ровно в 00.09.03.
группы внезапно прорезалось чувство юмора.
минут и три секунды,
взглянув на свои часы, невольно прибавил шагу. Когда он дошел до угла улицы
Рандольфа, было пять минут первого. Он изо всех сил старался не смотреть на
крышу шестиэтажного дома, на котором находился снайпер. Чтобы исключить
случайность, он уставился на тот ресторан, в котором он часто бывал с женой,
и не отводил от него глаз. В его залах было пусто и темно. Серый кот сидел
на кассовом аппарате и смотрел на проходящего с выражением равнодушного
презрения. Изрыгая облака черного дыма из подвязанного проволокой глушителя,
вдоль квартала пропыхтел расхлябанный желтый "форд" с полдюжиной горланящих
пьяных мексиканцев и пожилой крашеной блондинкой, призывающих весь мир
наслаждаться жизнью. Начадив, машина растворилась в ночи где-то в конце
квартала, но до Кастеллано время от времени еще продолжали долетать ее
гудки.
мог вспомнить, снял или не снял его с предохранителя. Дурацкий же будет у
него вид, когда он, выхватив из кобуры револьвер, примется давить на
спусковой крючок, поставленный на предохранитель! Что тогда делать? Крикнуть
"ба-бах!"? А теперь, когда на крышах сидят все эти эксперты, уже поздно
вынимать и осматривать револьвер.
под мышками и на спине, но и на груди. На губах появился привкус соли.
Кастеллано.
голубыми глазами и раскрытыми в полуулыбке губами. Человек был на добрых два
дюйма выше Кастеллано, который, прикинув его рост, оценил его в шесть футов
и один или полтора дюйма. Он был одет в легкий голубой костюм и белую
рубашку с голубым в горошек галстуком, которые можно было назвать почти
элегантными. Почти. В теории белый и голубой цвета хорошо сочетаются, да и
на практике комбинация из голубого костюма и белой рубашки обычно смотрится
неплохо. В данном случае, однако, это сочетание яркой белизны рубашки с
сияющей голубизной костюма резало глаз и выглядело слишком пижонским. И
немного смешным. Человек этот не потел.
голосе его не было и намека на какой-либо местный диалект, как если бы этот
человек учился говорить по-английски у диктора радио. -- Сегодня довольно
жаркий вечер, не так ли? К сожалению, не могу ничего предложить вам попить:
мы находимся на улице, а на улицах ведь нет водопроводных кранов.
принес для вас пакет. Вы ведь тоже что-то принесли для меня?
так и не удастся вздохнуть полной грудью. Странный человек с его странным
разговором был спокоен, как утренний пруд. Лицо его сохраняло учтивую
улыбку.
пакет в обмен на свой. Вот ваш пакет. В нем находятся те гравировальные
пластины, которые ваша страна так жаждет изъять из рук фальшивомонетчиков.
Это -- формы для печатания купюр серии "Е" Федерального резервного банка,
изготавливаемых монетным двором в Канзас-Сити. Пластина номер 214
предназначена для печатания лицевой, а пластина номер 108 -- обратной
стороны купюры. Этот пакет стоит больше, чем жизнь вашего президента,
поскольку, по вашему убеждению, здесь затрагиваются сами основы вашей
экономики, которая обеспечивает вас средствами к жизни.
пластины.
убедившись в идентичности гравировальных пластин, ему надо сразу падать на
асфальт. Он не воспользуется своим оружием, а предоставит это снайперу,
который пустит этого недоумка в расход. В конце концов, не он -- Кастеллано
-- посоветовал этому типу стать фальшивомонетчиком.
пластины, между которыми был проложен лишь клочок оберточной бумаги. Отметив
это, Кастеллано понял, что обе они должны быть уже испорчены: для того,
чтобы пластины не скользили одна по другой и их можно было удерживать в
одной руке, надо было сжимать их с такой силой, что мягкие выпуклости
рисунка тончайшей гравировки не могли не смяться от взаимного давления.
осторожно взял гравировальные пластины, он с тревогой подумал, что
руководитель группы не дал ему никаких инструкций относительно того, что
должен он делать в случае, если окажется, что пластины испорчены -- ведь, в
сущности, если они испорчены, то это все равно как если бы их не
существовало вовсе, поскольку их нельзя использовать для печатания купюр или
восстановить. Ни один кассир не оставит без внимания пятидесятидолларовую
купюру с изображением царапин на рисунке.
уверенным, что ими уже никогда нельзя будет пользоваться. Только после этого
он поднес их к глазам и стал внимательно рассматривать. Глядя на царапину,
протянувшуюся на лицевой пластине через всю бороду Гранта, Кастеллано
подумал, что поступил глупо: его поступок мог разгневать мистера Гордонса.
Положив лицевую пластину с портретом Гранта на пластину обратной стороны
купюры с изображением Капитолия США, он с помощью авторучки-фонарика стал
разглядывать рисунок печати. Это была печать с буквой "J" в центре -- печать
Федерального резервного банка в Канзас-Сити. Внешняя зубчатка печати была
выполнена столь искусно, что Кастеллано не мог не восхититься мастерством
гравера. Услышав характерный шум, производимый мистером Гордонсом, который
распаковывал коробку, Кастеллано подумал: "Как бы ты там ни шумел, а у меня
все равно будет достаточно времени, чтобы как следует исследовать пластины".
Что ни говори, а этому человеку предстоит продраться через упаковочную
ленту, потом размотать проволоку и снять полиэтиленовую пленку, прежде чем
он доберется до компьютерной программы. Он -- Кастеллано -- не позволит себе
спешить.
Гордонс.
маленькую дискету, с его рук свисали обрывки клейкой ленты, проволоки и
полиэтилена. Разорванное в клочки сукно валялось у его ног.
что-то сделает.
Гордоне.
абстрактный, далекий от сферы его интересов факт, не имеющий к нему никакого
отношения. Человек протянул руку за гравировальными пластинами. Кастеллано
не мог отдать их. Даже с царапиной поперек грантовской бороды эти пластины
могли принадлежать только американскому правительству и никому больше. Всю
свою жизнь он занимался тем, что защищал истинность американских денег, и
отдать сейчас эти пластины было для него просто немыслимо.
который, видимо, произвела выпущенная главным снайпером пуля с ядом кураре.
И сразу после этого Кастеллано почувствовал, как что-то вроде гаечного ключа
с невероятно мучительным хрустом раздробило его левое запястье, после чего
возникло ощущение, будто в левое плечо вливается расплавленный металл. Он
увидел, как мимо его лица промелькнула рука с зажатыми в ней гравировальными
пластинами, залитыми темной жидкостью, которая, как он понял, была его
кровью. Потом его обожгла боль в правом плече, он увидел упавшую рядом свою
правую руку и с воплями ужаса забился на тротуаре. Наконец, на его счастье,
что-то повернулось в тыльной части его шеи, будто рванули ручку рубильника,
-- и все погасло. Был, правда, еще мгновенный проблеск сознания, когда в
глазах мелькнуло отображение окровавленного ботинка, и после этого наступила
темнота...
зафиксировавшей, как был четвертован Джеймс Кастеллано, руководитель группы
Фрэнсис Форсайт попросил остановить проектор и коснулся своей указкой
изображения оторванной окровавленной руки, сжимающей два продолговатых
металлических предмета.
пластины были испорчены в схватке. Как многие из вас знают, в высшей степени
уязвимы верхние кромки штриховых канавок на поверхности пластин. Учитывая
это, представители вашего Казначейства также пришли к выводу, что наша
группа ликвидировала угрозу.
сидящих в затемненном зале.
использовали в данном случае три кинокамеры, снимающие в инфракрасных лучах
на специальную кинопленку, но не только их. У нас были еще фотоаппараты с
телеобъективами и пленкой, покрытой особой эмульсией, с помощью которых
можно сфотографировать ноготь человека так, как если бы он был размером со
стену, когда на снимке становятся видны даже отдельные клетки.