Чтение 4–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

будет легко проследить?

- Только не в этом случае. Видишь ли, эзерин принадлежал самому
старику. Глазные капли.

У Леонидиса был диабет, - сказал отец. - Ему регулярно делали
инъекции инсулина. Инсулин выпускается в маленьких пузырьках с резиновыми
пробками. Пробка протыкается иглой для подкожных впрыскиваний, и лекарство
втягивается в шприц.

Я попытался продолжить сам:

- А в бутылочке оказался не инсулин, а эзерин?

- Совершенно верно.

- И кто же делал старику инъекцию?

- Его жена.

Теперь я понял, что имела в виду София, говоря о "надлежащем"
человеке.

- Семья Леонидисов находится в хороших отношениях со второй миссис
Леонидис?

- Нет. Они едва разговаривают с ней.

Ситуация все больше прояснялась. Но было совершенно очевидно:
Тавернер не ликовал по этому поводу.

- А что вас, собственно, смущает? - поинтересовался я.

- Если старика убила миссис Леонидис, Чарлз, то ведь потом она легко
могла заменить пузырек с эзерином на нормальный пузырек с инсулином.
Действительно, если убийца она, то разрази меня гром, никак не пойму,
почему она этого не сделала!

- Да, это было бы вполне логично. И много инсулина у старика в
аптечке?

- О, куча пузырьков - и пустых, и полных. И если бы миссис Леонидис
подменила пузырек, ставлю десять против одного, доктор ничего и не
заподозрил бы. О посмертных признаках отравления эзерином медицине мало
что известно. Но тут доктор проверил склянку с инсулином (на случай, если
вдруг концентрация лекарства окажется слишком сильной) и, конечно,
обнаружил, что это вовсе н е инсулин.

- Итак, получается, - задумчиво проговорил я, - что миссис Леонидис
либо очень глупа... либо, вполне возможно, очень умна.

- Ты имеешь в виду...

- Миссис Леонидис может делать ставку на то, что вы решите - никто не
может быть глуп настолько, насколько кажется она в данной ситуации. Есть
еще варианты? Какие-нибудь другие подозреваемые?

- Это мог сделать практически любой из домашних, - спокойно сказал
отец. - В доме всегда большой запас инсулина - по меньшей мере на две
недели. Можно было легко налить эзерин в какой-нибудь пузырек из-под
инсулина - и знать, что в свое время его используют должным образом.

- И любой в доме имел более-менее свободный доступ к лекарствам? Да.
Лекарства хранились в аптечке в ванной комнате старика. Любой в доме мог
спокойно зайти туда.

- Какие-нибудь серьезные мотивы?

Отец вздохнул.

- Милый Чарлз. Аристид Леонидис был чрезвычайно богат. Он обеспечил
каждого члена семьи большими деньгами, но ведь могло случиться, что кто-то
возжелал большего.

- Но скорей всего, возжелать большего могла ныне вдовствующая миссис
Леонидис. У ее молодого человека есть какие-нибудь средства?

И тут меня озарило. Я вспомнил процитированную Софией строчку, а
затем и весь детский стишок:

Жил-был человечек кривой на мосту,

Прошел он однажды кривую версту

И вдруг на пути меж камней мостовой

Нашел потускневший кривой золотой.

Купил за монетку кривую он кошку,

А кошка кривую нашла ему мышку.

И так они жили себе понемножку

Все вместе в кривом и убогом домишке.

- Как вам показалась эта... миссис Леонидис? Что вы о ней думаете? -
спросил я Тавернера.

- Трудно сказать... очень трудно сказать, - медленно заговорил он. -
Она непроста. Чрезвычайно тиха и спокойна - нельзя догадаться, о чем она
думает. Но миссис Леонидис любит безмятежную, размеренную жизнь - в этом я
могу поклясться. Мне она напомнила, знаете ли, кошку. Такую сладко
мурлыкающую, толстую, ленивую кошку... Не то чтобы я имел что-нибудь
против кошек. С ними как раз все в порядке... - Тавернер вздохнул. - Что
нам требуется - так это доказательства.

"Да, - подумал я. - Нам _в_с_е_м_ требуются доказательства того, что
именно миссис Леонидис отравила своего мужа. И Софии, и мне, и инспектору
Тавернеру".

И если они найдутся, все устроится самым лучшим образом.

Но София не была уверена в виновности миссис Леонидис, и, похоже,
Тавернер - тоже.

На следующий день я отправился в Суинли-Дин вместе с Тавернером.

Я находился в странном положении. Его можно было назвать по меньшей
мере совершенно небанальным. Но мой Старик никогда не отличался
склонностью к банальным решениям.

У меня имелись некоторые формальные права присутствовать при
расследовании преступления: в самом начале войны я работал в Особом отделе
Скотленд-Ярда. Эта работа, конечно, не имела ничего общего с деятельностью
следователя по уголовным делам, но сам факт моего пребывания на службе в
Скотленд-Ярде давал мне, как говорится, определенный официальный статус.

- Если мы хотим раскрыть это преступление, - сказал мне отец, - нам
нужно обзавестись тайным осведомителем. Мы должны знать о Леонидисах все.
И должны узнать эту семейку _и_з_н_у_т_р_и_ - а не со стороны. И ты
поможешь нам в этом.

Мне это совсем не понравилось. Я швырнул сигарету в камин и ответил:

- Ты предлагаешь мне стать шпионом? И добывать для вас информацию у
Софии, которую я люблю и которая, хочется верить, любит меня и доверяет
мне?

- Бога ради, - раздраженно сказал Старик, - не вставай на
обывательскую точку зрения. Для начала, ты ведь не веришь, не правда ли,
что твоя девушка убила своего деда?

- Конечно, не верю. Это абсолютно нелепое предположение.

- Хорошо. Мы тоже ее не подозреваем. Девушка несколько лет жила за
пределами Англии, и, кроме того, она всегда была в прекрасных отношениях с
дедом. У нее весьма приличный доход, а старый Аристид, надеюсь, был бы рад
узнать о ее помолвке с тобой и, вероятно, выделил бы внучке богатое
приданое. Мы не подозреваем мисс Леонидис. С чего бы вдруг? Но ты можешь
быть уверен в одном: пока преступление не будет раскрыто, девушка не
выйдет за тебя. После всего, что ты рассказал мне о ней, я в этом
абсолютно убежден. И заметь: преступление подобного рода может
н_а_в_с_е_г_д_а_ остаться нераскрытым. Мы можем сколько угодно подозревать
жену убитого и молодого учителя в преступном сговоре, но подозрения -
одно, а доказательства - совсем другое. И пока мы не раздобудем
неопровержимых улик против миссис Леонидис, в душе у всех останутся всякие
гадкие сомнения. Ты ведь сам это понимаешь.

Да, я это понимал.

Потом Старик спокойно предложил:

- А почему бы тебе не ввести ее в курс дела?

- Ты имеешь в виду, спросить Софию, не будет ли она возражать,
если... - Я осекся.

Старик энергично закивал.

- Да-да. Я вовсе не предлагаю тебе что-то вынюхивать за спиной у
девушки. Посоветуйся с ней, узнай ее мнение по этому поводу.

И вот на следующий день я ехал в Суинли-Дин в компании с главным
инспектором Тавернером и сержантом Лэмбом.

Сразу за полем для игры в гольф мы свернули на подъездную дорогу,
которую, по-видимому, до войны перегораживали импозантные ворота. Их смела
волна патриотизма или безжалостных реквизиций. Мы проехали по длинной
извилистой дороге, по обеим сторонам обсаженной рододендронами, и выехали
на усыпанную гравием короткую аллею, ведущую к дому.

Потрясающее зрелище открылось моим глазам! Интересно, почему особняк
назывался "Три фронтона"? Правильней было бы назвать его "Одиннадцать
фронтонов". Здание производило странное впечатление: оно казалось
несколько перекошенным с фундамента до крыши. И я понял, почему. С точки
зрения архитектуры это был простой коттедж деревенского типа - но коттедж,
раздутый до невероятных размеров, словно оказавшийся под огромным
увеличительным стеклом. Косые балки крыши, дерево, кирпич, треугольные
фронтоны - "кривой домишко" из детского стишка, вдруг выросший, как гриб,
за одну ночь!

Но замысел архитектора я уловил. Я видел перед собой воплощенное
представление выбившегося из низов зажиточного грека о чем-то английском.
Сооружение призвано было являть собой дом истинного англичанина - но при
этом не уступало по размерам хорошему средневековому замку! Интересно, что
думала об этом семейном гнездышке первая миссис Леонидис? Вряд ли
кто-нибудь советовался с ней и обсуждал проект здания. Скорей всего,
экзотический супруг приготовил для нее _м_а_л_е_н_ь_к_и_й_ сюрприз.
Интересно, содрогнулась она при виде этого монстра - или улыбнулась?

Но так или иначе, чета Леонидисов жила здесь счастливо.

- Немножко чересчур, да? - сказал инспектор Тавернер. - Конечно,