Чтение 4–й страницы книги ~Петровка, 38~

Людмила Аркадьевна, жена Самсонова, ходила следом за Костенко и
шептала:

- Это ошибка, послушайте! Леша, скажи им, что это ошибка. Ну что же
ты молчишь! Скажи им, что это ошибка.

- Нет, - ответил Самсонов, - это не ошибка.

- Он несовершеннолетний, - сказал Костенко, - так что, может быть,
учтут.

- Нет, это ошибка, - повторила Людмила Аркадьевна, - несчастный
мальчик, он ничего не подозревает.

- Перестань, - сказал Самсонов. - Надо было раньше думать.

- Холодный и черствый человек, - горько усмехнулась Людмила
Аркадьевна, - сердце у тебя мохнатое.

- У меня, наверное, уже нет сердца, - ответил Самсонов и лег на
диван. Он снова сделался зеленым, и кончики пальцев у него посинели так,
будто отошли в жаре после жестокого мороза.

- Уходите же, - сказала Людмила Аркадьевна, - ему плохо.

Костенко тихо ответил:

- Я уйду, а два наших товарища у вас останутся. И к телефону я
попрошу вас не подходить.

- Это произвол, - сказала Людмила Аркадьевна.

- Нет, - ответил Костенко, - это не произвол. Это засада.

Где Ленька?

В школе, где учился Ленька Самсонов, шли последние дни занятий.
Росляков пришел туда во время перемены и сразу же оказался среди визга,
шума и смеха. Солнце пронизывало насквозь коридоры, и в его желтых косых
лучах носились белые пушинки тополей.

- Десятый "А" где? - спросил Росляков девушку, которая сидела на
подоконнике с книгой, прижатой к груди.

- На пятом.

- Спасибо.

- Пожалуйста.

Росляков поднялся на пятый этаж и подошел к дверям класса. Там что-то
кричали ребята, перебивая друг друга. Росляков поманил к себе парня с
повязкой дежурного на рукаве, который ходил по коридору, наблюдая за
порядком, и попросил:

- Леньку позови, пожалуйста.

- Какого?

- Самсонова.

- Так он же исключен.

- Почему?

- А он бульдога в класс привел.

- Ну и что?

- Ничего. Рычал. Галина Михайловна упала в обморок. Она собак боится.
Леньку за гриву в учительскую, оттуда в милицию - и "арриведерчи, Рома".

- Это когда же было?

- Позавчера.

- А сейчас он где? Дома?

- Что вы!.. Он до этого-то домой только спать ходил. У него предки
цапаются. Мы его искали, думали, чтоб он повинился, пустил слезу, но нет
нигде. Может, Лев знает.

- А это кто?

- Лев Иванович, учитель по литературе. Подпольная кличка - Лев без
единого зуба.

- Почему Лев должен знать?

- А он у Льва любимчик. Стихи пишет.

- Хорошие?

- Ничего. Мне стихи бим-бом, я все больше по химии. А вы откуда сами?

- Знакомый его. Он мне трешницу должен был, велел зайти. А где его
друг, тот... этот... Ну...

- Сема?

- Да.

- Сейчас позову...

Зазвенел звонок. Ребята бросились по своим классам. Из-за двери
выглянул большеголовый черный парень и спросил:

- Это ты от Леньки?

- Нет. Сам его ищу, - ответил Росляков. - Он у тебя заперся?

- Да нет!.. Я его обыскался - нигде нет. Он ведь псих. Ты подожди,
англичанка идет, после урока поговорим.

- Ладно, - ответил Росляков и пошел к директору.

- Не может быть, - тихо сказал директор. - Когда это случилось?

- Позавчера.

- Позавчера? В какое время?

- В четыре.

- В час мы его исключили из школы.

- А в милицию его за бульдога надо было обязательно таскать?

- Это глупость. Меня здесь не было, понимаете? А завуч решила его
припугнуть.

- Что, милиция в роли огородного чучела? Очень умно, а?!

- Да, да, вы правы, конечно.

- Великое преступление - бульдога привел!

- С другой стороны, не маленькое, по школьным законам.

- Закон есть один. Школьными бывают порядки.

- Да, да... Какой ужас! Талантливый парень, просто не верится... Что
же делать? Где хоть он?

- Это я здесь хотел выяснить. Кто его самый большой друг?

- Он общительный мальчик. У него много товарищей.

- А Сема?

- Рывчук?

- Я не знаю. Черный, голова у него здоровая.

- Да, это он. Кажется, они дружат.

- Какой у него адрес, можно узнать?

- Сейчас.

Директор вернулся и положил перед Росляковым листок бумаги, на
котором был написан адрес Рывчука.

- Да, кстати, - сказал директор, - он дружил с Тюриным. Он наш
выпускник, теперь студент...

- Я позвоню, - сказал Росляков. - Вы разрешите?

- Прошу.

Росляков набрал номер и сказал:

- Слава, тут один адресок есть. Запиши, пожалуйста: Новый проспект,
семь, квартира девять. Рывчук. Это его друг. И еще Тюрин, адрес надо
выяснить.

Он положил трубку, вздохнул и спросил:

- А Лев Иванович ничего знать не может?

- Лев Иванович... Погодите, погодите... Вы правы... Очень может быть.
Сейчас я его приглашу, у него как раз "окно".

Лев Иванович оказался стариком с бородой, совершенно беззубым, с
удивительными голубыми глазами. Они у него были пронзительные и чистые,
как вода. Он сел напротив Рослякова и спросил директора:

- Чем могу?..

Директор сказал смущенно:

- Вот товарищ...

- Я из угрозыска.

- Очень неприятно.

Росляков засмеялся:

- Даже так?

- Именно так... Угрозыск в школе - это всегда тревожно... Что вас к
нам привело?

- Самсонов.

- Леонид?

- Да.

- Что-нибудь по поводу собаки?

- Нет. Он участвовал в вооруженном ограблении приходной кассы.

Лев Иванович поднялся. Секунду он стоял молча, а потом спросил:

- Когда это было?

- Позавчера в четыре.

- Тут не может быть ошибки?

- Нет. Мы ищем его. Вы ничего о нем не знаете?

Лев Иванович долго молчал, прежде чем ответить. Сегодня утром Ленька
позвонил ему и сказал, что хочет прийти и поговорить. Лев Иванович
назначил ему ровно на четыре. Ленька и раньше бывал у него, но всегда без
звонка. Просто приходил, и старику не было скучно сидеть с ним вечера
напролет. Парень был напичкан поэзией, и его стихи казались Льву Ивановичу
талантливыми, совсем не школьными и не детскими.

- Нет, - ответил он наконец, - я ничего о нем не знаю.

- Самое худшее заключается в том, - сказал Росляков, - что парень
украл у отца оружие. Он как волчонок сейчас.

- Раскаяние и чистосердечное признание... Добровольная отдача себя в
руки властей - это учитывается юрисдикцией или сие формальность? - спросил
Лев Иванович.

- Учитывается, - ответил Росляков, внимательно поглядев на учителя. -
Сие по новым временам - не формальность, смею вас уверить...

Ленька пришел к Льву Ивановичу ровно в четыре. Старик негромко
крикнул из комнаты:

- Ты ноги, пожалуйста, вытри, я сегодня натер пол!