Выскочивший невесть откуда черный "бьюик" сшиб его и отбросил
изуродованное тело к перилам моста.
точно так же, как Тодоров. Тот, с кем он вел переговоры, так же как
Соколов, не внушал доверия. Правда, Любо действовал не по указаниям, а на
свой страх и риск. И потом Любо, в отличие от Тодорова, был совсем другим
человеком.
и дети и субъекты не столь близкого родства. В моем распоряжении целых
полчаса, и я вполне мог бы побродить по городу и вспомнить кое-что из
прошлого. Но предаваться воспоминаниям не в моем характере: если бы я
хранил в памяти все, что со мной было, у меня бы голова не выдержала.
Поэтому я предпочитаю зайти в привокзальный буфет и потратить время на
более реальные вещи - кружку пива и порцию ветчины.
огромный ангар из стекла и стали. Тут мне придется высадиться и ждать
ночного поезда на Копенгаген. Оставив чемодан в камере хранения, ухожу в
город, чтоб немного поразмяться. Скоро вечер, но улицы все еще во власти
зноя. Ужинать пока рано. Миланский собор меня не интересует, последние
модели дамской обуви - тем более. Поэтому я покидаю торговые улицы и
места, привлекающие туристов, и уединяюсь в одном из привокзальных кафе,
где в течение трех часов рассеянно наблюдаю сложные взаимоотношения между
сутенерами и проститутками. Когда изучать изнанку любви мне надоело, я
перебазируюсь в ближайший ресторан, чтобы убить оставшийся час за скромным
ужином и за стаканом вина.
направляюсь к соответствующему вагону соответствующего поезда. Сейчас в
этом огромном, ярко освещенном ангаре несколько тише. Усталые пассажиры
дремлют на скамейках у своих чемоданов или сонно толкутся возле лавок,
торгующих сувенирами, бутербродами или детективными романами. Торчащий у
входа в вагон кондуктор берет мой билет, незаметно обшаривает меня
взглядом и знаком велит своему помощнику внести мой чемодан. Я следую за
носильщиком, плачу, что полагается, за ненужную услугу и становлюсь у окна
в коридоре. Перрон в этом месте пуст, если не считать кондуктора, двух
пассажиров, сидящих на скамейке напротив, и медленно идущего со стороны
вокзала незнакомца.
его мне как будто знакомо.
- Тебя-то я никак не ожидал встретить.
протягивает мне руку.
Мы приличия ради обмениваемся еще несколькими пустыми фразами вроде "Как
идут дела?", "Что нового?", "Какая жара стоит", снова пожимаем друг другу
руки, и мой загадочный знакомый идет дальше.
кулак. Скомканная папиросная бумажка, оказавшаяся у меня между пальцами
при последнем рукопожатии, расправлена. На ней мелким почерком написано:
"Соколов убит, убийца не известен. Сегодня утром сообщения в датской
печати. Труп обнаружен близ шоссе Редби - Копенгаген. Больше ничего не
известно".
предстоит решать. А если и Тодорова убили? Тогда задача целиком утратила
смысл? Вовсе нет. Меняются лишь ее условия. А ответ, так или иначе, должен
быть найден. Опускаю занавеску, надеваю свою рабочую одежду - пижаму, и
занимаю наиболее удобное для мыслительной деятельности положение -
горизонтальное. А поезд летит в ночи с грохотом и свистом по равнинам
мирной старой Европы. Вероятно, он уже где-то посередине между шоссе
Венеция - Местре и автострадой Редби - Копенгаген.
когда я, выйдя из отеля, приближаюсь к такси.
чтобы вклиниться в густой поток движущегося по бульвару транспорта.
В этот город сейчас съехались со всего света не только социологи, но и
туристы, и нет ничего удивительного, что все отели переполнены.
"Регина". Но и тут нет свободных мест. Не везет мне и в "Астории", и в
"Минерве", и в "Канзасе", и в "Норланде", и во множестве других подобных
заведений.
как мы обследовали из конца в конец длиннющую Бестреброгаде и прилегающие
к ней улочки. - Может, вам попытать счастья в более дорогих?
вопреки здравому смыслу: скромные научные работники в дорогих отелях не
останавливаются.
Однако вершины комфорта тоже оказываются густонаселенными. И после того,
как я напрасно исходил вдоль и поперек просторные холлы "Ройяля",
"Меркурия", "Англетера" и "Дании", мы останавливаемся перед скромным
фасадом с неоновой вывеской "Эксельсиор".
удивлению, человек за окошком. - Но только на два дня. Больше не
гарантируем.
верхнем этаже, окидываю взглядом обстановку и убеждаюсь, что она более или
менее соответствует высокой цене, бросаю на стул пиджак и распахиваю окно,
чтобы немного подышать вечерним датским воздухом.
зеленые огни рекламы и позеленевшая медь куполов и крыш. Похоже, что
зелень - любимый цвет датчан. Дания - сплошь зеленая страна. Такой я ее
видел из окна поезда: бескрайние равнины, покрытые буйной, сочной травой,
изумрудные деревья, столпившиеся вокруг какой-нибудь фермы либо
выстроившиеся в длинные ряды, их треплют мощные порывы холодного и
влажного ветра. Зелень просочилась и сюда, в эти лабиринты из красной
черепицы, на тенистые аллеи парков, шумящие листвою бульвары, убранные
плющом стены, медные купола и даже на этот светло-зеленый стеклянный
параллелепипед - небоскреб авиакомпании САС.
веет прохладой; по мнению окулистов, он оказывает благотворное действие на
наши глаза. Однако, разглядывая сквозь открытое окно панораму города, я
меньше всего любуюсь здешней зеленью. К непредвиденным трудностям
прибавилась еще одна. То есть ее нельзя назвать непредвиденной, но она
меня почти ошеломила: за мною следят, и слежка началась сразу же, от
самого вокзала; она продолжалась, пока я разъезжал на такси по городу, в
холле "Эксельсиора".
все же нашел свободную комнату, то, по всей вероятности, произошло это не
без помощи людей, которые за мною следят. То ли они устали таскаться за
мною следом, то ли эта комната наиболее подходит для того, чтобы держать
меня под наблюдением, сказать трудно.
охватывает тягостное предчувствие, что выполнить мою миссию будет гораздо
труднее, чем можно было ожидать. Вечная история: пытаешься заранее
перебрать в уме все возможные варианты, тебе и в самом деле удается
взвесить их все и каждый в отдельности, кроме одного-единственного,
который сваливается тебе как снег на голову.
так вести свои поиски, чтобы следящие за мной люди об этом даже не
подозревали. Единственная надежда на то, что это обычная проверка. Хотят
установить, что я за птица и зачем пожаловал в эту зеленую страну. Словом,
обычная шпиономания, все может вдруг прекратиться, как только им станет
ясно, что я действительно всего лишь безобидный исследователь социальных
феноменов.
от истины.
сообщает молодая женщина, которая священнодействует за письменным столом с
табличкой "Администрация".
наблюдателей.
найти, но я даю ей возможность самой прийти к этому выводу.
некоторые делегаты все еще слоняются по обширному холлу, где кроме
администрации функционирует и неизбежный бар с "эспрессо" и холодильником.
Стоит ли добавлять, что оба эти аппарата действуют сейчас с предельной
нагрузкой.
письменным столом. Затем, подняв глаза и заметив мой удрученный вид,
добавляет: - Ничего страшного. Сейчас я вас впишу...