АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
спрашивает?
- Он хочет выпить.
- У нас вообще-то безалкогольный студенческий корабль, но вас я угощу
из своих запасов.
- Вы тоже студент? Или как?
- Я преподаватель.
- Чему учите? - хмыкнул Степанов.
- Хватит об этом, - улыбнулся Виктор Михайлович. - Я сейчас вам
принесу "Посев". Мы защищаем вашу последнюю книгу от советской критики.
Герр Шульц! - крикнул он вдруг страшным, немецким, командным голосом. -
Герр Шульц! Три виски! Герр Шульц!
Появился здоровенный, толстый немец.
- Кто это? - спросил Эд одного из американцев, которые по-прежнему
стояли чуть в стороне, словно родители, наблюдающие за тем, как играют
детишки.
- Это их Гиммлер, - засмеялся самый высокий американец, - какой-то
оберфюрер.
- При чем тут Гиммлер, - поморщился Виктор Михайлович. - Этот
американец говорит по-русски?
- Ни бельмеса, - ответил Степанов.
- Обычная американская невоспитанность. Молодая нация, нет культуры,
ничего не поделаешь. Герр Шульц - старый демократ.
Потом Степанов и Эд долго ходили по набережной. Белые ночи были на
изломе. В серых, зыбких ночных сумерках лица людей были трагичны и
нереальны.
- Политика может простить ту или иную ошибку, но она не простит
глупости, - говорил Степанов задумчиво. - Живет у вас Керенский, Струве,
тысячи других наших эмигрантов - и пусть себе живут. Но когда вы
поддерживаете НТС, то вы поддерживаете фашизм: они шли с Гитлером во время
войны и сжигали в печах детей.
- Почему вы думаете, что мы их поддерживаем?
- Откуда на шхуне появились три ваших паренька в штатском?
- Вы думаете, они - наши?
- Уж не наши, во всяком случае.
Эд рассмеялся.
- Только не думайте, - сказал он, - что если я ругаю моего
президента, то, значит, я выступаю за вас. Ругать тех, кто неверно правит
твоей родиной, совсем не значит желать ей зла. Часто - наоборот.
- Вы ругали своего президента?
- Буду. Когда вернусь.
- В какой газете? Я посмотрю.
Эд назвал газету, от которой он приехал.
- Между прочим, который час? - спросил он. - В потасовке я потерял
часы.
- Что ж после потасовки не поискали?
- Я щупал ногой под столом. Там не было.
- Богатая вы нация, - сказал Степанов, - можно было и руками
пощупать. А времени сейчас половина третьего.
- Ого! - присвистнул Эд. - Жена в гостинице лезет на стену.
- Всякий порядочный мужчина должен немного бояться жены, - сказал
Степанов, - жену не боится только прощелыга или гений.
- Не всякий гений, - добавил Эд, - а только тот, который вступил в
брак уже состоявшимся гением.
- Это вы к тому, что нет пророка в своем отечестве?
Эд поднял палец, остановился и записал что-то в книжечку: каждый
человек строит себе баррикаду на тех мудростях, которые утверждают его в
своих же глазах.
23.20
Эд спросил Билла, когда они вышли из штурманской прокуренной комнаты:
- Ты куда? К туземной женщине?
- Не знаю, командир, - ответил Билл, смутившись, - сначала я хочу
посмотреть на белых женщин.
- Где ты их тут увидишь?
- Сегодня должны прилететь какие-то благотворительные журналистки из
дома. Они путешествуют по Азии и должны завернуть сюда из Бангкока.
- Все наши журналистки забыли, когда у них кончилась зрелость...
- Что? - переспросил радист. - Что они забыли?
Эд снова засмеялся и сказал:
- Иди к черту, старик, ты невозможен.
- А куда вы?
- Я спать. Через пять часов мы с тобой выедем, так что не увлекайся
бабушками.
- А я могу не спать двое суток.
- Да?
- Я так думаю.
- Ясно, мыслитель. Ну, пока.
Эд бросил свой джип где-то под деревом, в спешке, и сейчас,
чертыхаясь, хлопал себя по карманам: фонарик, конечно, он оставил в
кабине.
"Глупость какая, - думал он, - зачем мне в кабине фонарик? Если
угрохают - фонарик уже не потребуется. А сесть на вынужденную в скалах
немыслимо. Сказано, чтоб держать в кабине - и держу. Болван. Мы все любим
жить по предписанию; удел мышей - жить по предписанию. Никакой
ответственности - за тебя все расписано".
Ночь была безлунной, темной. Эд наткнулся на камень, выругался,
заскакал на одной ноге. Он вспомнил, как над ним подшутили ребята в школе.
Он очень любил представлять себя знаменитым футболистом. Он выучился ловко
бить мыском камушки и жестяные банки из-под пива. Однажды ребята завернули
в белую бумагу тяжелый камень и положили его на дороге. Эд, конечно,
ударил по этой бумажке мыском и упал, потеряв сознание от боли.
"Интересно, как фамилия того, кто это придумал? - подумал Эд. - Ему
бы надо взять фамилию Гитлер".
Кто-то метрах в десяти от него включил фонарь. Острый луч света
ослепил Стюарта.
- Эй, - сказал он, - осторожней. Посвети пониже - где-то здесь моя
машина... И не свети в глаза - я так слепну.
Ему никто не ответил, но рука, державшая фонарик, послушно опустилась
вниз, и Эду показалось, что человеку было тяжело опускать руку, - так
упруг и весом был луч света. Листва в этом мертвом белом свете была
черной, неживой, похожей на чугунную. Днем она была нежно-зеленой,
хрупкой.
Эд увидел свой джип и сказал:
- Погоди выключать. Я сяду за руль, и тогда выключишь.
Фонарик послушно освещал его машину. Эд вспрыгнул на сиденье.
Прыгающий луч света приближался к нему.
- Кто ты? - спросил Эд. - Освети себя.
Яркое пятно света все приближалось.
- Эй! - сказал Эд. - Покажи себя, парень!
Ему вдруг стало холодно, и тело покрылось потом. "Чарли! - мелькнуло
в мозгу. - От аэродрома сто метров, рядом - джунгли, и никого нет!" Он
ударил себя по левой ляжке: кобура с пистолетом осталась в самолете. И
тогда он пронзительно закричал - визгливым срывающимся голосом. Свет
исчез. На том месте, где он только что был, зияла черно-зеленая пустота,
расходившаяся постепенными радужными кругами.
- Не кричи, - сказал знакомый голос, - не кричи так страшно, дурачок.
Сердце его колотилось где-то в горле, руки мелко тряслись: так с ним
было первый раз, когда он проходил сквозь заградительный огонь зениток
возле Самнеа.
Кто-то опустился рядом с ним на сиденье, и тогда; в близкой темноте,
он увидел лицо жены.
- Зачем ты приехала, Сара? - спросил он хрипло.
23.20
- Ну-ка, вруби фары, - сказал Ситонг, - что-то на дороге чернеет.
Когда шофер включил свет - через секунду, не больше, - прогрохотала
автоматная очередь и машина сразу осела на правое колесо. Ситонг кошкой
выскочил из кабины и, бросившись к тому черному, что перекрывало дорогу,
на ходу дал ответную очередь, прижав автомат к животу. Степанов, падая на
теплую каменистую землю, ясно представил себе, как Ситонг стреляет: когда
они попадали в перестрелки, Ситонг бил из автомата, завалив его влево - от
живота, бил мастерски, не целясь.
Прогрохотала ответная очередь. Другая. Третья.
"А из разных бьют, - подумал Степанов, - плохо дело-то. Их, значит,
там не меньше трех".
К Степанову подполз Ситонг и молча протянул пистолет. Степанов
отрицательно покачал головой.
- Почему? - спросил Ситонг одними губами, но он лежал совсем рядом, и
Степанов понял его вопрос.
- Если возьмут - сразу поднимут визг: "вооруженный русский", -
ответил он, подумав при этом: "И дома потом, если выменяют, затаскают по
начальству".
Ситонг положил рядом со Степановым свой длинный нож и отполз к
шоферу. Они пошептались о чем-то, и Ситонг исчез. Шофер подождал несколько
минут, а потом дал из своего трофейного американского автомата очередь по
тому темному, что было впереди, на дороге. Ему ответили сразу из трех
Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
|
|