострявшегося
до кровавых пограничных стычек, однако и в Северном, и в Южном Йемене сидели
советские военные советники. В то время такая ситуация никому не казалась
дикой - в Десятом управлении, ведавшем посылкой советских офицеров в разные
страны мира, знавали и не такое...)
Маша и тем более возбужденным делался Андрей. Ему хотелось вырваться в мир
новых ощущений, да и убежать от запутанных семейных отношений тоже... Какой
же мальчишка не грезит о военных походах в далекие страны... А Маша, видимо,
предчувствовала, что эта командировка окончательно поставит точку в их
странных отношениях - точку в агонии любви, которую не смогли спасти даже
штампы в паспортах..
все время плакала, Маша держалась лучше, но ее платочек тоже вскоре промок,
отец крепился, но был мрачен. Печальное настроение провожающих резко
контрастировало с радостью Андрея, которую ему с большим трудом удавалось
скрывать...
прижавшись друг к другу, они казались такими растерянными и беззащитными,
что у Андрея екнуло сердце... Впрочем, он быстро отвернулся и пошел в буфет
- успеть хлопнуть коньячку перед посадкой. Потом он часто будет вспоминать
это прощание, но все это будет потом...
билет в Аэрофлоте он получил с большим трудом: там почему-то говорили, что
все места на Аден давно проданы. Андрей летел не в составе группы, а один -
очередная смена в Йемене закончилась две недели назад, основная группа
новеньких уже улетела, а на Обнорского все никак не давали добро - видно,
решали где-то серьезные дяди, достоин он или не достоин выполнять
"интернациональный долг".
молоденькая, с огромными голубыми глазами, чуть вздернутым носиком и
короткими светлыми волосами. Андрей внимательно рассмотрел ее фигуру и даже
расстроился - так она ему понравилась. Стюардесса была тоненькой, но без
"французской" истощенности, все было на месте, и это "все" было настолько
выпуклым, что очень хотелось потрогать.
перечислила ассортимент напитков:
это, а потом вдруг почувствовал, что краснеет.
заметно улыбнулась. Ее улыбка была скорее не насмешливой, а... как бы это
сказать... неосознанно довольной, что ли... Но Андрей этого не понял,
насупился и вдруг неожиданно для себя самого ляпнул:
просто мне на вас смотреть нравится, и если я быстро выберу, то вы сразу
уйдете...
было-то их всего ничего.
неприятно, по крайней мере уходить она не торопилась.
за границу и очень волнуюсь. Заснуть явно не могу. Поэтому вы должны оказать
мне посильную помощь.
своей фразы и смешался окончательно.
подумал, может быть, вы мне что-то расскажете...
вздохнув, кивнул:
вас обидеть.
раз и вдруг, похоже неожиданно для себя самой, сказала:
впечатлительный.
сигаретой. Обнорский удивлялся самому себе - что это на него накатило такое,
раньше для него всегда было проблемой познакомиться с понравившейся
девушкой, хотя уродом он не был, наоборот, девчонки сами проявляли к нему
интерес, но тем не менее Андрей никогда не чувствовал себя с ними уверенно.
Притом, что на факультете его почему-то считали бабником, его сексуальный
опыт был совсем небогат.
кресла через проход от Андрея.
моя - москвичка", но вовремя осекся. - Я в Йемен на практику лечу. На
переводческую.
классический арабский учили, а в Йемене, говорят, диалект такой, что ничего
не понять... И вообще, я четыре курса только закончил и с живым арабом лишь
однажды говорил, но этот араб - из эмигрантов, он в Союзе уже лет пятнадцать
живет, на русской женился, сам наполовину русским стал. Так что как я
переводить буду - это еще вопрос. Могут и выгнать - говорят, такие случаи
бывали.
волнуюсь.
рассказывать Лене о своем факультете, об арабских странах - то, что им
читали на лекциях об исламе и эпохе великих арабских завоеваний. Они
проболтали минут тридцать, и когда Лена наконец встала, у Обнорского
возникло странное чувство, что он уже давно знаком с этой девушкой. Чувство
это было тем более странным, что о себе Лена практически ничего не
рассказала... Андрей не заметил, как уснул после ее ухода. (Потом он очень
жалел, что проспал посадку на дозаправку в Каире. Впрочем, в те времена
отношения между Египтом и СССР были уже такими, что из транзитных самолетов
все равно никого не выпускали, даже в аэропорт.)
над морем, и невиданная яркость красок ослепила Андрея: сине-бирюзовое море,
лазурно-голубое небо и густой желтый солнечный свет - все это было как на
какой-то полузабытой картинке в детской книжке...
небольшой пластиковый контейнер с куском курицы, сыром, маслом и чем-то еще.
умудрилась остаться такой свежей и жизнерадостной?" Обнорский оглядел Лену
восхищенными глазами и ответил:
завтрак в такое солнечное утро. Может быть, я еще сплю?
остынет... Вас на вашем факультете специально учили девушкам головы
кружить?
погладил сам себя по черной, спутанной после сна шевелюре.
бортпроводница, глянувшая на них со снисходительной улыбкой взрослого
человека.
как-то засуетилась, смутилась и убежала в носовую часть.
прямо через море, пересекая залив, на берегах которого раскинулся огромный
город.
Обнорский не верил в это до самой последней минуты. Даже когда он садился в
самолет в Шереметьеве, ему казалось, что в последний момент появятся
какие-то угрюмые дядьки в плащах и шляпах и снимут его с рейса как
идеологически не готового к сложной загранкомандировке.
началась какая-то суета с гигиеническими пакетами - там сидела группа
строителей, возвращавшихся в Йемен из отпуска. Эта группа "квасить" начала,
видимо, задолго до отлета, по крайней мере перед посадкой почти все мужики