Чтение 4–й страницы книги ~Дунечка и Никита~

- Да.

- Изложите причины.

- А можно без причин? - спросила Надя. - Просто можно развестить?
Причины касаются только нас двоих.

- Развод разрешаем мы, гражданка Степанова. Или не разрешаем. Ясно?
Давайте по существу вопроса.

В зале никого не было. Только судья, два заседателя и секретарь -
восемнадцатилетняя девушка в красных чулках, с ярко подведенными глазами.
Она внимательно - снизу вверх - рассматривала Надю. Потом, почистив
кончиком деревянной ручки длинные ногти, стала так же внимательно, но в то
же время безразлично разглядывать Степанова. Сзади скрипнула дверь.
Степанов обернулся и увидел того старика повара. Повар сел на первую
скамью и, положив ногу на ногу, молча раскланялся с составом суда.

- Подать на развод, - допытывалась судья, - вас побудила его связь с
другой женщиной?

Надя молчала.

- Отвечайте суду, - сказала председательствующая. - Что же вы
молчите?

- Мне кажется, что все это очень личное, - тихо ответила Надя и
обернулась к Степанову, словно ища у него помощи; так бывало всегда - если
ей становилось плохо и не он был в этом виноват, она смотрела на него,
ожидая помощи. Но Степанов молчал и рассматривал паркет, выкрашенный в
красный цвет. Почувствовав на себе ее взгляд, он поднял голову, долго
глядел на нее, а потом усмехнулся.

Никита сказал:

- Дуня, сейчас я пойду на халтуру, поняла?

- Поняла.

- И не вздумай мне мешать.

- А что такое <халтура>?

- Это великая союзница актера в решении денежной проблемы. Ясно?

В бюро пропусков Дома звукозаписи долго не хотели записывать Дуню в
пропуск, заказанный для Никиты. Никита был занят в радиоспектакле для
детей. Он играл Кота.

- Если ты будешь сидеть тихо, - сказал он, - я тебе устрою сюрприз.

- На какую букву?

- На букву <и>.

- Ириска? - быстро спросила Дунечка.

- Угадала.

Они вошли в лифт и поехали на пятый этаж.

Режиссер, большая женщина в туго обтягивавшем ее платье, сказала:

- Вы заставляете себя ждать, Никита.

- Больше не буду, - ответил Никита, улыбаясь своей улыбкой номер
один. - А где Лиса?

- Лиса беременна - у нее прием к врачу, - ответила режиссер.

- А что такое <Лиса беременна>? - спросила Дуня.

- Боже мой, кто это, Никита? - спросила режиссер.

- Племянница.

- Какая прелесть! Дивные глаза.

- <Дивно пахнет резеда>, - пропел Никита дурным голосом слова из
песенки. - <Дивные глаза>, - повторил он. - Слышишь, племянница?

- А как тебя зовут, душечка маленькая?

- Дуня.

- Как? Муня?

- Дуня.

- Какое дивное имя! А сколько тебе годиков, кисонька?

- Мне шесть лет. И восемь с половиной месяцев.

- Сейчас мы возьмем с собой Дуню и она будет смотреть, как мы
работаем.

- Поблагодари тетю, - сказал Никита.

- Спасибо.

- Какая дивная девчушка, обожаю детей. Дуня, а ты любишь слушать
радио?

- Люблю.

- И детские передачи любишь? - допытывалась режиссер, пока они шли по
коридорам к студии, где должна была проходить запись сказки на пленку.

- Очень.

- А братик у тебя есть?

- Они все обещали, обещали... Нет у меня братика. Только двоюродный.

- Ты с ним дружишь?

- Дружу, но он сумасшедший.

Режиссер зашлась смехом.

- Почему сумасшедший? - спросила она.

- А потому что он спит на корточках.

- Боже, какой ребенок! - сказала режиссер. - Она прелестна.

- А далеко еще до халтуры? - спросила Дунечка Никиту.

- Что? - не поняла режиссер. - Что ты спросила, маленькая душенька?

Никита сжал руку племянницы, и Дуня вскрикнула:

- Больно!

- А вон там за дверью живет лев, - сказал Никита, - он поедает
болтушек, поняла?

- А дверь заперта?

- Пока заперта, но если будешь болтать, открою.

- А меня он съест?

- А что - чикаться, что ли, с тобой? Ам - и с приветом!

- А я у него живот саблей разрежу и убегу.

- А у тебя сабли нет.

- А я куплю.

- А у тебя денег нет.

- А я сначала куплю деньги, а потом на них куплю саблю.

- А где ты купишь деньги? - заинтересовался Никита.

- Как где? - удивилась Дунечка. - У папы.

- Сейчас мы вас догоним, - сказал Никита режиссеру, - у Дунечки
ботинок расшнуровался.

- Что ты, Никиток, - сказала Дунечка, - совсем даже не расшнуровался.

- Это ты не чувствуешь. Ну-ка, стой.

Режиссер медленно пошла вперед, а Никита, опустившись перед Дунечкой
на колени, прошипел:

- Молчи о халтуре, поняла?!

- Почему?

- По кочану. Много будешь знать - рано состаришься.

- А почему говорят <по кочану>, а не <по кочерыжке>?

- Евдокия, хватит! Поняла? У меня голова стала распухать. Пошли.

Никита сделал вид, что завязал Дуне новый узел на ботинке, и они
побежали следом за режиссером.

- У вас были связи? - судья обратилась к Степанову.

- Какие?

- Интимные.

- Что вы понимаете под словом <интимные>?

- Вы не ребенок. Отвечайте, пожалуйста, по существу.

Если художник сразу добьется успеха, то он до конца жизни своей
остается ребенком - во всех проявлениях, и его будет принимать именно
таким та женщина, которая его полюбит. Настоящий художник останется и в
зрелости одержим чувствами неистовыми и моментальными.

Если же путь к большому признанию был труден и сложен, тогда женщина,
которая прошла с художником этот путь, привыкает к тому, что он делается
постепенно многоопытным и мудрым, и не хочет ничего прощать, и перестает
видеть в нем ребенка. И тогда, в какой-то напряженный миг неудачных
поисков отчаянье захлестывает его, ищет себе выхода - яростного,
бессмысленного и неразборчивого...

- Нет, - ответил Степанов после долгой паузы, - интимных связей у
меня не было.

- Почему вы делаете такое многозначительное ударение на слове
<интимные>?

- Потому что я отвечаю на ваш вопрос по существу.

- Ну, хорошо, а просто связи у вас были?

- Это ведь к нашему вопросу отношения не имеет, насколько я мог
понять из заявления, написанного моей женой. Это касается нас с женой, а
вернее, это касается одного только меня.

- Почему вы так думаете? Разрушая семью, вы наносите вред не только
вам и вашим близким, но и обществу.

- Что-то у Энгельса этого не было, - хмыкнул Степанов.

- Вы что, шутки сюда пришли шутить? - спросила судья.

- Кот, Кот! - крикнула режиссер в микрофон. - Больше экспрессии, не
бойтесь мяукнуть так, чтобы детям стало страшно. Вы хищник, вы злодей.
Ну-ка, снова.

- Мяу! - заорал Никита. - Мя-а-ау!

- Вот теперь хорошо! - обрадовалась режиссер.

- Так коты не кричат, - сказала Дунечка громким шепотом. - Так никто
не кричит вообще.

Она сидела на стуле в углу комнаты, возле окна, и смотрела, как