Чтение 4–й страницы книги ~Тайна Кутузовского проспекта~

- А на хрена эти справочники? - снова пробурчал старик. - Езжай на
вокзал, становись в очередь и прей. В России справочникам верить нельзя,
мы - непредсказуемые...

Торговля шла бойко. Увидев, что очередь разрастается (один стоит, а к
нему трое подлетают, мол, мы раньше свой черед занимали), Костенко понял,
что минут двадцать он потеряет, а времени в обрез (Военная прокуратура
дала справку, что генерал Трехов, тот, что реабилитировал Зою Федорову,
живет в Переславле-Залесском, туда пилить и пилить), обошел киоск,
постучал в дверь и сказал:

- Ястреб, это я. Тот приоткрыл дверь.

- А, полковничек! С кандалами пришел? Погоди, я мигом всех раскидаю,
заходи, гостем будешь...

И внутри киоск у него был как маленький теремок: занавесочки, столик с
тремя резными табуреточками, коечка, покрытая ковром, электроплитка,
турочки из Сухуми - чеканные, ручной работы, то ли медь, то ли латунь; под
прилавком - ротапринтные издания, книги, которые на черном рынке стоят
сотню, не менее.

- Уважаемые покупатели, приношу глубочайшее извинение, - возгласил
Мишаня, - пришел фронтовой друг, я вынужден прервать работу на полчаса.
Рекомендую посетить кооперативное кафе "Сладость" - во дворе, третий
подъезд, угостят настоящим кофе, учитесь цивилизации, кафе - место для
любви, разговоров и сделок!

Он захлопнул окошко и сел напротив Костенко.

- Ты мне должен доказать, полковник, что эти ротапринты я получил
незаконно. У меня накладная есть. В БХСС подался?

- Да ладно, - Костенко махнул рукой, - если у нас государство не может
торговлю наладить, так хоть ты их научи... Наши из Угро не тревожат?

- Русский человек за книгу душу отдаст, - ответил Ястреб, - так что с
вашими орлами порядок, работаем в полном контакте... Я им пообещал
вывесить плакат:

"Разыскиваются особо опасные преступники", ручку жали, меня в простоте
не возьмешь...

- Я в отставке, Ястреб... Ни в каком я не в ОБХСС... К тебе пришел по
другому делу...

- А разве в отставке дела бывают? Если ты, к примеру, отставной маршал
- в дурака с адъютантом режешься, генерал - клубнику разводишь, а
полковник - совместительствует, на двести пятьдесят только святой ныне
проживет...

- А если не совместительствую, а для души?

- Полицейский для души наручники надевает, ему это как циркачу гиену
отдрессировать...

- Тоже верно, - согласился Костенко. - Скажи-ка мне, Ястреб, ты
Хренкова давно видел?

- Кого?

- Эмиля Валерьевича Хренкова...

- Не знаю такого. Откуда он?

- Из "Зари".

- Это которые инструментами торгуют? Компьютерами?

- Точно.

- Я оттуда Людку харил, секретаршу ихнюю...

- Старик, а греховодишь.

- Ничего подобного. Тренирую простату. В нашем возрасте это
необходимо... Кто-то рассказывал, как один наш знаменитый поэт к академику
Фрумкину пошел, тот был главным урологом Красной Армии, про него еще
Михалков написал: "генерал из генералов, маршал мочеполканалов"... Поэт
его спрашивает: мол, сколько раз в неделю надо трахаться? А Фрумкин
ответил: "Чтобы трахаться - надо трахаться постоянно"... Если запустишь -
конец... Сломанную руку сколько месяцев человек после гипса разрабатывает!
То-то и оно! А женилка, полковник, не рука! Без руки жить можно, а без
женилки, да еще с простатой, как булыжник, - прямой путь в онкологию.

- Ну-ну, - вздохнул Костенко...

- Нужна девка? - спросил Ястреб. - Отставнику можно. Партийцы не
схарчат, пенсию не отымут...

- Жены боюсь, - ответил Костенко.

- Так тебя ж после молодухи на нее потянет! Спасибо еще скажет,
полковничек...

Ислам надо учить... Многоженство - верх разума. Хочу в мусульмане
податься, татары народ надежный, ей-богу... И звучит красиво: "Михаил
Рувимович Ястреб-заде". За одного этого "заде" мне десять "рувимов"
простят...

- Ты бы не мог эту самую Людку про Хренкова спросить, а?

- Полковник, если я в лагерях за дополнительную пайку не ссучился, то
разве сейчас в сексоты пойду? Костенко закурил:

- Дай слово, что в тебе умрет, что я сейчас открою.

- Даю слово.

- Помнишь артистку Зою Федорову?

- Это которую Щелоков уконтрапупил?

- Кто это тебе сказал?

- Так Нагибин в "Огоньке" напечатал, неужели не читал?

- Читал... Писатель в книге на все имеет право, на то он и отмечен
искрой божьей... Так вот Хренков этот меня интересует именно в связи с
Зоей Федоровой...

- Не сходится, полковничек... Если ты в отставке, то при чем здесь
несчастная Федорова?

- Надо уметь отдавать долги.

- Мне отдай... Мне эта власть задолжала, за всю мою растоптанную жизнь
задолжала...

- Бабок у меня нет, Мишаня. Чем возьмешь?

- Хренков, Хренков, Хренков, - задумчиво повторил Ястреб. - Ну-ка,
покажи ксиву...

Костенко протянул ему пенсионное удостоверение. Ястреб изучил его,
вернул, заметив:

- В ваших падлючих типографиях и не такое можно напечатать...

- Кстати, о Щелокове... Хоть он мне генерала зарезал, а ведь обещал
звезду дать, но я помню, как он на встрече с детективщиками запонки им
показывал золотые:

"Это подарок великого советского музыканта Ростроповича, моего друга,
он мне их дал перед тем, как его изгнали с Родины... А я их ношу, потому
что придет время - он героем сюда вернется..." Так что прямолинейно и
однозначно ни о ком судить нельзя, Ястреб, даже о Щелокове.

- Это он в застое этакое брякнул?

- Так он после застоя сразу и слетел... В зените своей власти
официально заявил... И еще сказал, что дирижерскую палочку Ростроповича у
себя на столе держит, как напоминание о расейском бездумном
расточительстве, когда сами собственные таланты давим. Мол, что имеем - не
храним, потерявши - плачем...

- Полагаешь, на него напраслину возвели?

- Ястреб, я п о л а г а ю только в том случае, когда имею улики...
Ладно, если вспомнишь что о Хренкове, зайди, чайку попьем.

- Адрес не поменял?

- А кто легавым новые квартиры дает? Я ж не передовик какой или
министр... Ну, пока, Ястреб... Мне нравится, как ты дело развернул...
Учишь государственных идиотов коммерции...

Костенко вышел из киоска, Ястреб тут же открыл окно, высунулся с
мегафоном и моментально собрал очередь. Внезапно закричал: "Полковник,
погоди!"

Сначала Костенко решил было не возвращаться - зачем о т к р ы в а т ь с
я, но потом сказал себе: "Ты отставник, ты никто... Кому ты нужен?
Раскроешься, закроешься, все кончено, жизнь - мимо, конец..."

И - вернулся.

- Слушай, - сказал Ястреб, - в лагере со мной один бес сидел, мы его
раскололи, его в пятьдесят седьмом взяли, подполковником МГБ был, курва...
Мы его сквозь строй гоняли - у-у-у-у... После двадцатого съезда его
окунули, пытал, говорили, пятнадцать вмазали... Так мы ему кличку дали -
Хрен; злой был, отмахивался по форме, за себя стоять умел...

- Хрен? От фамилии, что ль?

- От злобы. Знаешь, как говорят: злая горчица, злой хрен... Фамилия у
него другая была...

- А шрамик на левой брови был?

- Он весь у нас в шрамах ходил... Костенко достал из кармана фоторобот
Хренкова, протянул Ястребу:

- Он?

- Он, курва, чтоб я свободы не видал, он! Ну, сука, а?! Жив, выходит!

- Он не просто жив, Ястреб... Он, сдается, в деле. Ко мне п о д о ш е
л, сославшись на тебя, иначе я б с ним и говорить не стал... Забыл все,
что я тебе показал?

- А ты мне ничего и не показывал, полковник...

...В Переславль-Залесский Костенко приехал в полночь, потому что у
автобуса полетел скат. Менять его - да еще под дождем - дело долгое,
матерное, пассажиры пытались остановить машины, - куда там.

Странные у нас люди, думал Костенко, глядя, как мимо несчастных
пассажиров, чуть не кидавшихся под колеса, проносились "Волги", "Жигули",
"рафики". Стоит поговорить с человеком часок-другой - откроется тебе, Душу
распахнет, последним поделится, а вот помочь незнакомцам, проявить
номинальную культурность - ни-ни.

Почему в нас мирно уживается Бог с Дьяволом? Оттого, видно, история
наша столь трагична: собирали И м п е р и ю кровью, жестокостью собирали,
небрежением к людишкам, во всем превалировала Д е р ж а в н о с т ь, а
ведь происходит это понятие от "держать", то есть "не пускать", а всякое
"непускание" по своей сути грубо и безжалостно, то есть бескультурно...