следует поступить...
оппозиционеров - отец принимал в ней участие - братья подрались.
заложенный поленцами, - еще топили печи; затаенные коммуналки с толстыми
дверями - до революции здесь размещался бордель, греховная любовь требует
тишины. Комнатушка деда и бабки была крохотной, метров десять, курить
выходили в коридор, здесь и схватились, когда Илья, выслушав восторженный
рассказ отца, хмуро заметил: "Что ж ты раньше Каменева не тащил за ноги с
трибуны, когда его портреты на демонстрации выносили? Как сказали "ату!",
так и бросились..." - "Ты на кого?! - отец задохнулся от гнева.- Ты кого
защищаешь?! На кого голос подымаешь?!" - "Да ни на кого я голос не
поднимаю... Голова у тебя есть? Есть. Ну и думай ею, а не повторяй чужие
слова, как попка-дурак".
вертанул кисть за спину, повернулся и уехал к себе в Люберцы - он был там
начальником НКВД. С тех пор братья два года не разговаривали, тяжко
переживая размолвку.
время командировки на коллективизацию, виновных не нашли, а двое сирот у
него осталось, Нюра и Зина, погодки.
троцкистско-фашистских наймитов Каменева и Зиновьева (заместителя Ленина
по Совнаркому и председателя Коммунистического Интернационала), лицо
Бухарина сделалось желтым, измученным; он лег на землю (это было на
Памире), взял свечку, зажал ее в руках, сложил их на тоненькой груди и,
посмотрев на отца, усмехнулся:
в шестидесятых мой роман и фильм "Пароль не нужен" о Блюхере и Постышеве.
свидетельствами; хочу верить, что вскоре откроются новые обстоятельства,
опровергнуть которые невозможно.
они - по заданию Троцкого - организовали убийство Кирова, когда, после
того как Сталин дал им честное слово, что они не будут расстреляны, если
помогут "закопать троцкизм как идейное течение", суд провели быстро, в
суматохе не проверили "показания" обвиняемых, заранее написанные людьми
наркома Генриха Ягоды, тогда и случился трагедийный конфуз, - Петров еще
больше прибавил звук в старинном радиоаппарате, стоявшем на его большом
письменном столе возле окна, из которого открывался прекрасный вид на
Москва-реку и Кремль. - Один из зиновьевцев "признался", что он приезжал в
Копенгаген для встречи с Львом Седовым - сыном Троцкого и останавливался в
отеле "Бристоль". А скорые на розыск датские журналисты через неделю после
того, как обвиняемые были расстреляны, опубликовали официальную справку,
что отель "Бристоль" был снесен за много лет перед описываемыми событиями,
фальшивка чистой воды... Именно тогда Серго потребовал у Сталина нового
рассмотрения этого дела с вызовом свидетелей, оставшихся в живых.
против заместителей Орджоникидзе Пятакова и Серебрякова. Их обвиняли уже
не только в троцкизме и диверсиях, но и в шпионаже. Однако в отличие от
Зиновьева (честно говоря, он был слабым, амбициозным человеком, но,
понятно, ни в каком терроре не участвовал) Юрий Пятаков никогда не дрался
за власть, от оппозиции отошел. Серго утвердил его первым заместителем
народного комиссара тяжелой промышленности - на нем был и Сталинградский
тракторный, и Горьковский автозавод имени Молотова, и Кузбасс, и Магнитка,
человек действительно горел на работе... Мы все чтили память его брата,
Леонида, замученного петлюровцами в девятнадцатом, словом, чистый был
человек, чистый и открытый... Как можно было повернуть его на признание в
шпионаже? Коммунист, ленинец - и гестаповский шпион? Давить на него, как
давили на Каменева - у того осталось двое детей, - трудно, семья у
Пятакова не сложилась, жена больна, он и ночевал-то порою у себя в
кабинете...
стоял дом Карла Радека, возглавлявшего иностранный отдел редакции; друг
Дзержинского и Розы Люксембург, принимавший участие в спартаковской
революции, человек не простой, ядовито-остроумный, он, после того как
публично отрекся от Троцкого и был за это возвращен в двадцать девятом
году из ссылки, стал одним из тех, кто более всего славил Сталина, причем
делал это вдохновенно и талантливо. Он-то и рассказывал тогда: "Коба -
человек поразительный! Он узнал, что новый заместитель наркома ютится в
крошечной квартирке, и приказал перевезти его семью в роскошные
апартаменты, обставленные чудной мебелью... Вот так Коба относится к тем,
кто честно разоружился и порвал с оппозиционерами, поняв чудовищную
сущность Троцкого..."
по случаю дня рождения Максима Горького помрачневший лицом Радек,
неотрывно глядя при этом на секретаря ЦК Ежова, произнес тост: "Я пью за
нашу максимально горькую действительность..."
Максимовичем, который не отпускал от себя Бухарина; лицо последнего порою
теряло обычную живость, замирало и чуть желтело, становясь не по возрасту
старческим...)
день с Радеком...
словно бы затолкав свое усохшее тело в привычно-малое пространство между
спинкой и подлокотниками, снова изучающе-требовательно обсмотрел меня:
рассказываю, хоть и рискую... Да, да, это так... Каждый, кто прикасается к
той поре, - рискует... Словом, Серго Орджоникидзе потребовал устроить ему
встречу с Пятаковым... И получил ее... Никто не знает, о чем шла речь,
никто, кроме Сталина, потому что тот дал Орджоникидзе слово: "Пятаков не
будет казнен..." Но Пятакова, как и Каменева, расстреляли... Серго был в
ярости; Ежов ему ответил:
наркома:
Пятакова)
придет в себя, вы увидите его, Григорий Константинович..." Шок
действительно был, но не для Пятакова, а для тех, кто писал за него
показания: он заученно произнес на суде, что, мол, летал на немецком
самолете в Осло на встречу с Троцким. А норвежские социал-демократы
опубликовали в газете опровержение: в тот месяц, когда Пятаков якобы летал
в Осло, ни один иностранный самолет там не приземлился... ...Серго
позвонил Сталину; тот отказался его принять; Серго сказал: "Коба, если нам
необходимо развенчать Троцкого, то партии совершенно неугодно избиение
ленинцев!" И - начал готовить свое выступление на февральском Пленуме
ЦК... Он знал, что его поддержат Постышев, Чубарь, возможно, Калинин... Он
понимал, что Сталин наверняка поднимет на Пленуме вопрос об аресте
Бухарина, а тот был его другом... Он допускал, что если открыто и честно
сказать Пленуму всю правду, то далеко не все станут поддерживать Сталина,
потому что геноцид, начатый против старой гвардии, принял чудовищные
формы. Нам предлагали верить в бред, произносимый на скамье подсудимых
теми, кого Ленин вел вместе с собою, поручая ответственнейшие должности в
самые крутые месяцы гражданской войны и интервенции. Но мы помнили состав
нашего первого правительства! Мы-то помнили, кто составлял костяк
Политбюро в самые грозные пять лет - с октября семнадцатого! А теперь
оказывается, что эти люди уже тогда были предателями!
подавляющее большинство! А был ли один я такой памятливый?! Да нет! Как
минимум, миллион партийцев! И столько же - беспартийных активистов! Это -
минимум миниморум!
виду большевиков со стажем. А их семьи?! Понимаете, каким резервом
обладали те, кому был дорог Ленин? Понимаете, как шатки тогда были позиции
Сталина, несмотря на то что Ежов с его рукавицами душил всех, кто
продолжал оставаться личностью, - то есть, зная правду, не отрекся от
памяти?! Понимаете, что Серго - с его авторитетом - мог повернуть ход
истории, прекратив чудовищный террор?!
снятии Сталина с поста генерального секретаря?!
генерал Штеменко. С громадными усами, удивительно тактичный, с
печально-доброжелательной улыбкой, неторопливый в словах, он во время
одной из встреч со съемочной группой, всматриваясь в лицо Николая Губенко,
игравшего роль Василия Константиновича Блюхера, заметил:
чего-то еще для этого замечательного образа.
документов, просматривая отчеты ветеринарной службы дальневосточной армии,
- там чудом сохранились резолюции Блюхера, в которых удивительно
Буджолд Лоис
Лукин Евгений
Буркатовский Сергей
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Суворов Виктор