послания.
никому не нужной - жизнью со вновь обретенными русскими родственниками.
Даже язык. ее письма стал словно бы более русским.
прабабушка", как писала престарелая княжна), перебралась вместе с нею,
пятилетней девочкой, в 1921 году в Париж, для нее, равно как и для
маленькой Веры, начались тяжелые времена. Сбережений не было. Помещались
они в самых захудалых меблирашках на улице Тюрбиго. Княгиня, мать Веры,
пошла работать шофером в парижском такси - благо еще в благополучном
Харькове она лихо управлялась с "Пежо", который специально для нее купил
тогда князь Савичев.
адресатам, "работать официанткой в русскую столовую в одном из темных
переулков неподалеку от улицы. Пасси". Однако довольно скоро жизнь ее
круто переменилась.
занявшей место на подиуме. В модельном деле Вера Савичева пребывала (как
можно было понять из письма княжны) не на последних ролях.
ответила на его предложение. У барона имелось достаточное состояние.
Вплоть до начала войны семья ни в чем не нуждалась и прожила самый
счастливый период своей жизни.
от своей великой патронессы не встала на путь коллаборационизма, а,
напротив, вместе с мужем бароном Фрайбургом играла активную роль в
Сопротивлении.
роковом сердечном заболевании сыграли безотрадные вести с фронтов в
России.
избегли ловушек гестапо и радостно встречали летом 1944 года в Париже
американские войска и отряды генерала де Голля. После победы над
фашизмом княжна Вера продолжила свою работу манекенщицы, но уже не у
Шанель, а у начинающего тогда самостоятельную карьеру Кристиана Диора.
Она была у него моделью на самом первом показе в 1947 году, когда
маэстро впервые продемонстрировал миру "новый взгляд", и продолжала
оставаться на подиуме вплоть до 1953-го. После этого она занялась в
"Доме Диора" кастингом.
спекуляциям.
далее княжна Савичева-Фрайбург, - я оставила службу. Моих и мужа
скромных накоплений хватило для того, чтобы жить ежели не в достатке, то
безбедно в своем доме в пригороде Парижа Анган-ле-Бен. Мы много
путешествовали, изъездили весь свет, побывали даже в Канаде, Бразилии и
Новой Зеландии - вот только в России не удалось. Мой муж уверял меня -
даже после того, как умер Сталин, - что, едва мы сойдем в Москве с трапа
самолета, сразу же будем схвачены и отправлены на воркутинские
рудники... Теперь Эрнст умер. Я слаба, редко даже выхожу из дому,
поэтому мечту о моей далекой Родине, которую я знаю лишь по двум-трем
темным детским воспоминаниям и иллюстрированным парижским журналам,
придется оставить навеки".
этой необыкновенной женщины, которой господь бог за все ее испытания и
лишения, за смерть ее близких дал - в отличие от миллионов ее
соотечественниц и ровесников, живущих в России, - все же утешение: в
виде безбедной старости, сытой жизни и экзотических путешествий.
золотому кулону, а главное, возможной перспективе получить в виде
наследства особнячок в тихом пригороде французской столицы. О, это было
бы колоссально - свой домик под Парижем! А может, к нему приложится еще
и кругленькая сумма во франках?
экспресс-почтой., (За пересылку опять - но теперь уже совершенно
безропотно - заплатила Татьяна.) В посылочку был вложен кирпич
бородинского хлеба, баночка стерляжьей икры, изящная гжельская
композиция и миниатюрная копия храма Покрова-на-Нерли, изготовленная из
чистого серебра. Кроме того, там было несколько фотографий Татьяны, а
также впервые написанное ею собственноручно письмо, где она благодарила
за фамильный кулон.
потаенной любви к престарелой родственнице.
"бабуленьки" (как окрестила княжну Татьяна) довольно долго не было ни
слуху ни духу. ("Как бы она там коньки не откинула без завещания", -
озабоченно вздыхала порой Татьяна. Ее нарочитый цинизм вызывал бурное и
искреннее негодование мамми.) И вот наконец от княжны поступила новая
депеша - депеша удивительная, невероятная. Ради нее Таня вынуждена была
с утра пораньше вскакивать в "пежик" и срочно мчаться к мамми.
Республика Милые мои Юлия Николаевна и Танечка! Прошу у вас извинения за
то, что столь долго не отвечала на ваше письмо - тому были веские
причины, о которых я расскажу позднее. Я душевно благодарна вам за те
подарки, коими вы меня одарили. Право, мне неловко принимать их -
особенно учитывая нелегкую ситуацию на моей несчастной и любимой Родине.
Ваши дары еще раз доказали мне всю щедрость настоящей русской души - и
всю вашу личную открытость и доверие ко мне. Спасибо, спасибо вам
огромное за них, а также за те фотографии, что вы переслали мне, - я все
время рассматриваю ваши лица и нахожу между мною и вами немало общего -
разумеется, когда я была много, много моложе. Я очень благодарна вам
также за ваши милые, теплые, изумительные письма. Бог в награду на
склоне лет послал мне последний подарок - знакомство и дружбу с вами.
Она, как солнце, озарила последние мои дни.
деле сочтены. Об этом ясно и недвусмысленно дали мне понять врачи
нашего, французского "ракового корпуса", где я провела последние полтора
месяца. Сама же я чувствую, что до осени вряд ли доживу. Что ж, быть
может, это к лучшему - прощаться с жизнью летом, когда сверкает листва и
все вокруг напоено ароматами жизни и любви!
нелепым образом. Видимо, господу не было угодно не только то, чтобы я
посетила свою далекую родину, но и то, чтобы я хоть когда-нибудь
встретила своих родственников из России. Увы, увы...
я завещаю вам. Однако - и это, возможно, покажется вам самым грустным,
хотя мне не хотелось бы, чтобы вас печалило только это, - состояние мое,
что неопровержимо показал отчет адвокатов, который я получила на днях,
расстроено до последней возможной степени. На счету в банке не более
десяти тысяч франков; дом заложен. После кончины барона я, отученная им
от этого, вовсе не умела вести свои дела. Оказывается, моя жизнь в
последние годы совершенно расстроила мое состояние. Я не умела
отказывать себе в маленьких радостях: игре в казино, поездках (пока была
в силах) на Лазурный берег, нарядах от моих любимых модельеров. В этом я
виновата перед вами и перед господом.
материальных обстоятельствах (простите меня за этот неприличный,
возможно, домысел) и отблагодарить вас обеих за то бескорыстное добро, с
которым вы отнеслись ко мне, далекой престарелой родственнице.
советской России, в суматохе последних дней, когда прорыв большевистских
полчищ . смешал все наши планы и надо было спасаться как можно быстрее,
оставила на окраине приморского города Южнороссийска настоящий клад.
Чемодан с сокровищами был спрятан в столь укромном и неудобном месте,
что она, тем более имея на руках меня, четырехлетнюю, не сумела достать
его перед отплытием из Южнороссийска последнего парохода Добровольческой
армии. Клад так и остался на территории России, куда мы, по известным
причинам, не имели доступа. Конечно, за восемьдесят без малого лет, а
также после двух войн, прокатившихся на этой территории, и "советского
социалистического строительства" осталось немного шансов, что сокровища
так и не были кем-то по воле случая найдены. Однако место, где помещался
чемодан, столь укромно, что эти шансы - есть.
вместе с подробной картой его местонахождения.
бриллиантовые подвески и яйцо работы Фаберже), золотые монеты, но
главное - отцовская коллекция молодых (в то время) художников. Художники
эти, шумно отвергавшиеся чуть ли не всеми, за исключением, пожалуй,
одного моего отца, князя Савичева (известного своими эксцентрическими
вкусами), со временем стали всемирно известными, а полотна их, особенно
сейчас, - чрезвычайно дорогими. Помню, мама называла мне в числе тех
произведений, что таятся в сокровенном чемодане, работы таких авторов,
как Кандинский, Ларионов, Шагал, Малевич... Думаю, что имена эти вам
хорошо известны и вы согласитесь с тем, что стоимость этих полотен нынче
весьма и весьма высока.
вы нашли этот клад. Далее поступайте с ним на свое собственное
усмотрение. Мне, как вы понимаете, ничего уже не нужно. Если богатства
нашей фамилии сохранились и они помогут обеспечить вам богатую жизнь -
ничего лучшего я и желать бы не могла.
Володихин Дмитрий
Мурич Виктор
Василенко Иван
Свержин Владимир
Корнев Павел
Рыбаков Вячеслав