добирается до двери и отодвигает засов. Я уже приготовил электрический
фонарик и в тот момент, когда дверь открывается, включаю его - по опыту
знаю, что в таких обстоятельствах неожиданный луч света действует не хуже
хорошего удара по морде.
опухшая физиономия с глазами потревоженной средь бела дня совы.
вхожу следом. Осматриваюсь и преисполняюсь к обитателю хибары невольного
уважения: он умудрился свести проблему меблировки практически к нулю.
Похоже, в душе этот тип - своего рода авангардист. Посреди комнаты он
водрузил ванну в стиле Карла Десятого, доверху набив ее сеном. Ночью она
служит ему кроватью, а днем, накрытая крышкой,- столом. На секунду
задумываюсь: достанет ли у кого-нибудь ума, когда обитатель хибары
преставится, отпилить у ванны ножки? Получился бы первоклассный гроб...
рассыпанные спички.
зажечь эту лампу - сможем мы увидеть друг друга?
фонарик в карман. И тут же разражаюсь гомерическим хохотом, только сейчас
обратив внимание на изысканность костюма собеседника. Кроме залатанной
рубашки, на нем ничего нет. Однако он настолько не отошел после вчерашнего,
что ему совершенно наплевать, прикрывает какая-нибудь тряпка его яйца или
они болтаются на свободе. Сейчас он куда больше озабочен тем, кто это столь
неожиданно к нему пожаловал.
интересуюсь я.
жалкое мужество в вытертые брюки.
спросить.
сделал?
свои одеревеневшие мозги.
проясняется. До него потихоньку начинает доходить, что мое присутствие в его
хибаре в такой час не соответствует не только правилам приличия, но и
французскому законодательству.
Чего он так внезапно испугался?
хочу поговорить о белой собаке. Помнишь, ты подобрал ее на дороге? Куда ты
ее дел?
задевал ее скелет?
как маленький, задыхаясь от рыданий, смахивая грязными лапками слезы, пуская
слюну и подвывая. У меня внутри все аж переворачивается, как машина на ходу
во время гололеда.
приключилось? Что за страшное горе?
поначалу казалось искать этот злосчастный собачий труп. Я, правда, и до сих
пор не знаю, зачем он мне нужен,- чтобы это выяснить, надо переждать, когда
Дэдэ перестанет хныкать. Нетрудно сообразить, что его слезы в немалой части
состоят из выпитого вчера красного вина. Из всех человеческих огорчений
огорчения пьяниц - самые искренние, но и самые короткие. Не проходит и
нескольких минут, как мой собеседник обретает утраченное равновесие. Он
успел отрезветь, и взгляд его меняет выражение. Теперь передо мной не
престарелый мальчик, витающий в облаках, а крестьянин, унаследовавший от
бесчисленных поколений предков хитрость и недоверчивость. Рот у него на
запоре, а глазки так и бегают.
Читать умеешь? Он кивает. Достаю удостоверение.
Когда перед ним произносят это слово, он вянет, как осенний салат. Дэдэ - не
исключение. От испуга он икает. Потом его охватывает дрожь.
первый: ты мне выкладываешь все, что знаешь насчет дохлой собаки. Я уверен,
что кое-что ты знаешь,- у меня свои сведения. Вариант второй: ты молчишь.
Тогда я достаю свой шпалер и у тебя начинаются неприятности. Какие? Трудно
предсказать заранее. Ты меня понимаешь?
сделал. Просто ты знаешь вещи, о которых вот сейчас, немедленно, мне и
расскажешь.
а то наживешь неприятности. Ну-ка, говори!
успел я сдержаться, как мой кулак совершенно самостоятельно, без малейшего
моего вмешательства, отправляется на прогулку. Приземляется он, как и
следовало ожидать, точно на подбородке Дэдэ. Тот без единого звука валится
на пол.
лужу. По опыту знаю: единственное, чем его можно сейчас привести в себя,-
хороший глоток чего-нибудь с градусами. Осматриваюсь и замечаю в стене
лачуги маленькую дверцу. Открываю - как и следовало ожидать, внутри полно
бутылок, но все до омерзения пусты. Неторопливо их перебираю в надежде найти
хоть одну недопитую и натыкаюсь на ржавую коробку из-под бисквитов. Поддеваю
ногтем крышку и невольно присвистываю при виде пяти красивых радужных
бумажек по десять "штук" каждая. Новенькие, заразы!
мой новый приятель Дэдэ - отнюдь не экономный муравей в шерстяных носках. Он
за радости жизни. Пьет свою долю, а если представляется возможность, то и
чужую. Как хотите, а я не в состоянии представить его экономящим пару монет
из своего грошового заработка. Поэтому я беру свою находку и возвращаюсь к
месту его успокоения - по счастью, еще не вечного: он как раз приходит в
сознание. Я его встряхиваю; он хлопает ресницами, взирая на меня без особой
симпатии.
обычным алкашом, готовым размякнуть от первого же тычка. Паренек-то,
оказывается, из контрастных. Однако глаза его уже узрели купюры в моей руке
и наполняются ужасом: парнишка явно узнал эти бумажки и начинает портить
себе кровь. Мне остается лишь активизировать сей полезный процесс. Достаю
коробок, зажигаю спичку и приближаю огонек к деньгам.
тоном осведомляюсь я,- Давай-ка немножко погреемся. Ты не против?
за ней пришли на следующий день после того, как я ее подобрал.
издохшую собаку. Я говорю: да, мол, а что? Она как расхнычется: это ее
любимая собачка, она ею очень дорожит, потому как, мол, подарок ее умершего
друга... В общем, повел я ее на свалку, туда, где всегда вываливаю свой бак.
Там мы псину и нашли. Дама к ней как бросится! И тут же спрашивает: "А где
ошейник?" Я ей: "Какой ошейник?" Она прямо взбеленилась: "Куда вы дели его
ошейник?" А я никак понять не могу, о чем речь-то? Спрашивала про собаку -
вот тебе собака... Она знай себе твердит: "Куда вы дели ее ошейник? У нее
был ошейник - где он?" Я наконец сообразил - не было, говорю, на этой
скотине никакого ошейника. Тут она вытащила из сумочки пистолет и орет:
дескать, если не отдам ей ошейника, она меня пристрелит. А как я его отдам?
Я ведь и правда...