Чтение 4–й страницы книги ~Исчезнувшие девушки~

мигавший желтый предупредительный фонарь на проводе, протянутом поперек
улицы, высоко над пустой полицейской будкой в центре круга.

Я остановил машину и высунулся из окошка.

В городе царила мертвая тишина. Изредка откуда-то доносился стрекот
цикад и зеленых кузнечиков да мяуканье голодных котов, но и только.
Предупредительный желтый свет иногда падал на "шевви". Воздух был холодным
и тяжелым от влаги. Я видел, как у меня изо рта вырывается пар.

- Куда? - спросил я Энн.

- Насколько я помню, - сказала она, - поезжай через город, затем
поверни к мысу.

- Где находятся те десятки мест, о которых ты упоминала?

- На дороге к мысу.

Я объехал по кругу и двинулся через город, не превышая
двадцатипятимильную скорость.

Главная улица была окаймлена магазинами, которые можно увидеть в
любом городе: бакалея, мясные лавки, консервы и полуфабрикаты, но
почему-то они все производили впечатление покинутых в спешке людьми, что
они вот-вот готовы рухнуть и исчезнуть под землей. Согласитесь, что мирно
спящий ночью город редко вызывает у человека чувство недоброжелательства,
враждебности.

Территория двадцать третьего полицейского округа, конечно, не долина
счастья. Половину ее составляет население, живущее в самых ужасных
условиях, изобретенных людьми для людей. Она грязная, коррумпированная,
наводненная скупщиками краденого, сводницами, проститутками, жуликами,
хулиганами и мелкими воришками, но она является частью величайшего города
в мире и бьется, как сердечная артерия этого города, в ней имеется горячая
алая кровь и смех, несмотря на грязь. В двадцать третьем бывают драки и
поножовщина, да. Но там влюбленные гуляют, взявшись за руки, или целуются
украдкой на площадках небоскребов. Почти на каждом многоквартирном доме
имеются специальные полицейские замки, да. Но за этими дверьми живут люди.
В двадцать третьем мелькают страшные тени, ночами это отнюдь не безопасное
место для прогулок. Но днем сияет солнце, и даже если лицо, повернутое к
небу, грязное, все равно оно улыбается.

У меня было ощущение, что обитатели Сулливан Корнеса почти не
смеются, и что тени, прижимавшиеся к узким проходам между дощатыми
фасадами домов, не исчезают днем. Я понимаю, что это глупо. Любой
маленький город может казаться враждебным в ночное время, недружелюбным.

С другой стороны, я вроде бы должен был подготовиться к тому, что
случится в скором времени на Сулливан Поинте и в самом городке. Но мои
дурные ощущения в ту ночь не шли ни в какое сравнение с тем, что меня
ожидало через несколько часов. Я отчетливо помню это чувство, мне даже
пришлось поднять стекло в машине, потому что мне неожиданно стало холодно.

Мы почти пропустили маленькую надпись, прибитую к одному из
телефонных столбов. Во всяком случае, я проехал мимо ответвления от шоссе,
когда Энн воскликнула:

- Вот оно, Фил!

- Где?

- Мы только что проехали мимо.

Я подал машину назад. Надпись была очень маленькая. Один конец доски
был заострен, так что получилось что-то наподобие стрелки. Дорога, на
которую она указывала, была черная, как сердце Гитлера.

- Выглядит необычайно гостеприимно! - проворчал я.

- Дальше появятся огни и место, где можно остановиться, - пообещала
она.

Я взглянул на спидометр и повернул "шевви" на эту дорогу. Она была
узкой, извилистой и не ремонтировалась со времен могикан. Мы подпрыгивали
на ухабах, проваливались в ямы, поднимая при этом облака пыли. Я снова
посмотрел на спидометр. Мы проехали уже четыре мили, а огнями и не пахло.

- Раньше тут были мотели, - тоненьким голоском заговорила Эни. -
Возможно, они еще не открылись к летнему сезону. Ведь еще только июнь,
понимаешь.

- Да, понимаю.

- Ты на меня сердишься, Фил?

- Нет! - ответил я честно. - Нет, дорогая... У тебя был трудный день,
ты устала и голодная. Ведь мы сыты только одними сэндвичами на завтрак
и... Я надеюсь, что мы отыщем какое-нибудь приятное местечко. Ты наверняка
измучилась.

- Я и правда устала. Ну, и что ты хочешь делать?

- Доедем до конца дороги. Мне здесь все равно не повернуть, очень
узко.

- Мне очень жаль, - сказала она.

- Не глупи. Если здесь нет ничего, мы сможем вернуться в Дэвистаун.
Ты говорила, что это большой город.

- Да.

- Прекрасно. Там-то мы, конечно, что-то найдем.

- Олл-райт, Фил.

Голос у нее звучал сонно. Она глубоко вздохнула, и мне было ясно, что
она окончательно выдохлась. Я автоматически надавил ногой на акселератор.

На протяжении следующих шести миль мы проехали несколько мотелей, но
все они были закрыты: ни света, ни людей, ни машин. Мне не терпелось
добраться до конца дороги к Поинту, потому что, хотя я и мог бы повернуть
машину на любой площадке перед этими мотелями, я решил непременно
взглянуть на эти "огромные сосны и на полосу земли, которая врезается в
озеро". Это был глупый, детский подход к действительности, я бы избавил
Энни и себя от непредвиденных неприятностей, если бы не упрямился,
повернул машину и поспешил в Дэвистаун, но мне взбрело в голову, что мы
все-таки добрались до того места, куда наметили попасть, несмотря на все
перипетии этого ненормального дня. Для Эни это не составляло большой
разницы: она задремала, сидя рядом со мной, положив голову мне на плечо и
поджав под себя ноги. Я видел, что она полностью отключилась, потому что
при этом у нее высоко задралась юбка, а она ее не подтянула, что было
против ее правил. У Энн стройные ноги, но в тот момент я ими не слишком-то
интересовался, потому что качество дороги оставалось удручающим, а мной
двигало непреодолимое желание достигнуть мыса, вдохнуть запах сосен и
озерной воды, после чего вернуться назад к цивилизации.

Меня испугал свет.

Ей-богу, если бы не он, боюсь, что я влетел бы прямиком в озеро, и
еще не известно, удалось бы нам выбраться из машины.

Когда я увидел свет, я автоматически нажал на тормоза, и только тут
заметил пристань и воду. Машина остановилась футах в десяти от пристани. Я
повернулся.

- Энн!

Энн не ответила, она крепко спала.

Ее юбка задралась выше колен, голова покоилась у меня на плече. Я
осторожно вылез из машины, устроив Энн на спинке сидения, и неслышно
закрыл дверцу, чтобы не разбудить спящую. Свет струился из окна хижины в
конце широкого мощеного двора. У входа торчал столб с лаконичной надписью:
"МОТЕЛЬ".

Я смотрел на эту надпись, когда дверь хижины отворилась, выплеснув
янтарное пятно на гравий. В дверях стоял мужчина, в руке у него был
дробовик.

- Кто там? - крикнул он.

- Уберите ружье, - ответил я. - Я ищу место остановиться.

- Кто вы такой?

Он по-прежнему не отходил от двери.

При свете, горевшем внутри хижины, я мог разобрать только то, что он
был невысоким крепышом. Лица его не было видно. Вроде бы у него была лысая
голова.

Одет он был в нижнюю рубашку, подтяжки, спущенные с плеч, болтались
поверх брюк.

- Меня зовут Фил Колби.

- Я вас не знаю, Колби.

- И я вас не знаю. Мне нужны две хижины. Вы открыты?

- Почему две?

- Со мной девушка, моя невеста.

Крепыш довольно долго переваривал то, что я ему сказал, потом убрал
дробовик за дверь и сказал:

- Обождите тут.

Он исчез, а когда вернулся через минуту, подтяжки оказались на
плечах, а в руке у него был фонарик. Световой круг, направленный вниз,
поплыл по гравию. Человек шел, опустив голову, лицо его по-прежнему
оставалось невидимым.

- Меня зовут Бартер, - сказал он.

Он поравнялся со мной.

- Майк Бартер.

Я протянул ему руку, но он либо не заметил ее в темноте, либо не был
расположен ее пожимать.

- Рад познакомиться, мистер Бартер.

- Где девушка? - спросил Бартер.

- Она в машине.

Он прошел к машине. Световой круг бежал по земле впереди него.
Подойдя к машине, он поднял фонарь и осветил окно.

- Эй! - крикнул я. - Она спит, уберите свет.

Казалось, он не слышал меня и всунул голову в машину. Когда я подошел
к нему, свет фонаря был направлен на обнаженные ноги Энн. Я схватил его за
плечо и круто повернул.

- Удостоверились? - спросил я злобно.

- В чем удостоверился?

- Что она девушка.

- Хорошенькая.